от Джералда только усилила ее тревогу. Кэррин стало хуже, она очень,
очень тяжело больна. А теперь бог весть еще когда доставят новую почту,
бог весть когда сможет она узнать, жива ли Кэррин. Ах, почему, почему не
уехала она домой, как только началась осада, махнув рукой на Мелани!
Под Джонсборо идут бои - это было все, что стало известно, но как
разворачиваются события на поле боя, не мог сказать никто, и самые дикие
слухи терзали город. Наконец из Джонсборо прискакал вестовой с утеши-
тельным известием: янки отброшены от железной дороги. Однако им удалось
ворваться в Джонсборо - они сожгли вокзал, перерезали телеграфные прово-
да и при отступлении взорвали "железнодорожные пути на протяжении трех
миль. Инженерные войска работают как одержимые, восстанавливая железно-
дорожную колею, но на это потребуется время, так как янки выдрали из
земли шпалы, сложили из них костер, навалили поверх выдранные рельсы,
раскалили их докрасна, а потом обвили ими телеграфные столбы, превратив
их в подобие гигантских штопоров. А где сейчас достанешь новые рельсы,
где сейчас достанешь какой-нибудь металл!
Нет, янки не дошли до Тары. Тот же самый вестовой, который привез де-
пеши генералу Худу, заверил в этом Скарлетт. На другой день после сраже-
ния, как раз перед отъездом в Атланту, он встретил в Джонсборо Джералда,
и тот попросил передать ей письмо.
Но что понадобилось папе в Джонсборо? Молодой офицер, отвечая на ее
вопрос, отвел в сторону глаза. Джералд пытался найти в военных частях
врача, который мог бы поехать с ним в Тару.
Стоя на залитой солнцем веранде и произнося слова благодарности за
хлопоты, которые взял на себя этот офицер, Скарлетт почувствовала, что у
нее слабеют колени. Кэррин умирает, иначе Джералд не стал бы искать док-
тора, доверился бы искусному врачеванию Эллин! Когда молодой офицер ус-
какал, подняв облачко красной пыли, она дрожащими пальцами вскрыла кон-
верт. В Конфедерации иссякли запасы бумаги, и Джералд написал свое пос-
лание между строчек ее последнего письма к нему; прочесть его было не-
легко.
"Дорогая дочка, твоя мать и обе сестры больны тифом. Они очень тяжело
больны, но мы должны надеяться на лучшее. Когда мама слегла, она попро-
сила меня написать тебе, чтобы ты ни под каким видом не приезжала домой,
не подвергала себя и Уэйда опасности подхватить заразу. Она шлет тебе
привет и просит помолиться за нее".
"Помолиться за нее!" Скарлетт вихрем взлетела по лестнице к себе в
спальню, упала на колени возле кровати и взмолилась господу так горячо,
как никогда еще не молилась за всю свою жизнь. Она не читала привычных
молитв, просто повторяла снова и снова:
- Матерь божья, не дай ей умереть! Я всегда буду хорошей, только не
дай ей умереть! Не дай ей умереть!
Всю следующую неделю Скарлетт в ожидании вестей металась по дому,
словно раненое животное, вздрагивала, услыхав стук копыт, опрометью сбе-
гала ночью по лестнице, если какой-нибудь солдат стучался в дверь, но из
Тары вестей больше не было, и ей мнилось, будто весь континент, во всю
свою ширь, лег между нею и родным домом, хотя она и знала, что до по-
местья всего двадцать пять миль пыльной дороги.
Почта по-прежнему не работала, и никто не знал, где теперь войска
конфедератов и где янки и что они замышляют, и только одно понимали все:
тысячи солдат в серых мундирах и тысячи в синих сражаются где-то между
Атлантой и Джонсборо. А из Тары не было вестей уже неделю.
Скарлетт достаточно нагляделась в госпитале на тифозных больных и по-
нимала, что может случиться при этой болезни за неделю. Эллин больна,
быть может, умирает, а она торчит здесь, в Атланте, с беременной женщи-
ной на руках, и две армии отделяют ее от родного дома. Эллин больна -
быть может, умирает. Но как это могло случиться! Эллин же никогда не
хворает. Все это было настолько невообразимо, что выбивало почву из-под
ног и создавало ощущение зыбкости. Кто угодно мог заболеть, только не
она. Эллин ухаживала за больными - и они выздоравливали. Она не может
заболеть. Скарлетт рвалась домой. Она рвалась в Тару с отчаянием испу-
ганного ребенка, видящего перед собой лишь одну всегда надежную, тихую
пристань.
