Форрест. Вас, дорогие дамы, близость янки отнюдь не должна тревожить:
генерал Джонстон со своими солдатами стоит в горах как неприступный бас-
тион. Да, да, как неприступный бастион, - повторил он с особым смаком. -
Шерману там никогда не пройти. Ему нипочем не пробиться сквозь заслон
старины Джо.
Дамы одобрительно улыбались: любое высказывание доктора Мида воспри-
нималось как непреложная истина. В конце концов, мужчины разбираются в
таких делах лучше женщин, если доктор сказал, что генерал Джонстон -
неприступный бастион, значит, так оно и есть. Тут Ретт Батлер заговорил.
После ужина он до этой минуты не промолвил ни слова, сидя в полумраке
веранды и держа на коленях спящего ребенка, прислонившегося головкой к
его плечу, и только чуть заметная усмешка трогала уголки его губ.
- Сдается мне, если, конечно, верить слухам, что в распоряжении Шер-
мана сейчас, после того как он получил подкрепление, свыше ста тысяч
солдат, так?
Ответ доктора на этот неожиданный вопрос прозвучал резко. Доктор
чувствовал себя не в своей тарелке с первой же минуты, как только обна-
ружил среди гостей этого человека, который был ему глубоко антипатичен,
и лишь уважение к мисс Питтипэт и сознание, что он находится под ее кро-
вом, заставляли его не проявлять слишком открыто своих чувств.
- Ну и что же, сэр? - буркнул он в ответ.
- А капитан Эшберн, по-моему, только что сообщил нам, что в распоря-
жении генерала Джонстона всего сорок тысяч солдат, считая и тех дезерти-
ров, которых убедили возвратиться под наши знамена после одержанной нами
последней победы.
- Сэр! - негодующе воскликнула миссис Мид. - В армии конфедератов нет
дезертиров.
- Прошу прощения, - с притворным смирением поправился Ретт. - Я имел
в виду те несколько тысяч воинов, которые позабыли вернуться в свою
часть из отпуска, а также тех, кто после шестимесячного залечивания ран
продолжает оставаться дома, занимаясь своими обычными делами или весен-
ней пахотой.
Глаза его насмешливо блеснули, и миссис Мид оскорблено поджала губы.
А Скарлетт, заметив ее замешательство, едва не хихикнула: Ретт попал не
в бровь, а в глаз. Сотни солдат скрывались в горах и на болотах, отказы-
ваясь повиноваться военной полиции, пытавшейся погнать их обратно на
фронт. Они открыто заявляли, что эту "войну ведут богачи, а кровь проли-
вают бедняки" и они сыты войной по горло. Но гораздо больше было таких,
которые не имели намерения совсем дезертировать из армии, хотя и числи-
лись в списках дезертиров. К ним принадлежали те, кто на протяжении трех
лет тщетно дожидался отпуска и все это время получал из дома полуграмот-
ные каракули, извещавшие: "Мы голодаем...". "В этом году не снимем уро-
жая - пахать некому. Мы голодаем...", "Уполномоченный забрал поросят, а
мы уж который месяц не получаем от тебя денег. Едим один сушеный горох".
И этот хор голосов непрерывно множился: "Мы все голодаем - и жена
твоя, и твои ребятишки, и твои родители. Когда же это кончится-то? Скоро
ль ты приедешь домой? Мы голодаем, голодаем..." И когда в поредевшей ар-
мии были отменены отпуска, солдаты самовольно ушли домой, чтобы вспахать
землю, посеять хлеб, починить дома и поправить изгороди. Полковые коман-
диры, зная, что предстоят жаркие бои, посылали этим солдатам письма,
прося вернуться в часть, и, понимая положение вещей, обещали, что с на-
рушителей ничего не спросится. Чаще всего солдаты возвращались, если ви-
дели, что в ближайшие месяцы их близким голод не грозит. Эти "пахотные
отлучки" не ставились на одну доску с дезертирством перед лицом неприя-
теля, но они не могли не ослаблять армии.
Доктор Мид поспешил нарушить неловкое молчание. Голос его звучал хо-
лодно:
- Численное превосходство сил противника над нашими вооруженными си-
лами никогда не имело существенного значения. Один конфедерат стоит дю-
жины янки.
Дамы закивали. Эта истина была всем известна.
