людей, для которых ценности демократии давно стали ценностями их жизни. Для
честных, порядочных, талантливых, добрых людей в странах, сложившихся на
территории бывшего Союза, нет среды обитания. Нам с Вами еще предстоит ее
создать. А сегодня талантливому и честному человеку в этой стране трудно
найти собеседника. Вспоминаю и сегодня то, что часто вспоминал в тюрьме (я
семь с половиной лет просидел в тюрьме, в камере): вскрик Мандельштама: "На
лестнице колючей разговора б!" Вот корень всех сегодняшних бед: народ
расчеловечен. Посему, когда ко мне обращаются люди с идеями просвещения
народа, то я их очень понимаю и поддерживаю.
Как Вы понимаете слово "демократия?"
Что такое демократия? В политическом смысле -- это структура,
обеспечивающая свободу одного, живущего среди многих. В моральном смысле --
это философия ненасилия и творчества. Большевистской философии
победительности (кончившейся тем, что единственным, кого она победила,
оказался сам большевизм) демократия противопоставляет философию
сотворчества, сотрудничества. Коммунизм норовил победить все и вся и оставил
после себя руины, голод, выжженное пространство, демократия стремится не
победить не такого как ты сам человека, а подумать, нельзя ли вместе с ним
(или в споре с ним) что-то создать -- оттого демократические государства и
экономически, и интеллектуально процветают..
Мы очень много говорим о дружбе народов, думаете ли Вы, что эта дружба
насаждалась сверху?
Коммунистическая пропаганда дружбы народов никогда не затрагивала
теоретической, идейной базы идеологии национализма. Часть противников
коммунизма совершила духовное преступление выставив тараном против
коммунизма национальную идею (Солженицын, Шафаревич, Е.Боннэр и т.п.). На
самом деле нет ничего более враждебного демократии и идее человека, чем
национальная идея.
Национальная идея разрушает идею человека в точности тем же способом,
что и идея классовая: достоинства личности (талант, честность, благородство,
верность) ставятся ни во что, если эта личность не должной национальности.
Скрытый национализм в Дагестане был всегда и разъедающее действие его
на мораль тоже было всегда: молодые люди приучались к мысли, что не честное
соревнование талантов и добродетелей решают дело, а пристрастная оценка
преподавателя (или руководителя) своей национальности. "Тогда зачем и
добродетель, зачем честность, надо уметь жить", -- переживавшие за меня мои
студенты этим рассуждением пытались как-то образумить меня, научить меня
жить. Но, мне кажется, моя неколебимость в убыточной для меня честности, мое
равное отношение к студентам всех национальностей утверждало их во мнении,
что добро возможно. Я доказывал им возможность честной, не
национально-пристрастной оценки человека.
Итак, первая и главнейшая вина национальной идеи -- она обесценивает
человеческие доблести и добродетели. Она разъединяет людей. Это только в том
случае, когда национальное ставится выше человеческого, личностного: но ведь
именно так, по определению, ставит дело национальная идея. На примере
армяно-азербайджанской национальной войны виден источник уже всех
национальных войн: человека ненавидят не за его личные недостатки, а за его
национальность, которую не властны искупить никакие добродетели.
Я сидел с армянскими, грузинскими, латышскими, литовскими, украинскими
и т. д. националистами и вел с ними спор все 80-е годы. Поэтому, когда мне
сегодня кумыки говорят о некоторых внутренне присущих аварцам пороках, а
аварцы говорят то же самое о кумыках, я как бы заново слышу аргументы
десятилетней давности. Я никогда не примирюсь с тем, что личность
оценивается не по ее индивидуальным качествам, а по качествам, якобы
присущим всей нации, к которой она принадлежит. Я не отрицаю определенных
черт национальной психологии, я всего лишь утверждаю, что честным, смелым,
благородным, добрым, порядочным может быть человек любой нации.
