политзаключенными тоже: "Говорю, не имея за спиной авианосца", "Можно ли
изменить психологию народа?", "Неумолимый ход истории", "Чем вернее
социальная теория, тем быстрее она становится неверной", "Время
превалирования субъективного фактора в истории", "На что стоит губить свое
здоровье", "Непревосходимое понятие -- человек" -- это все полемика с
политзаключенными, и в первую очередь с политзаключенными. Не так все
просто: приходилось (и приходится) полемизировать не только с "чужими", но и
со "своими" тоже.
"Книги имеют свою судьбу". Ну, наверное, не только книги. Эту работу я
написал и хранил в камере Чистопольской тюрьмы. На прогулке я перебрасывал
ее в соседние прогулочные дворики -- знакомым из других камер. Я читал ее
соседям по камере. Интс Цалитис, первый раз севший по политической статье в
1948 году, прочитав эту работу, сказал мне: "Я хочу передать ее на волю".--
"Было бы очень неплохо, -- ответил я, -- ибо сам я, может быть, не сумею ее
вынести". Я и не смог: когда я, в июле 85-го, уезжал из тюрьмы в лагерь,
схоронив специально изготовленную капсулу с текстом исполненным микрописью
на папиросной бумаге в телогрейке, то перед посадкой в воронок меня даже не
стали обыскивать -- просто сменили всю одежду на новую. А Интс вынес. Он ее
вынес! Я вновь увидел строки, сложенные мною в тюрьме, только через четыре
года, в 89-м, по возвращении из ссылки.
Эта работа -- документ. Ее доказательная сила быть может в первую
очередь в том, что она написана не сегодня, а тогда, семь лет назад, в
тюрьме, в другую эпоху. Надо было уже тогда так писать, чтобы сегодня стало
можно говорить.
Надо было уже тогда не только писать.
Иисус не был ни нобелевским лауреатом, ни трижды героем
социалистического труда, а влияние на мир оказал. Потому и оказал, что не
был. Ибо оказал влияние примером, а примером может послужить только
находящийся в равных со всеми внешних условиях, не защищенный от мира
званиями и регалиями человек.
29 сентября 1990 года.
Махачкала.
АЛЕКСАНДР ГИСЦЕВ
"ИИСУС" ОТМЕНЯЕТ "НЮРНБЕРГ" *
Газета "Трибуна" No2(31), 7 февраля 1991г.
Критика без библиографии.
Наконец-то читатели узрят воочию то, что от них скрывали много лет.
Скрывали и власти и автор.
В последние 2 года, себя от читателя, скрывал автор -- Вазиф Мейланов.
Скрывал до тех пор, пока его слова и мысли оказались девальвированы большой
массой диссидентской публицистики, прозы, поэзии.
Тем не менее мы с нетерпением ждали книгу Мейланова, а получили...
Удивление и разочарование вызывает труд В. Мейланова "Из первых рук",
как внешним оформлением, так и содержанием.
Лучше было бы, если бы он был получен из десятых рук 2 года назад.
Лучше было бы не только из-за того, что мысли 7-ми летней давности были бы
свежее на целых 2 года, но и потому, что в ней не было бы предисловия
написанного, видимо, в конце 1990г. Даже оставив на совести автора, его
часто повторяемые утверждения: "я сделал", "я устоял", "я изменил мир" и,
допустив, что так оно и есть, сразу замечаешь полную чашу "дегтя" способного
испортить не брошюру, но целую книгу.
Тем более, когда знаешь, что еще год назад автор придерживался другой
точки зрения.
Итак, цитирую. Мейланов -- в 91 г. пишет: "Сегодня мне говорят: "Люди
не понимают, почему в Вас нет чувства мести, считают, что Вы должны
отомстить тем, кто Вас посадил". "Да, во мне нет чувства мести. Я сделал то,
что всегда мечтал сделать: я устоял против мести, и тем изменил мир".
Параграф 5. "уже тогда в 1984-м, ответил на задаваемый мне сегодня
вопрос: я не ждал часа укусить, потому, что ни в одну минуту не чувствовал
себя обиженным, униженным: еще в тюрьме я, смеясь, любил говорить: "забавно:
самый страшный нарушитель, я, буду иметь меньше всех зла на власть, потому
что я выйду победителем, -- и что же мне держать зло на побежденных", так и
получилось".