Домой! В невысокий белый дом с развевающимися белыми занавесками на
окнах, с густо поросшей клевером лужайкой, над которой неумолчно гудят
пчелы, с маленьким черным сорванцом на ступеньках веранды, деловито ох-
раняющим цветочные клумбы от уток и индюшат, к безмятежному покою крас-
ной земли и белоснежных хлопковых плантаций, миля за милей белеющих под
солнцем! Домой!
Почему не уехала она домой в начале осады, когда все спасались
бегством из города! Ничего бы не случилось, если бы она увезла с собой и
Мелани, столько времени еще было впереди!
"О, черт бы ее побрал! - в сотый раз подумала Скарлетт. - Почему не
могла она уехать с тетей Питти в Мейкон! Ее место там, с ее родными, а
вовсе не со мной. Я же ей не кровная родня. Чего она так за меня уцепи-
лась? Уехала бы в Мейкон, а я бы поехала домой, к маме. Даже сейчас, да,
даже сейчас я бы еще могла пробраться домой, плюнув на янки, если бы не
этот ребенок у нее в животе. Генерал Худ дал бы мне сопровождающего. Ге-
нерал Худ очень воспитанный человек, я наверное уговорила бы его дать
мне сопровождающего и белый флаг, чтобы я могла пересечь линию фронта.
Так нет же - я должна сидеть тут и ждать появления этого младенца!.. О
мамочка, мама, не умирай!.. Почему Мелани все никак не может родить? Се-
годня же пойду к доктору Миду и спрошу, нет ли какого-нибудь способа ус-
корить это дело, чтобы я могла уехать домой... если мне удастся раздо-
быть сопровождающего. Доктор Мид сказал, что роды будут тяжелые. Боже
милостивый, а вдруг она умрет! Вдруг Мелани умрет. Умрет. И Эшли... Нет,
об этом нельзя думать, это скверно. Но ведь Эшли... Нет, не хочу об этом
думать, его же все равно, наверное, уже нет в живых. И он взял с меня
слово, что я позабочусь о ней. Но... но если я не очень буду заботиться
о ней и она умрет, а Эшли все еще жив... Нет, я не должна так думать.
Это грешно. А я обещала господу быть хорошей, если он не даст маме уме-
реть. Господи, хоть бы этот ребенок родился, наконец! Хоть бы уж я могла
выбраться отсюда, уехать домой... куда угодно, только подальше отсюда!"
Она возненавидела этот зловеще притихший город, который так полюбился
ей когда-то... Да он и не был похож на ту веселую, бесшабашно веселую
Атланту, которая ее очаровала. Эти страшные, погруженные в безмолвие,
словно по ним прошла чума, улицы, такие тихие, такие чудовищно тихие
после грохота канонады. В шуме боя, в чувстве опасности было что-то бод-
рящее. Наступившая тишина таила в себе только безмерный ужас. Город ка-
зался населенным призраками-призраками страха, тревоги, воспоминаний. У
людей заострились лица, а те солдаты, что попадались Скарлетт на глаза,
были походки на выдохшихся бегунов, которые заставляют себя сделать от-
чаянный рывок на финишной прямой, когда состязание уже безнадежно проиг-
рано.
Наступили последние дни августа, и стали доходить упорные слухи о
жесточайших боях, каких еще не было за все время битвы за Атланту. Бои
шли где-то на юге. В городе уже никто не пытался улыбаться или шутить -
все напряженно ждали исхода боев. Теперь и здесь все понимали то, что на
фронте поняли две недели назад: дни Атланты сочтены; если дорога на Мей-
кон будет отрезана. Атланта падет.
Утром первого сентября Скарлетт проснулась с гнетущим чувством стра-
ха, который поселился в ней накануне вечером, лишь только она опустила
голову на подушку. Еще одурманенная сном, она подумала: "Из-за чего я
так встревожилась вчера, ложась спать? Да, сражение. Вчера где-то прои-
зошла большая битва! Боже мой, кто же победил?" Она сразу села в посте-
ли, протирая глаза, и тяжесть снова сдавила ее сердце.
Воздух был душен даже в эти утренние часы, предвещая палящий полуден-
ный зной, - раскаленное солнце в беспощадной, сверкающей синеве небес.