Особенности же национальной психологии различных народов, считаю я, не
противоречат, а дополняют друг друга.
"Дружба народов" -- более чем сомнительный термин. Я испытываю уважение
и интерес ко всем народам, но дружить с целым народом (каким бы то ни было)
я не могу, ибо в нем есть и преступники, и люди мне чуждые по взглядам и
интересам, и, наконец, люди просто скучные. В отношениях между народами --
как между людьми -- дулжно не сливаться в одно, а тяготеть друг к другу на
расстоянии. Народы, как и люди, должны уметь оставаться самими собой --
только тогда они будут интересны другим. Эта идея не противоречит идее
дружественных отношений между народами: люди ведь дружат, оставаясь каждый
самим собой...
"Другое небо", No2, 28 августа 1992 г
О НАЦИОНАЛЬНОЙ ИДЕЕ
"Другое небо", No2, август, 1992года.
В устных разговорах последних двух лет я уже излагал некоторые из
приводимых мною ниже идей.
Главные мои постулаты: идея человека выше идеи нации: есть только права
человека, прав нации нет.
Предвижу удивление читателя и потому объясняю: права человека быть
лезгином, кумыком, аварцем, говорить на своем языке, жить в своей культуре,
в своей истории я очень даже признаю. Но именно как права человека, каковые
общество должно гарантировать человеку любой нации. Сложнее с правом
человека жить в окружении людей своего рода-племени: осуществление этого
права --как и всех остальных прав -- должно достигаться без ущемления прав
хотя бы одного человека. Как, например? Устраивающим обе стороны обменом
домов и участков, покупкой домов и участков у частного владельца -- и только
этими средствами. А уж дело общества и государства следить за тем, чтобы под
видом добровольности не осуществлялось насилие.
Высшей ценностью может быть только что-то одно: либо идея человека,
либо идея нации. Если для нас высшая идея человек, то мы люди. Если высшей
идеей для нас является идея нации, то мы уже, строго говоря, не люди:
понятие человека, личности растворено и подчинено идее нации, личность
подмята неличностной идеей. И тут уже не очень важно в идее какой именно
общности растворена идея личности: в идее ли религии, нации, партии, класса
-- в любом случае философии отношения к личности, как к высшей ценности и
независимой величине, уже нет.
В рассуждениях националистов нет категории "личность", в них одни
абстракции "аварец", "кумык", "лакец", "лезгин", "еврей"... И если это хула,
то она бьет по всем аварцам, по всем кумыкам, всем лакцам, лезгинам...
Каждая такая хула рождает неприязнь уже не к тому, кто ее изрыгает, а ко
всему народу, от чьего имени он говорит. Вот механизм зарождения
межнациональной розни, а затем и межнационального конфликта. В чем источник
его, если говорить о философском источнике? В оперировании категориями
аварец, кумык, лезгин, растворяющими индивидуальное, личностное в общем. И,
конечно, в сотворении новых, бесчеловечных критериев добра и зла: "армянин"
-- это зло, "азербайджанец" -- это добро, и наоборот. Это бесчеловечие
насаждается национальной интеллигенцией. Бывшая почти столетие угодливой
прислужницей партии, она, с падением этой последней, вдруг потеряла смысл
своего существования. Но быстро перестроилась и обрела его в национальном
лидерстве, в соблазнении народа привилегиями по национальному признаку.
Народ же увлекаем национальной идеей не только материальными соображениями
привилегий по национальному признаку (скажем, на владение землей), но и
обещаемой ему национальной интеллигенцией духовной привилегией высшести
перед другими народами: в культуре, истории, цивилизованности, национальной
морали.
Так противопоставляются друг другу культуры и национальные характеры
народов: на одномерной шкале "выше-ниже" расставляются народы, их истории,
культуры, образы жизни. Уже в этом способе мышления заложены семена
национальных ненавистей и национальных войн. В противопоставлении культур, в
размещении их по вертикальной оси: чья выше. А значит, чья ниже. Эта
философия и эти счеты готовили почву для национальных войн в Армении,
Азербайджане, Грузии, фашистской Германии.