Это -- сегодняшний Мейланов.
"Вчера", -- в конце 1989 г. он писал: "Я требую создания "Суда" по
образцу Нюрнбергского, для суда над компартией этой страны и над советским
государством по вине и, руками которых я был продержан в заключении 7,5 лет,
а затем, 1,5 в ссылке.
Я обвиняю компартию и советское государство в преступлениях против
человечности: в частности, в заключении меня на 7,5 лет в тюрьме за
слово"...
"Я не прощаю машине зла, я не прощаю винтикам этой машины, придававшим,
преступлению, против человека, видимость законности, я не прощаю
расчеловеченным расчеловечивателям. А ведь нас заставляют прощать и Вы
миритесь с извращением всех понятий. Это недобровольное безвыборное
"прощение" и растлевает вас...
Я требую суда над преступниками и преступными структурами...".
Четкость мысли и законченность фразы. Не то, что словесные пируэты из
Предисловия. Толстовщина, да и только. Так хочется охладить
"победителя"-всепрощенца: не победил он (Вазиф).
Его тюремщики из КПСС-КГБ остались на своих местах. Его официальный
палач прокурор Кехлеров "завтра" будет управлять Прокуратурой РСФСР и,
смеясь, будет читать, что Вазиф в тюрьме еще "смеясь" простил его. Как
Иисус. А он, Кехлеров опять готов его (Мейланова) "распять", как Иисуса.
Пророк Исайя сказал по этому поводу так: "Если нечестивый будет помилован,
то не научится он правде, -- будет злодействовать среди правых (Библия.
Исайя 26,10).
То, что Мейланов лишь через 2 года после тюрьмы смог создать брошюру
тоже не говорит, что он победитель. Он до сих пор не реабилитирован. Ему не
дают работу "побежденные" или коммунисты.
Механизм нового (перестройки), в нашей стране состоял не в том, что
вначале некто (Мейланов, Цалитис, Сахаров) шагал в ногу, а в том, что три
(3) генсека шагнули в гроб в течения 3-х лет.
А это скорее диалектика природы, чем роль личности в истории".
И еще, притянув к себе единомышленника Платона и став на защиту Анны и
Марины, нам не следует забывать, что теории хороши практикой.
А практика в пятилетке -- это изменение "души" посредством внешнего
воздействия на нее. Без того, не было бы ни Платона, ни Мейланова. И
потому-то нужен "Нюрнберг", а не христианские постулаты.
А.Г.
МОЯ ПОЗИЦИЯ
ОТВЕТ РЕДАКТОРУ "ТРИБУНЫ"
"Взгляд", No2, 12 апреля 1991 года.
Во 2-м номере газеты "Трибуна" за этот год аноним, скрывшийся за
инициалами А.Г., выступил с критикой моей брошюры "Из первых рук". Автор
легко угадывается по стилю и содержанию заметки -- ему я бы не стал
отвечать, но он обращается к читателям, обращусь к ним и я.
Аноним (Александр Гисцев) обвиняет меня в отсутствии жажды мести моим
тюремщикам (партии, КГБ, прокуратуре и т.д). Он видит противоречие в моем
требовании суда над компартией и советским государством и отсутствием у меня
чувства мести. Ну а я счел бы себя не в праве требовать суда над компартией
и партийным государством, если бы мною двигало чувство мести. Месть и Суд
несовместимы.
Я ставлю целью изменение общественного сознания: я хочу, чтобы общество
не прощало своим институтам преступлений и против одного-единственного
человека Я хочу, чтобы не я, а само общество вынесло приговор кехлеровым и
тельпизовым. Я считаю, что только юридический суд над государством
произведет необратимый перелом в общественном сознании. В том-то и сила, и
глубина моего непрощения, что причиной его не месть, не злоба, не ненависть.
Да, я за то, чтобы все те, кого я считаю преступниками, получили -- ПО СУДУ
-- положенное им. Но всего важнее мне пустить на слом саму машину,
штампующую кехлеровых. Не месть движет и двигала мною до ареста и в тюрьме,
а страсть вернуть эту страну и этот народ в человечество. Месть не созидает.
