острове.
Наступило молчание, и Парсел спросил:
- Что случится, если я откажусь уехать?
- Я тебя убью, - твердо ответил Тетаити.
- Сейчас?
- Сейчас.
Парсел взглянул на изгородь перед собой, но не увидел ни блеска глаз,
ни дула ружья.
- Если ты меня убьешь, женщины отомстят за меня.
Тетаити издал глухое ворчание, которое можно было принять за выраже-
ние презрения, но не сказал ни слова. По-видимому, он остерегался ос-
корблять женщин, ведь этот перитани может передать им его слова. "Он
считается с женщинами, - подумал Парсел, - иначе он бы меня уже убил".
Парсел молчал. Страх у него прошел, ум был холоден и ясен. Его так и
подмывало сказать: "Остров такой же мой, как и твой. Я вовсе не пленник.
И я никуда не уеду". Такой ответ был хорош своей ясностью, и все же в
последнюю минуту Парсел заколебался. Будь перед ним Маклеод, у него бы
не было сомнений. Маклеод взвешивал свои поступки с начала до конца.
Значит, можно было предугадать его действия. Однако в действиях Тетаити
Парсел был далеко не так уверен. Таитяне вполне способны на обдуманные
поступки. Но они не всегда доводят свои решения до конца. В истории с
отрубленными головами, например, Тетаити изменил своей репутации предус-
мотрительного человека. Несмотря на горячее желание не обижать женщин,
он восстановил их против себя. "Если я пойду против него, он может даже
решиться на открытый конфликт с женщинами, хотя бы из самолюбия или ради
удовольствия воткнуть мою голову на копье".
- Хорошо, - решительно сказал Парсел, твердо выговаривая каждое сло-
во. - Я уеду. Но ты должен дать мне время.
- Зачем тебе время?
- Моя жена беременна. Она не может рожать в море, на пироге. И прежде
чем пуститься в море, я должен переделать пирогу.
- Что ты хочешь делать на пироге?
- Крышу.
- Зачем крышу?
- Чтобы защитить мою жену и ребенка от ветра.
- Сколько тебе надо времени?
- Две луны.
Тетаити наблюдал за своим врагом через щелку и не знал, что думать.
Когда Парсел согласился уехать, он почувствовал облегчение. Иначе ему
пришлось бы его убить, а тогда - смилуйся над нами Эатуа! - женщины наб-
росились бы на него как дьяволицы! Но только маамаа может прийти в голо-
ву мысль построить крышу над пирогой! Это просто уловка! Лишь бы оття-
нуть время. А с другой стороны, женщины ни за что не позволят Ивоа уе-
хать, пока она не родит.
- Я даю тебе время, о котором ты просишь, - коротко бросил он, - но
скажи своей жене, пусть она вернется к тебе.
- Я ей скажу, - подумав, ответил Парсел.
Он подождал еще несколько секунд, но Тетаити молчал, и Парсел повер-
нулся к нему спиной.
Подойдя к женщинам, он сказал им быстро и тихо: "Я вам все расскажу
дома" - и двинулся вперед, а ваине последовали за ним. Он не хотел, что-
бы под стеной "па" разыгралась драматическая сцена, свидетелем которой
стал бы Тетаити.
Он шел быстрым шагом. Его удивляло, что он чувствует себя спокойным,
почти веселым. А ведь ему предстоит пуститься в океан на жалкой скорлуп-
ке глубиной в восемьдесят сантиметров!.. Но там он сможет действовать, у
него будет хоть какая-то надежда. С тех пор как началась война, его все
время травили, как дикого зверя. На море он будет один против буйных
ветров, но зато вдали от людей.
Сидя вновь в своей хижине, положив руки на подлокотники кресла и ши-
роко раскрыв двери навстречу солнцу, он испытывал приятное ощущение бе-
зопасности и комфорта. Взрыв возмущения, которого он опасался, так и не
произошел. То ли потому, что два месяца показались таитянкам слишком
долгим сроком, чтобы рыдать заранее, то ли потому, что ими овладела ка-
кая-то апатия, проглядывавшая во всех их движениях. Лица их не были пе-
чальны, но на них застыло напряженное выражение. Говорили они мало и без
обычной живости. Однако, если они и плакали нынче утром, то теперь слезы
их иссякли.
Прежняя веселость лишь на миг осветила их черты, когда Итиа серьезно
заявила, что Тетаити уже тридцать лет и такой старик вполне может уме-
реть до отъезда Адамо.