- Так было в первые месяцы войны, - сказал Ретт Батлер. - Возможно,
так было бы и сейчас, будь у конфедератов пули для винтовок, сапоги на
ногах и не пустой желудок. А вы что скажете, капитан Эшберн?
Он говорил вкрадчиво и все с тем же показным смирением. Кэйри Эшберн
был в большом затруднении, так как он - по всему было видно - тоже креп-
ко недолюбливал капитана Батлера и охотно принял бы сторону доктора, но
лгать Кэйри не умел. Потому он и попросился на фронт, невзирая на свою
искалеченную руку, что понимал то, чего не понимало гражданское населе-
ние города, - серьезность положения. И таких, как он, было немало - не-
мало одноногих калек, ковылявших на деревяшках, одноруких, или с отор-
ванными пальцами, или слепых на один глаз, которые, безропотно оставив
работу в интендантских службах, в госпитале, в железнодорожном депо или
на почте, возвращались в свои прежние войсковые части. Они знали, что
старине Джо нужен сейчас каждый солдат.
Капитан Эшберн ничего не ответил, и доктор Мид, потеряв терпение,
загремел:
- Наши солдаты и раньше сражались без сапог и с пустым желудком и
одерживали победы. И они снова будут сражаться и победят! Говорю вам:
генерала Джонстона не выбить с его позиций! Горные твердыни всегда, во
все времена служили надежным оплотом против захватчиков. Вспомните,
вспомните про Фермопилы!
Как ни старалась Скарлетт что-нибудь вспомнить, слово "фермопилы" ни-
чего ей не говорило.
- Но они же погибли там все, при Фермопилах, все до единого солдата,
разве не так, доктор? - спросил Ретт, и губы его дрогнули - он, каза-
лось, с трудом сдерживал смех.
- Вы, должно быть, смеетесь надо мной, молодой человек!
- Что вы, доктор! Помилуйте! Вы меня не поняли. Я просто хотел полу-
чить у вас справку. Я плохо помню античную историю.
- Если потребуется, наши солдаты тоже полягут все до единого, но не
допустят, чтобы янки продвинулись в глубь Джорджии, - решительно заявил
доктор. - Только этого не будет. Они выбьют янки из пределов Джорджии
после первой же схватки.
Тетушка Питтипэт торопливо поднялась с кресла и попросила Скарлетт
сыграть для гостей что-нибудь на фортепьяно и спеть. Она видела, что
разговор быстро принимает бурный и опасный оборот. Она с самого начала
знала, что не обойдется без неприятностей, если оставить Ретта Батлера
ужинать. С ним никогда не обходится без неприятностей. Она просто не по-
нимала, как этот человек умудряется всегда всех бесить. О господи, гос-
поди! И что только Скарлетт находит в нем! И как дорогая Мелани решается
его защищать!
Скарлетт поспешно направилась в гостиную, а на веранде воцарилась ти-
шина, насыщенная неприязнью к Ретту Батлеру. Как может кто-то не верить
всем сердцем и всей душой в непобедимость генерала Джонстона и его сол-
дат? Верить - это священный долг каждого. А тот, чье вероломство лишило
его этой веры, должен хотя бы из чувства приличия держать язык за зуба-
ми.
Скарлетт взяла несколько аккордов, и из гостиной донеслись печальные
и неясные слова популярной песни:
В палату, пропахшую кровью,
Где рядом - живой и мертвец,
Одаренный чьей-то любовью,
Доставлен был юный храбрец.
Столь юный, любимый столь нежно.
И зримо на бледном челе
Мерцал приговор неизбежный:
Он скоро истлеет в земле.
"В поту золотистые кудри..." - грустило глуховатое сопрано Скарлетт.
Тут Фэнни, приподнявшись с кресла, крикнула слабым, сдавленным голосом:
- Спойте что-нибудь другое!
Музыка оборвалась. Скарлетт растерянно умолкла. Затем поспешно заиг-
рала вступление к "Серым мундирам", но, вспомнив, как трагичен конец и
этой песни, совсем смешалась и взяла неверный аккорд. После этого форте-
пьяно некоторое время молчало, ибо Скарлетт окончательно стала в тупик:
во всех песнях была печаль, смерть, разлука.
Ретт встал, положил Уэйда на колени Фэнни Элсинг и скрылся в гости-
ной.