А вот суд, имеющий целью разобраться в происшедшем, быть человечным и с
преступниками, выслушать, понять и воздать им за преступления против самой
идеи человека, -- такой суд созидает. Такой суд создал Новую Германию.
Да, во мне нет чувства мести, но это не значит, что я прощаю. Это всего
лишь значит, что Я НЕ ПРОЩАЮ НЕ ИЗ ЧУВСТВА МЕСТИ. Народ состоит не из одних
кехлеровых, тельпизовых, ибрагимовых, джарулаевых, григорьевых. Народ
состоит и из терпящих бедствие рабочих, землепашцев, из стариков, юношей,
девушек. Этому народу я хочу не отомстить, а помочь. Я не прощаю и из
желания не допустить новых преступлений государства -- против только
начавших жить, против тех, что начнут. Я стремлюсь продолжить человеческую
историю на бесконечность ("Из первых рук").
Это коммунисты на всех политзанятиях внушали дагестанцам: Мейланов нас
ненавидит из чувства мести. Это Д. Халидов и М.-Р. Магомедов год назад
говорили мне, что моя непримиримость -- "синдром большевизма"; т. е. я
непримирим, потому что, как большевики, долго сидел в тюрьме и оттого всех
ненавижу. Это обыватели говорили (и говорят еще): "Мейланов? Но ведь его
взгляды, наверное, деформированы обидой на общество, несправедливо с
ним обошедшееся?". Неверно все это. А бедный Гисцев упрекает меня за то, что
это неверно, за то, что коммунисты оказались неправы.
Я и в тюрьме, я и голодая, не думал о мести -- читайте "Из первых рук".
О моем требовании Нюрнбергского Суда над советским государством. Больше
года тому назад Гаджи Абашилов, не называя прямо моего имени, обвинил меня
чуть ли не в том, что я хочу повесить членов политбюро и развеять над землей
прах Горбачева. Уже тогда в дискуссии, завязавшейся после одного из митингов
в Вейнеровском парке, я объяснил Абашилову, что ничего подобного я не только
не предлагал, но и, по логике, не мог предлагать. Я сказал ему: "На будущем
процессе я буду обвинителем -- не судьей. Не я буду выносить приговоры, и
уж, наверное, среди них не будет смертных приговоров. Я изложу факты, а уж
судить... я согласен, чтобы в судьях был даже кто-нибудь из рядовых, честных
коммунистов. Мне важно, чтобы был сам суд. Чтобы преступления партийного
государства перед личностью были осуждены юридическим, а не литературным
судом. В исследовании и осуждении, а не в жестокости приговоров, моя идея".
Гисцев пишет: "Механизм нового (перестройка) в нашей стране состоял не
в том, что вначале некто (Мейланов, Цалитис, Сахаров) шли в ногу, а в том,
что три генсека шагнули в гроб в течение трех лет". Прекрасно! То есть, не
диссиденты инициаторы изменений в обществе, не то, что я в восьмидесятом
вышел на площадь и пять лет до Горбачева, и два с половиной года при нем
отказывался исправляться принудительный трудом, несмотря на перевод в тюрьму
и морение голодом, а просто три старца умерли подряд, открыв дорогу
генсеку-преобразователю, это он, генсек, инициатор изменений, это он, по
доброй воле, заговорил о демократии, это "партия и ее генеральный секретарь
инициаторы перестройки". А Вы напишите, "А. Г.", все это в "Правду", там Вас
поймут (и "диалектику природы", и Ваше коммунистическое принижение "роли
личности в истории"). Ну, а у меня иной взгляд на историю -- далекий от
взглядов газеты "Правда" и совпавшего с нею Гисцева.
Гисцев пишет, что я не победитель, потому что "до сих пор не
реабилитирован". Я знаю, что Вы, А.Г., добивались и добились от КПСС
реабилитации. И эти Ваши домогательства я считаю Вашим поражением: чего Вы
без конца просите их оправдать Вас? Это унизительно и обессмысливает все
Ваши филиппики против КПСС.
Моя позиция иная: я требую суда над судом, над компартией и
государством. Мне -- компенсацией за девять лет заключения -- не нужна