Улица за окном безмолвствовала. Ни скрипа колес в тишине, ни топота мар-
ширующих ног, подымающих красную пыль. Из соседних домов не доносилось
певучих негритянских голосов, из кухонь не тянуло аппетитным запахом ут-
ренней стряпни: все соседи, за исключением миссис Мид и миссис Мерриуэ-
зер, уехали в Мейкон. Но и из этих двух домов не долетало ни звука.
Дальше, в торговой части улицы, тоже было тихо: магазины и конторы зак-
рыты, заколочены досками, а их владельцы рассыпались по округе с винтов-
ками в руках.
В это утро тишина показалась Скарлетт еще более грозной, чем накану-
не, чем во все зловеще тихие дни минувшей недели; ей уже не захотелось,
как прежде, понежиться, потянуться, зарыться поглубже в подушки, она то-
ропливо поднялась с постели и подошла к окну в надежде увидеть хоть
чье-то знакомое лицо, хоть что-нибудь, что могло бы поднять ее дух. Но
улица была пустынна. Ей бросилось в глаза, что все еще зеленая листва
деревьев пожухла под толстым слоем красной пыли, а цветы перед домом вя-
ли без ухода.
"Гроза!" - подумалось ей, и, как у всякой сельской жительницы, следом
пришла с детства привычная мысль: "Да, дождь нам сейчас необходим". Но в
следующую секунду она уже поняла: "Дождь? Нет! Какой там дождь! Это пуш-
ки!"
С бьющимся сердцем она перегнулась через подоконник, ловя ухом дале-
кий гул, стараясь определить, с какой стороны он доносится. Но глухие
раскаты были слишком далеки. "О господи! - взмолилась она. - Хоть бы из
Мариетты! Или из Декейтера! Или с Персикового ручья! Только бы не с юга!
О, лишь бы не с юга!" Она крепче ухватилась за раму окна, напрягая слух.
Далекие раскаты стали слышней. И они доносились с южной стороны города.
Пушки с юга! А так, к югу от города-Джонсборо и Тара и... Эллин!
Может быть, сейчас, сию минуту, янки уже в Таре! Она снова прислуша-
лась, но кровь стучала у нее в висках, заглушая все звуки. Нет, это не
из Джонсборо. Стрельба была бы слышна слабее, не так отчетливо: Джонсбо-
ро слишком далеко от Атланты. Но янки, должно быть, милях в десяти отсю-
да по дороге на Джонсборо, может быть, у маленького селения Раф-энд-Ре-
ди. Впрочем, оттуда до Джонсборо тоже едва будет десять миль.
Пушки били с юга. Быть может, это был похоронный звон, возвещавший
конец Атланты. Но Скарлетт, теряя голову при мысли о грозящей ее матери
опасности, понимала лишь одно: стреляют с юга - значит, близко от Тары.
Ломая руки, она принялась ходить по комнате из угла в угол, и впервые за
всю войну мысль о том, что армия конфедератов может потерпеть поражение,
явилась ей во всем своем ужасном значении. Сознание, что солдаты Шерма-
на, быть может, подходят к Таре, Наставило ее впервые подумать о возмож-
ности столь страшного исхода войны, охватить разумом весь ужас происхо-
дящего, сделало то, чего не могли сделать ни рев снарядов, от которого
разлетались стекла в окнах, ни голод, ни отсутствие одежды, ни сотни
умиравших на ее глазах людей. Солдаты Шермана в нескольких милях от Та-
ры! И если даже их побьют, они, отступая, могут выйти к Таре. И куда ук-
рыться тогда Джералду с тремя больными женщинами на руках!
О, если бы только ей очутиться сейчас дома, с ними, пусть бы даже там
были янки! Босиком, в ночной рубашке, путавшейся между ног, она металась
по комнате, а страшное предчувствие беды все крепло и крепло. Она хочет
домой, домой! К Эллин!
Снизу, из кухни, донесся звон посуды: Присей готовила завтрак. Но
Бетси, кухарки миссис Мид, не было слышно. Тонкий, пронзительный голос
Присей затянул уныло:
- "Еще день, еще два свою ношу нести..."
Ее пение действовало Скарлетт на нервы, печальные слова тревожно бе-
редили душу, и, накинув капот, она выбежала на площадку лестницы, отво-
рила дверь на черный ход и крикнула:
- Присей! Заткнись, перестань выть!