И еще один небольшой инцидент внес некоторую разрядку. Всех ваине
особенно волновали два вопроса: убил бы Тетаити Адамо, если бы Адамо от-
казался уехать? И был ли Адамо прав, согласившись покинуть остров? Дис-
куссия уже подходила к концу, когда Ороа вдруг принялась кричать на Ваа:
если она ответила "да" на первый вопрос, то глупо с ее стороны говорить
"нет" на второй. В самом деле, раз Адамо уверен, что будет убит, если не
согласится уехать, то какой смысл ему говорить нет" ? Этот довод, одна-
ко, не произвел на Ваа никакого впечатления - она отказалась признать
связь между двумя этими вопросами. Тут взбешенная Ороа с горящими глаза-
ми и трепещущими ноздрями схватила ее за плечи и принялась так отчаянно
трясти, что Омаата закричала: "Ауэ! Ваа беременна!" Тогда Ваа вдруг по-
жалела себя и заплакала, а Ороа попросила у нее прощения, обняла ее и
принялась утешать. После этого снова наступило молчание, еще более тяж-
кое и Мрачное, чем раньше. Вскоре Омаата, поднявшись с места, заявила,
что пора заняться неотложными делами, а именно: назначить дежурных водо-
носов и ловцов рыбы.
Они пережили тяжелую минуту, когда стали пересчитывать людей, чтобы
выбрать водоносов. Восемь месяцев назад с большой пироги высадилось
двадцать семь путешественников. За последние три дня четырнадцать из них
умерли насильственной смертью: восемь перитани, пять таитян и одна таи-
тянка. Следовательно, на острове осталось всего тринадцать жителей: один
перитани, один таитянин и одиннадцать ваине.
Было решено, что Ваа и Ивоа будут освобождены от хождения за водой. А
также Тетаити, который не согласится выходить из "па", и Адамо, ибо, по
единогласному мнению, это унизило бы его перед Тетаити. Таким образом,
водяная повинность падала на одну команду из восьми женщин, которым при-
дется ходить за водой через день. Хотя такая перспектива никого не пора-
довала, однако это решение было принято с полным единодушием, и никто не
проронил ни одной жалобы. Тетаити нельзя было назначить и на рыбную лов-
лю, поэтому из тех же соображений престижа от нее был отстранен и Адамо,
и это дело было поручено Ороа, которую Маклеод научил удить рыбу по спо-
собу перитани, а она должна была передать свой опыт по очереди другим
ваине, сама выбирая себе помощниц.
Решение вопроса о жилищах сопровождалось множеством мелких маневров,
и притом столь незаметных, что Парсел напрягал все свое внимание, чтобы
уследить за ними. Омаата поставила вопрос ребром: будут ли женщины
по-прежнему жить в одиночестве, каждая в своем доме, или поселятся по
двое и даже по трое? Тут все стали переглядываться: казалось, ни одна
женщина не была расположена высказаться прямо по этому чисто теоретичес-
кому вопросу. Наконец слово взяла Итиа и сказала: что касается ее, то у
нее вообще нет дома, и потому она может либо жить в доме бедной Амуреи,
либо, если кто-нибудь захочет, поселиться вдвоем. Было это сказано с
примерной скромностью, с опущенными глазами, из чего можно было заклю-
чить, что манеры Итии заметно исправились. В ответ последовало довольно
продолжительное молчание и живой обмен взглядами и кивками, смысл коих
целиком ускользнул от Парсела. Затем Омаата сказала: если Итиа не боит-
ся, что она ее раздавит, когда станет ворочаться в постели, то Омаата
будет рада разделить с ней ложе. Потом Ороа, все еще полная раскаяния,
сказала, что с удовольствием позаботится о Ваа, либо у себя дома, либо у
Ваа. "У меня", - тотчас отрезала Ваа, ясно давая понять, что дом Ороа,
несмотря на многочисленные шкафы и полки, был значительно хуже ее
собственного. Снова наступила небольшая пауза, новый обмен взглядами,
после чего Авапуи заявила, что она, "конечно", хотела бы принять к себе
Итиоту. Это "конечно" было, по-видимому, понятно всем, кроме Парсела. Но
тут женщины переглянулись с легким смущением: оказалось, что Тумата ос-
талась в одиночестве. По причинам, неясным для Парсела, ни Омаата, ни
Авапуи, видимо, не могли принять третью сожительницу. Прошло некоторое
время, пока Ороа, обнимавшая Ваа, сообразила, что ей следует пригласить
Тумату. И она тотчас сделала это с милой любезностью. Но все чуть было
не расстроилось, когда Ваа заявила, что ее дом слишком мал для троих.
