Читая эти, строки, Скарлетт почувствовала угрызения совести: ведь она
уже который месяц не посещала храма. Прежде она сочла бы это смертным
грехом, но теперь такое небрежение почему-то перестало казаться ей неп-
ростительным. Однако под влиянием письма она тотчас поднялась к себе в
комнату и наспех прочитала "Отче наш", но, встав с колен, не испытала на
этот раз того успокоения, которое обычно приносила ей молитва. Последнее
время у нее появилось ощущение, что господь не печется о ней больше - ни
о ней, ни о конфедератах, ни о Юге, невзирая на все ежечасно возносимые
ему молитвы.
В тот вечер Скарлетт сидела на веранде с письмом Джералда, засунутым
за корсаж, время от времени нащупывая его и тем как бы приближая к себе
Тару и Эллин. Горевшая в гостиной лампа бросала призрачные золотые отб-
лески на темную, увитую диким виноградом веранду, аромат вьющихся роз и
жимолости окружал Скарлетт словно стеной. Тишина вечера казалась бездон-
ной. После заката солнца не прогремело ни единого выстрела, даже ружей-
ного, и весь мир будто отодвинулся куда-то далеко-далеко. Покачиваясь в
качалке, Скарлетт перебирала в уме известия, полученные из Тары, и
чувствовала себя несчастной и бесконечно одинокой; появись сейчас хоть
одна живая душа, пусть даже миссис Мерриуэзер, она была бы ей рада. Но
миссис Мерриуэзер дежурила в этот вечер в госпитале, а миссис Мид гото-
вила дома торжественный ужин для Фила, приехавшего на побывку с передо-
вой. Мелани спала. Никакой надежды, что заглянет хоть случайный прохо-
жий. Уже неделю никто не наведывался в их дом, ибо каждый мужчина, спо-
собный держаться на ногах, либо сидел в окопах, либо сражался с янки под
Джонсборо.
Такое полное одиночество было непривычным для Скарлетт, и оно угнета-
ло ее. Оставаясь одна, она невольно начинала предаваться размышлениям, а
думы ее были слишком тягостными в эти дни. Как у всех людей, у нее поя-
вилась потребность вспоминать прошлое и тех, кого уже не стало.
В этот вечер, среди окружавшего ее безмолвия, стоило Скарлетт закрыть
глаза, и она легко переносилась мыслями в Тару, и ей казалось, что она
снова там, в сельской тиши, и жизнь течет как прежде, не меняясь. И вме-
сте с тем что-то говорило ей, что и там прежняя жизнь не вернется никог-
да. Она вспоминала четырех братьев Тарлтонов - и рыжеволосых близнецов,
и Тома с Бойдом, - и острая жалость теснила ей грудь. Ведь любой из
близнецов, Стю или Брент, мог бы стать ее мужем. Но теперь, когда кон-
чится война и она возвратится домой, их неистовое "Эге-гей!" уже не до-
несется к ней из-за поворота кедровой аллеи. И Рейфорд Калверт, который
так божественно танцевал, никогда уже не пригласит ее на вальс. И
мальчики Манро, и маленький Джо Фонтейн, и...
- Ах, Эшли! - всхлипнула она, уронив голову на руки. - Никогда, ни-
когда я не свыкнусь с мыслью, что вас больше нет!
Скрипнула калитка, и Скарлетт, вскинув голову, поспешно утерла рукой
слезы. Она поднялась с качалки и увидела, что Ретт Батлер с широкополой
соломенной шляпой в руке направляется по тропинке к дому. Она не видела
его ни разу с того дня, когда выпрыгнула из его кабриолета у Пяти Углов.
Тогда она заявила, что знать его больше не желает. Но сейчас ей так нес-
терпимо хотелось перемолвиться словом хоть с кем-нибудь, чтобы как-то
отвлечься от мыслей об Эшли, что она постаралась выбросить это воспоми-
нание из головы. А Ретт, по-видимому, тоже забыл об их размолвке или, по
крайней мере, делал вид, что забыл, и как ни в чем не бывало опустился
на верхнюю ступеньку лестницы у ее ног.
- Так вы, значит, не сбежали в Мейкон! Я слышал, что мисс Питти уеха-
ла, и, естественно, полагал, что и вы с ней тоже. А сейчас увидел огонек
и решил зайти, справиться. Почему же вы остались?
- Из-за Мелани. Она... Ну, вы понимаете... она не может никуда ехать
сейчас.
