позабочусь о том, чтобы доставить тебе результаты анализов так скоро,
насколько это в человеческих силах.
- По-моему, ему нужно поменьше работать,- вставила Элисон,-
может, это сон одержимого стремлением к успеху человека, и в этом все
дело?
- Послушай,- сказал я Джимми,- я неплохо занимался на
усиленных курсах психологии, и мы изучали такие сны вполне обычных
людей, что у тебя бы волосы дыбом встали. Твои сны - просто чепуха.
Просто ты чем-то озабочен. Принимай по паре снотворных таблеток на
ночь, и больше снов у тебя не будет.
Джимми улыбнулся.
- Ты берешь деньги за медицинскую консультацию, как за
водопровод?
- Я беру деньги за все. Как бы иначе, по-твоему, я так разбогател?
Отъехав от дома Бодинов, я погудел на прощанье и помахал
рукой, когда поравнялся с почтовым ящиком. Затем я повернул на запад
по шоссе 109 в направлении Нью-Милфорда и включил фары, чтобы
видеть дорогу впереди - опускались сумерки. Я ехал вверх-вниз по
дороге, петляющей по холмам и долинам, вздымая кучи сухих листьев
позади машины.
Я заинтересовался снами Джимми Бодина, но к какому-либо
анализу я относился с подозрением. Именно поэтому (если не брать в
расчет беременную сокурсницу) я плохо воспринял курс Фрейда, Юнга и
Иста и пришел к некоему незрелому заключению о психоанализе в
общем. Может быть, я недостаточно серьезно относился к жизни. Может
быть, я не был создан для всей этой бодяги с кушетками, коллективным
самогипнозом и разыгрыванием каких-то дурацких ролей. Может быть,
я был слишком эгоистичен и не очень-то хотел спасать мир от фобий и
комплексов. Как бы там ни было, я ушел из колледжа с половины
семестра, ошарашенный атмосферой тупости и тем, как там ее лелеяли.
Сев на автобус, я приехал домой и сбрил бороду в знак того, что я
больше не студент. Моя мать, маленькая и добрая женщина, подтянутая,
в домашнем халате, расшитом цветами, расплакалась. Отец, повыше
ростом, но не менее добрый, пожал мне руку и заметил, что самое время
заняться чем-нибудь полезным. Тогда-то я и занялся водопроводным
делом и остаюсь по сей день тем, чем я стал,- Мейсоном Перкинсом,
водопроводчиком.
По правде говоря, я и похож-то больше на водопроводчика, чем на
психиатра. Во мне шесть футов один дюйм, у меня темные вьющиеся
волосы и вытянутое лицо с выражением постоянной отрешенности,
которое присуще всем водопроводчикам.
Если бы я занялся психоанализом, то, наверное, пациенты
проводили бы большую часть времени ожидая, когда же я вытащу
инструменты, чтобы силой поставить их голову на место. Мой стиль
всегда был ближе к ванне, чем к кровати, если вы понимаете, куда я
клоню.
Я был женат. Это длилось недолго, хотя по-своему она была даже
ничего. Ее звали Джейн, и ей хотелось иметь очень аккуратный домик в
пригороде, телевизор и остальное в том же духе, хотя мне ничего такого
совсем не хотелось и не хочется. Мы молча просидели вместе три года,
уставившись на обои на стене, а потом она вернулась домой в Дулут.
Похоже, надо очень постараться, чтобы быть женатым на девушке из
Дулута.
Как бы то ни было, в данный момент я занимался водопроводным
бизнесом в Коннектикуте, со мной был Шелли, а дополнительно при
этом я занимался официанткой из ресторана "Кэтл Ярд", что вниз по
дороге Дэнбери. Не могу сказать, что я сильно в этом преуспел,- мы
добрались лишь до расстегивания пуговиц на кофточке. Жизнь была
нормальной, не слишком тяжелой, и, по-моему, я справлялся.
Я подъехал к окраине Нью-Милфорда. Это был немного сонливый
маленький городок на Хьюсатонике, с несколькими десятками
живописных домиков в колониальном стиле и главной улицей с парком
и эстрадой. Я припарковался неподалеку от Нью-Милфордского банка и
выключил двигатель. Шелли, который до сего момента спал,
пригревшись и мурлыча, потянулся и зевнул.
Я вынул банку с водой из кармана и проверил, не течет ли она.