Ороа была так возмущена этим замечанием, что, выпустив талию Ваа, схва-
тила ее за плечи с явным намерением хорошенько встряхнуть. Но тут всту-
пилась Омаата. Несколькими словами она восстановила порядок: пусть Тума-
та живет у Ороа, а Ваа проводит дни у себя, но приходит к ним ночевать.
Было также решено готовить на всех в общей кухне и топить общую печь
на базарной площади. Парсел едва успел подумать, будут ли женщины снаб-
жать пищей Тетаити, как тотчас получил косвенный ответ на этот вопрос.
Женщины выбрали Итиоту, чтобы носить еду "тем" в "па" (так тактично те-
перь называли они Тетаити и его жен). Парсел был восхищен принятым реше-
нием. Это было не только великодушно, но и весьма остроумно. Такой ход
мог быть одновременно и уступкой и разведкой.
Парсел ни разу не вмешивался в обсуждение, он чувствовал, что его
участия и не ждали. Было ясно, что на острове установился матриархат и
что женщины без шума и споров взяли в свои руки бразды правления. Все
решалось быстро и разумно, без лишних слов и ненужных трений.
Омаата подала знак расходиться. Когда женщины вышли. Парсел задержал
ее на пороге. Другие ваине ушли не оборачиваясь.
- Омаата, - сказал он, понижая голос. - Я хотел бы повидаться с Ивоа.
Омаата смотрела в чащу перед собой и молчала.
- Слышишь? - нетерпеливо спросил Парсел.
- Слышу, - ответила она, подымая на него свои большие глаза.
Во время собрания у нее было оживленное лицо. Но теперь казалось,
будто в нем что-то угасло, и взгляд ее померк.
- Ну так как же?
- Человек, я знаю, о чем ты попросишь Ивоа. Она не согласится.
- Передай ей, что я хочу ее видеть.
- Она не захочет.
- Не захочет? - повторил Парсел с недоверчивым и обиженным видом.
- Нет, - бесстрастно ответила Омаата. - Зачем ей тебя видеть? Чтобы
отказаться сделать то, что ты просишь?
- То, что я прошу, разумно.
- Нет, - сказала Омаата, покачав головой и устремив вперед грустный
взгляд, как будто он мог пробиться сквозь чащу и проникнуть в сердце Те-
таити. - Нет. Не сейчас. Быть может, позже, - продолжала она.
- Мое дело судить, когда ей надо вернуться, - твердо сказал Парсел.
С улыбкой она наклонилась к нему.
- О мой петушок, кто лучше знает таитян: ты или мы?
- Я дал обещание Тетаити, - сказал Парсел.
- Ауэ, - ответила Омаата, пожав могучими плечами, - он узнает, что
Ивоа сама не захотела прийти.
- Как он узнает?
- Я скажу об этом в присутствии женщин.
Парсел в недоумении вскинул глаза.
- Неужели ты думаешь, Омаата, что одна из женщин... Не может быть!
Ведь он никогда не выходит из "па".
Омаата чуть улыбнулась.
- Ему и незачем выходить.
- Итиота?
- Нет, нет. Итиота будет носить ему пищу. И это все. Ауэ, она молча-
лива как тунец! Вот почему я ее и выбрала.
Некоторое время Парсел молчал и вдруг вспомнил: "Будка позади калит-
ки. Это не только сторожевой пост, это приемная. Посетительница сможет
видеть Тетаити, но не увидит голов. Честь будет спасена..."
Он положил руку на мощное плечо Омааты.
- Так вот для чего ты предложила, чтобы женщины спали по двое в каж-
дом доме?
- И даже по трое, - сказала Омаата.
Теперь ясно. Она намекала на троицу с Ист-авеню: Тумату, Ороа и Ваа.
А точнее - на Ороа. Ороа, которая "еще при Скелете и даже при Уилли..."
Итии можно доверять, она хорошо осведомлена. Он сказал вслух:
- Ороа?
- Я пришлю тебе Итию, мой мальчик, - сказала Омаата. - Сегодня еду