- Тысяча чертей! Уж не хотите ли вы сказать, что миссис Уилкс тоже
здесь? - воскликнул он, и в неярких отблесках лампы Скарлетт увидела,
каким хмурым стало его лицо. - Что за безумие! Это крайне опасно в ее
состоянии.
Скарлетт молчала в замешательстве: не могла же она обсуждать состоя-
ние Мелли с мужчиной! Ее смущало и то, что Ретт говорил так, словно мог
что-то понимать в таких делах. Это было совсем не к лицу холостому муж-
чине.
- Не слишком-то любезно с вашей стороны, что вы даже не подумали обо
мне - для меня ведь это тоже может быть опасно, - язвительно заметила
она наконец.
Он лукаво прищурился.
- Ну, я в любых условиях поставлю на вас против янки.
- Уж: не знаю, принять это за комплимент или как, - неуверенно сказа-
ла она.
- Ни в коем случае, - сказал он. - Когда же вы наконец перестанете по
каждому пустячному поводу ждать от мужчин комплиментов?
- На смертном одре, - сказала она и улыбнулась, думая о том, что
всегда найдутся мужчины, которые будут расточать ей комплименты, даже
если Ретт никогда этого не делает.
- Ах, это женское тщеславие! - вздохнул Ретт. - Однако ценю вашу пря-
моту.
Он достал портсигар, вынул черную сигару, поднес к носу, понюхал.
Чиркнула спичка. Прислонившись к перилам, обхватив руками колени, он не-
которое время молча курил. Скарлетт снова стала тихонько покачиваться в
качалке, и ночь окутала их своим мраком и тишиной. Пересмешник, пробу-
дившись от дремоты где-то в лабиринте жимолости и вьющихся роз, издал
одну робкую, мелодичную ноту и снова умолк, словно передумав.
Из темноты внезапно долетел негромкий смех Ретта.
- И вы, значит, остались здесь из-за миссис Уилкс! Более странную си-
туацию трудно себе представить!
- Не вижу в этом ничего странного, - возразила она, мгновенно внут-
ренне ощетинившись.
- Не видите? Значит, вы не умеете взглянуть на вещи со стороны. У ме-
ня уже давно сложилось впечатление, что вы с трудом переносите миссис
Уилкс. Вы считаете ее глупой и бесцветной, а ее патриотические чувства
нагоняют на вас тоску. Вы никогда не упускаете случая обмолвиться ка-
ким-нибудь уничижительным словечком по ее адресу, и мне, естественно,
кажется загадочным, как это вы решились на такой бескорыстный поступок и
остались с ней в осажденном городе. Ну, признайтесь, почему вы это сде-
лали?
- Потому что она сестра Чарли и, значит, все равно что и мне сестра,
- с большим, как ей казалось, достоинством ответила Скарлетт, чувствуя,
что у нее зарделись щеки.
- Вы хотите сказать: потому что она вдова Эшли?
Скарлетт вскочила, стараясь подавить закипавший в ней гнев.
- Я уже готова была простить вам невоспитанность, которую вы допусти-
ли в прошлый раз, но теперь не прощу. Я бы никогда не позволила вам пе-
реступить этот порог, если бы не чувствовала себя в эту минуту такой не-
счастной...
- Сядьте, успокойтесь и не ершитесь, - сказал он совсем другим тоном
и, потянув ее за руку, заставил опуститься в качалку. - Почему вы нес-
частны?
- Я сегодня получила письмо из дома. Янки там, совсем близко, и моя
младшая сестра больна тифом, и... и... Словом, если бы я теперь и захо-
тела поехать домой, мама не позволит мне из боязни, что я заражусь. О
господи, а мне так хочется домой!
- Полно, не стоит из-за этого плакать, - сказал Ретт, и голос у него
подобрел. - Здесь, в Атланте, вам безопаснее, чем дома, даже если янки
возьмут город. Ну, что вам янки, а вот тиф может вас и не пощадить.
- Как это - что мне янки! Да как вы осмеливаетесь говорить такую
ересь!
- Дорогое дитя, янки вовсе не исчадия ада. У них нет ни рогов, ни ко-
пыт, как вам, должно быть, это представляется. Они в общем-то мало чем
отличаются от южан, если, конечно, не считать плохих манер и чудовищного
произношения.
- Но ведь янки же меня...
- Изнасилуют? Не обязательно. Хотя, понятно, такое желание может у
них возникнуть.