Может, из-за темноты, но вода выглядела темнее, чем раньше. Я
отвернул крышку и потянул носом. В этот самый момент Шелли застыл,
затем ощетинился и зашипел. При этом он фыркал так, что у меня
самого волосы встали дыбом. Он выгнулся таким образом, что почти
сложился вдвое, а хвост его вытянулся и распушился. Глаза кота
расширились, выражая ненависть, смешанную со страхом.
- Шелли, ради Бога...- начал я.
Кот оставался на месте, рыча и царапая когтями обивку сиденья. Я
двинулся к нему, но он только зафыркал сильнее и замяукал тем самым
дурным голосом, который заставляет людей вскакивать посреди ночи и
швырять в окно свой левый ботинок.
Я навернул на банку жестяную крышку. Тут же шерсть кота
опустилась, и он начал расслабляться. Он смотрел на меня
подозрительно, с таким видом, какой умеют напускать на себя кошки,
чтобы заставить человека почувствовать вину за пережитое ими
огорчение и перенесенные неудобства.
Нахмурившись, я посмотрел на него, затем на банку. Вроде
простая вода, а так свела кота с ума. Может быть, Элисон была права и
вода действительно пахла рыбой или чем-то вроде этого. Ведь и я, и
Джимми любили иногда выкурить сигару, и, может быть, это притупило
наше обоняние. Но ведь Шелли не сходил с ума по рыбе. Дело в том, что
его любимым блюдом были остатки пиццы, и я сомневался, чтобы что-
нибудь еще могло заставить его выкидывать такие номера.
Я выбрался из машины, закрыл ее, снял крышку с банки и понюхал
воду еще раз. Приходилось признать: чувствовался какой-то слабый
запах, какой-то холодный, тягучий аромат, больше металлический, чем
рыбный. Было впечатление какого-то странного открытия, как будто я
прикоснулся к чему-то враждебному, и посреди Нью-Милфорда я вдруг
почувствовал себя необычно одиноко. За эстрадой играли с мячом дети,
и мне это показалось ужасно тоскливым, их смех был похож на крики
птиц.
Я пересек лужайку и поднялся по ступеням, ведущим ко входу в
Нью-Милфордский отдел здравоохранения. В окнах на втором этаже
еще горел свет, и я рассудил, что Дэн Керк с помощниками сегодня
работают допоздна. Я вошел через высокие черные двери и направился
по широкой старомодной лестнице на второй этаж. Помещение было
ярко освещено флюоресцентными лампами и выкрашено в занудный
зеленый цвет. Я подошел к двери с табличкой "Отдел здравоохранения,
посторонним вход воспрещен" и открыл ее.
Миссис Вордел сидела за своим столом в передней части
помещения; казалось, ее лицо состоит сплошь из очков с поднятыми
кверху уголками оправы и губной помады.
- Привет, Мейсон,- сказала она.- Что это тебя сюда принесло?
Я поднял банку с водой.
- Колодцы отравлены,- сказал я голосом героя мелодрамы.- Дэн
здесь или улизнул пораньше?
- Улизнул пораньше? Шутишь? Дэн считает, что уходить на
рассвете называется улизнуть пораньше. Они разбираются с каким-то
заболеванием у свиней в Шермане.
- Я могу войти? - спросил я у нее.
Я постучался и прошел прямо в лабораторию Дэна Керка. Он был
там и сидел на лакированной рабочей скамье, что-то высматривая в
микроскоп. Он был молод, но необычайно лыс, и в белом халате походил
в лучшем случае на сумасшедшего профессора, а в худшем - на вареное
яйцо. Я заметил там Рету Воррен, а это всегда было для меня хорошей
новостью. Она была помощницей Дэна, и это было ее первое место после
окончания Принстонского биологического колледжа. Из всей
студенческой шатии-братии она была самой соблазнительной. У нее
были длинные белокурые с темноватым оттенком волосы, широко
посаженные карие глаза и фигурка, которую явно не следовало скрывать
накрахмаленным лабораторным халатом.
Я помахал ей более чем дружественно и прошел через всю
лабораторию, чтобы поговорить с Дэном.
- Второе пришествие водопроводчика,- сказал я и поставил на
стол банку.
Дэн оторвался от микроскопа и злобно взглянул на него, прежде
чем посмотрел на меня.
- Звезды говорят мне, что неделя будет дурной,- поведал он мне.
- Что ж такого дурного? Это просто подкрашенная вода, скорее
всего, загрязненная. Проверь-ка ее.