ДНЕВНИК РАЗМЫШЛЕНИЙ
ГАМСАХУРДИА, ДУДАЕВ И ИМ ПОДОБНЫЕ
"Другое небо", No2, 1992г.
Гамсахурдиа открыл счет национальных вождей, атаманов, фюреров на
территории бывшего Союза. Национальная идея неизбежно ведет к вождизму:
"Одна нация -- одна партия (одно движение) -- один фюрер" -- говорил Гитлер.
Национальное ослепление, национальный экстаз, национальная одурь не терпят
несогласных. Национальная идея начинается с народопоклонства, а кончается
тем, что воплощением народной воли признается национал-лидер, национал-фюрер
и каждый возражающий ему объявляется врагом нации. Народ не успевает понять
в чем дело, как оказывается порабощенным: возражать национальному вождю уже
нельзя: "вы подрываете единство народа!", "объективно, вы льете воду на
мельницу наших врагов!". Так произошло с Гамсахурдиа, так произошло с
Дудаевым. Так происходит (так хотят господа лидеры чтобы происходило) с
лидерами наиболее продвинутых логикой национальной идеи дагестанских
национальных движений-- аварского и кумыкского.
Атаманов мы уже имели в 17-20-е годы. Эта сорная трава быстро идет в
рост с ослаблением государства.
Я вспоминаю, как в 89-м или 90-м году некто Ф. Джамалов с кем-то еще
предлагал и мне стать вождем дагестанского народа: "Вы станете нашим,
дагестанским Гамсахурдиа! У него есть охрана и у вас будет охрана!" Мне
пришлось огорчить господина Джамалова: "Я противник вождизма. Я сам никогда
не поклонялся вождям и не хочу заставлять дагестанцев поклоняться мне.
Уважение я принимаю --ибо уважение добровольно и неунизительно для обеих
сторон, но поклонения я не терплю, ибо оно унижает поклоняющегося. Я
противостою Гамсахурдиа еще и потому, что он, насаждая свой культ, унижает
грузин. Демократия и вождизм, демократия и культ личности несовместимы. Я
хочу научить дагестанцев не поклонению, а свободе". Господин Джамалов был
сильно разочарован.
РЕчЬ НА СЕССИИ ВЕРХОВНОГО СОВЕТА
21 МАЯ 1992 ГОДА
"Другое небо", No2, август, 1992года.
14 мая 1992 года на площади Махачкалы состоялся митинг, которому
предшествовали следующие события: прокурор Махачкалы Султан Салаудинов
арестовал нескольких жителей г.Кизилюрта за незаконное хранение оружия.
Сторонники арестованных взяли в заложники кого-то из представителей властей
Кизилюрта, вести переговоры с захватчиками поехали прокурор С.Салаудинов,
прокурор Дагестана М.Мирзаев, заместитель председателя ФСБ Дагестана Х.
Баулов. Бандиты взяли в заложники всех приехавших на переговоры и предъявили
властям Дагестана ультиматум: заложники будут отпущены только в обмен на
освобождение задержанных по распоряжению прокурора Салаудинова.
Власти Дагестана тогда, в 1992 году, сдались на ультиматум уголовников.
Захват здания правительства 21 мая 1998 года удивительным образом, день
в день, совпал с моим выступлением 21 мая 1992 года, уже тогда объяснившим
произошедшее через шесть лет.
Мейланов:
Уважаемое собрание. (Шум в зале, выкрики: "Пусть обратится как
следует")
Председательствующий:
Обратитесь, пожалуйста, к Верховному Совету как положено.
Мейланов:
Я имею право обращаться как угодно, лишь бы мое обращение не было
оскорбительным. Я не вижу ничего оскорбительного в обращении "Уважаемое