- Если вы будете говорить гадости, я уйду в дом! - воскликнула Скар-
летт, благодаря небо за то, что тьма скрывает ее пылающие щеки.
- Скажите откровенно: разве вы не это имели в виду?
- Разумеется, нет!
- Разумеется, это! Не к чему злиться на меня за то, что я разгадал
ваши мысли. Ведь именно так думают все наши чистые, деликатные да-
мы-южанки. У них это не выходит из головы. Бьюсь об заклад, что даже та-
кие почтенные вдовы, как миссис Мерриуэзер...
Скарлетт ахнула про себя, припомнив, как всякий раз, когда в эти дни
тяжких испытаний несколько матрон собирались вместе, они неизменно при-
нимались шепотом сообщать друг другу о подобных происшествиях, и всегда
оказывалось, что это было либо в Виргинии, либо в Теннесси, либо в Луи-
зиане, словом, где-то далеко от родных мест. Там янки насиловали женщин,
подымали младенцев на штыки и сжигали дома вместе с их обитателями. Ко-
нечно, все знали, что так бывает, хотя и не кричали об этом на всех пе-
рекрестках. И если у Ретта есть хоть капля порядочности, он не может не
знать, что это правда. И не должен заводить таких разговоров. А тем бо-
лее - это не предмет для шуток.
Она слышала, как он тихонько посмеивается. Временами он вел себя
просто чудовищно. В сущности, почти всегда. Это отвратительно - мужчина
не должен догадываться, о чем думают и говорят между собой женщины. Ина-
че начинаешь чувствовать себя перед ним раздетой. Ни один мужчина не об-
суждает такие вещи с порядочными женщинами. Скарлетт злило, что Ретт
прочитал ее мысли. Ей хотелось казаться загадкой для мужчин, но она по-
нимала, что Ретт видит ее насквозь, словно она из стекла.
- Раз уде у нас зашла об этом речь, - продолжал Ретт, - есть тут в
доме кто-нибудь, кто бы заботился о вас и опекал? Достопочтенная миссис
Мерриуэзер или миссис Мид? Они всегда поглядывают на меня так, словно
уверены, что я являюсь сюда с самыми дурными намерениями.
- Миссис Мид обычно навещает нас по вечерам, - сказала Скарлетт, об-
радованная тем, что разговор перешел в другое русло. - Но сегодня она не
могла. Ее сын вернулся домой на побывку.
- Какая удача, - негромко произнес Ретт, - застать вас одну.
Что-то в его голосе заставило сердце Скарлетт забиться сильнее от
приятного предчувствия, и кровь прилила у нее к щекам. Она не раз слыша-
ла такие нотки в голосе мужчин и знала, что за этим обычно следует
объяснение в любви. О, вот было бы здорово! Если только он признается ей
в любви, тут-то уж она помучит его, тут-то она сведет с ним счеты за все
насмешки, которыми он изводил ее целых три года. Она хорошо поводит его
за нос! Она постарается вознаградить себя даже за то невыносимое униже-
ние, которое ей пришлось испытать по его милости в тот памятный день,
когда она дала пощечину Эшли. А потом скажет - очень вежливо и дружелюб-
но, - что не питает к нему никаких чувств, кроме сестринских, и удалится
в полном блеске своей победы. Она нервически хмыкнула в приятном предв-
кушении того, что последует дальше.
- Перестаньте хихикать, - сказал Ретт, взял ее руку, повернул ладонью
вверх и поцеловал. Прикосновение его теплых губ обожгло ее, и трепет
пробежал по телу. Его губы продвинулись выше, к запястью... Она знала,
что они ощущают неистовое биение ее пульса, и попыталась выдернуть руку.
Это совсем не входило в ее расчеты - этот предательский жар в груди и
желание взлохматить ему волосы, почувствовать его губы на своих губах.
"Я ведь ни капельки не влюблена в него, - в смятении пронеслось у нее
в голове. - Я люблю Эшли". Почему же так дрожат у нее руки и холодеет
под ложечкой?
Она услышала его тихий смех.
- Не вырывайтесь! Я не сделаю вам ничего дурного!
- Попробуйте только! Я нисколько не боюсь вас, Ретт Батлер! Еще не
родился тот мужчина, которого бы я испугалась! - воскликнула она, доса-
дуя на себя за то, что голос у нее так же предательски дрожит, как и ру-
ки.
- Восхитительная уверенность в себе! Но не кричите слишком громко.