Он приподнял банку и уставился на нее выпуклыми близорукими
глазами.
- Где взял? - спросил он наконец.
- В доме Джимми Бодина. Говорит, вода идет подкрашенная уже
два или три дня. Элисон Бодин готова поклясться, что она пахнет
рыбой, и Шелли, похоже, тоже так думает.
- Шелли? Твой кот Шелли?
- Точно. Когда я снял крышку, он буквально взбесился. Когда я
закрыл банку, он вернулся в свое обычное состояние абсолютного
безделья и лени.
Дэн выключил яркий свет над микроскопом и потер глаза.
- Как ты думаешь, Шелли согласился бы поработать у нас? Мне
нужен помощник с хорошим нюхом.
- Я серьезно, Дэн. Мне очень нужно, чтобы ты сделал анализ.
Дэн Керк устало улыбнулся и покачал головой.
- Ты же знаешь, что мне некуда деваться. Если хочешь, сделаем
прямо сейчас. На сегодня с меня хватит свиной лихорадки.
- Дело плохо?
- Хуже некуда. Бедняге старику Иену Фолларду пришлось
перерезать всех свиней на ферме. Запах горелого бекона чувствуется даже
в Роксбери.
Я достал платок и высморкался. Это был результат того, что я
вошел в перегретую лабораторию с холодной улицы. Пока Дэн
занимался центрифугой, я смотрел на Рету поверх платка и поминутно
моргал. Это не было очень уж романтично, но я считаю, что надо
использовать каждую маленькую возможность.
- Ты мне ничего не скажешь об этой пробе? - спросил Дэн,
включая лампы вокруг центрифуги, выкрашенной в серый цвет.- Из
какого крана брали воду? Какие-нибудь особенности?
- Прямо из крана на кухне. Джимми говорит, что то же самое идет
изо всех кранов.
Дэн снял крышку и понюхал. Подождал, обдумывая то, что
почувствовал, понюхал снова.
- Может быть, Шелли был прав,- сказал он мне.
- По-твоему, пахнет рыбой?
- Можно сказать, что рыбой.
- А как еще можно сказать? Черепаховым супом?
Дэн опустил палец в воду, а затем облизал его. Нахмурившись, он
проделал то же самое еще раз.
- Определенно, вкус необычный, да и запах тоже. Сложно сказать.
На вкус не похоже на обычные соли или минералы, которые
распространены здесь. Не похоже и на калий или марганец.
Он оторвал кусочек лакмусовой бумаги и погрузил его в воду.
Промокнув, бумага сначала стала фиолетовой, а затем покраснела.
- Так,- сказал Дэн.- Это указывает на присутствие кислот.
- Каких кислот?
- Не знаю. Придется провести полный анализ. Начнем с
центрифуги и посмотрим, можно ли выделить какие-нибудь твердые
вещества. Ты видел какой-нибудь осадок в раковине у Бодинов или на
посуде?
- Никакого осадка. Не забывай, это длится два-три дня - маловато
для каких-либо следов или пятен.
Дэн устало помассировал шею.
- Я просто уже заработался. Полночи проверял эти чертовы
удобрения.
Рета прошла через лабораторию с охапкой записей и отчетов.
Вблизи она была красива странноватой красотой. Нос у нее был
коротковат, а губы широковаты, но недостаток симметрии с лихвой
возмещался заразительными улыбкой и смехом.
- Я люблю людей, у которых на первом месте работа,- сказала она
притворно серьезным голосом, будто представляла нас к награде.- Это
говорит об ответственной, высокоморальной натуре.
- Это обо мне,- откликнулся я.- Сначала трубы, потом
удовольствия.
Дэн закончил с центрифугой и понес воду к спектроскопу. Он
работал медленно и тщательно, и я знал, что прежде чем он закончит
анализ, пройдет три-четыре часа. Когда электронные часы на стене
лаборатории показывали половину восьмого, мой первоначальный
энтузиазм начал затухать и я заскучал и проголодался; больше же всего
мне хотелось пива.
На улице было так темно, что я видел свое размытое отражение,
сидящее на лабораторном стуле и опирающееся подбородком на кулак.
Рета почти завершила уборку и мытье пробирок и пипеток, и я
догадался, что на сегодня ее работа закончена.
- И такой девушке, как ты, нравится эта работа? - спросил я ее,
когда она отложила в сторону шланг.- Занялась бы лучше чем-нибудь