- Сыграйте "Мой дом, мой Кентукки", - спокойно подсказал он, и Скар-
летт обрадовано заиграла и запела. Сочный бас Ретта вторил ей, и когда
они начали второй куплет, напряжение на веранде стало ослабевать, хотя,
видит бог, и эту песню никак нельзя было назвать веселой. Еще день, еще
два свою ношу нести И не ждать ниоткуда подмоги. Еще день, еще два по
дорогам брести, Здравствуй, дом мой, о мой Кентукки...
Пока что все предсказания доктора Мида сбывались. Генерал Джонстон и
в самом деле стоял как неприступный, несокрушимый бастион в горах под
Далтоном в ста милях от Атланты. Так незыблемо он стоял и так ожесточен-
но противился стремлению Шермана проникнуть в долину и двинуться к Ат-
ланте, что янки отошли назад и созвали совещание. Поскольку им не удава-
лось прорвать серые линии ударом в лоб, они под покровом ночи пошли гор-
ными тропами в обход, рассчитывая напасть на Джонстона с тыла и перере-
зать железнодорожные пути у Резаки, в пятнадцати милях от Далтона.
Как только эти две драгоценные полоски стали оказались под угрозой,
конфедераты покинули с такой отчаянной решимостью защищаемые ими стрел-
ковые гнезда и форсированным маршем при блеске звезд двинулись к Резаке
наиболее коротким, прямым путем, и янки, спустившись с предгорий, вышли
прямо на них, но войска южан были уже готовы к встрече: брустверы возве-
дены, батареи расставлены, солдаты лежали в окопах, ощетинившись штыка-
ми, - все было как под Далтоном.
Когда от раненых, прибывавших из Далтона, начади поступать отрывочные
сведения об отступлении старины Джо к Резаке, Атланта была удивлена и
слегка встревожена. Маленькое темное облачко появилось на северо-западе
- первый вестник надвигающейся летней грозы. О чем думает генерал, поз-
воляя янки продвинуться на восемнадцать миль в глубь Джорджии? Горы -
это природная, естественная крепость, вот и доктор Мид так говорил. По-
чему же старина Джо не задержал противника там?
Войска Джонстона оказали отчаянное сопротивление у Резаки и снова от-
разили атаку янки, но Шерман повторил свой фланкирующий маневр, обошел
противника, взяв его в полукольцо, переправился через реку Оостанаула и
создал угрозу железнодорожной линии в тылу у конфедератов. И снова серые
мундиры спешно покинули свои красные глиняные окопы, чтобы отстоять же-
лезнодорожное полотно, и, усталые, измотанные боями, переходами, недосы-
панием и как всегда голодные, совершили еще один быстрый бросок в глубь
долины. Опередив янки, они вышли к маленькому селению Калхоун, в шести
милях от Резаки, окопались и к приходу янки готовы были к обороне. Атака
повторилась, завязалась жестокая схватка, и нападение было отбито. Изму-
ченные конфедераты повалились на землю, побросав винтовки, моля бога о
передышке, об отдыхе. Но отдыха для них не было. Шерман неумолимо, шаг
за шагом приближался, обходя их с флангов, вынуждая снова и снова отсту-
пать, дабы удерживать железнодорожные пути у себя за спиной.
Конфедераты спали на ходу, слишком измученные, чтобы о чем-нибудь ду-
мать. Но когда их сознание в какой-то миг прояснялось, они верили в ста-
рину Джо. Они понимали, что отступают, но знали также, что ни разу не
были побиты. Просто их было слишком мало, чтобы одновременно и удержи-
вать позиции, и препятствовать обходным маневрам Шермана. Они могли по-
бить янки и били их всякий раз, когда те останавливались и вступали в
схватку. Каков будет конец этого отступления, они не знали. Но старина
Джо знал, что делает, и этого им было довольно. Он искусно проводил отс-
тупление, ибо убитых с их стороны было немного, а янки они поубивали и
забрали в плен великое множество. Сами они не потеряли ни одного фургона
и только четыре орудия. Не потеряли они и железнодорожных путей у себя в
тылу. Шерману не удалось их захватить - не помогли ни фронтальные атаки,
ни кавалерийские налеты, ни обходные маневры.
Железная дорога. Она по-прежнему была в их руках - эти узкие полоски
металла, убегавшие, виясь, по залитым солнцем полям вдаль, к Атланте.
