ние услышанного. Затем в памяти воскресла захлопнувшаяся за Мелани и Эш-
ли дверь спальни, и такая боль пронзила ее, словно в сердце ей всадили
нож - словно Эшли был ее мужем и она узнала о его неверности. Ребенок.
Ребенок Эшли. Как же он мог, когда он любит не Мелани, а ее, Скарлетт?
- Я знала, что ты будешь изумлена, - не переводя дыхания, продолжала
лепетать Мелани. - Не правда ли, это изумительно? О, Скарлетт, я просто
не знаю, как написать об этом Эшли! Если бы можно было сказать ему,
или... или, еще лучше, ничего не говорить, пусть бы он сам мало-помалу
заметил... догадался... ты же понимаешь...
- Боже милостивый! - повторила Скарлетт, готовая разрыдаться, и, вы-
ронив расческу, ухватилась за мраморную доску туалетного столика, чтобы
не упасть.
- Дорогая, что с тобой, не волнуйся так! Ты же знаешь, родить ребенка
вовсе не так уж страшно. Ты сама это говорила. Не тревожься за меня. Я
ужасно тронута твоим участием. Правда, доктор Мид сказал, что я... что у
меня, - Мелани покраснела, - узкий таз, но он надеется, что все будет в
порядке. И... скажи, Скарлетт, ты сама написала Чарли, когда узнала нас-
чет Уэйда, или это сделала твоя мать, или, может быть, мистер О'Хара? О
дорогая, если бы моя мама была жива и могла написать Эшли! Я просто не
представляю себе, как я...
- Замолчи! - вне себя выкрикнула Скарлетт. - Замолчи!
- О, Скарлетт!.. Господи, какая я дура! Прости меня. Знаешь, когда
человек счастлив, он всегда становится эгоистом. Я вдруг совсем как-то
забыла про Чарли...
- Замолчи! - повторила Скарлетт, стараясь овладеть собой и пряча от
Мелани лицо. Никогда, никогда не должна Мелани догадаться или хотя бы
заподозрить, какие чувства ее обуревают.
А у Мелани, деликатнейшего из всех земных созданий, слезы выступили
на глазах от стыда за свое жестокосердие. Как посмела она воскресить в
душе Скарлетт ужасные воспоминания о том, что малютка Уэйд появился на
свет, когда бедняга Чарлз уже несколько месяцев лежал в могиле! Как мог-
ла она быть такой бесчувственной!
- Дай я помогу тебе раздеться, дорогая! - смиренно проговорила она. -
И приглажу щеткой волосы.
- Оставь меня в покое, - с каменным лицом произнесла Скарлетт. И Ме-
лани удалилась вся в слезах, предаваясь мукам самобичевания. Скарлетт не
плакала, ложась в постель, но гордость ее была глубоко уязвлена, надежды
рухнули, ее снедала зависть к счастливым супружеским папам.
Она думала о том, что не сможет больше жить под одной кровлей с жен-
щиной, которая носит в своем чреве ребенка Эшли, и ей нужно вернуться
домой, к родному очагу. Ей казалось, что она не сможет теперь поглядеть
в глаза Мелани и не выдать своей тайны. И наутро она встала с твердым
решением сразу же после завтрака собраться в дорогу. Но когда они сидели
за столом - Скарлетт в угрюмом молчании, тетушка Питти в растрепанных
чувствах и Мелани с несчастным видом, - принесли телеграмму.
Моз, слуга Эшли, сообщал Мелани:
"Я искал его повсюду и не нашел. Прикажете возвращаться домой?"
Никто не понимал, что значит эта телеграмма, - они смотрели друг на
друга расширенными от страха глазами, и всякая мысль об отъезде сразу
вылетела у Скарлетт из головы. Не закончив завтрака, они покатили в го-
род, - телеграфировать командиру полка, в котором служил Эшли, но на те-
леграфе их уже ждала телеграмма самого полковника:
"С прискорбием извещаю: майор Уилкс, не возвратившийся три дня назад
с разведывательной операции, числится пропавшим без вести. Будем держать
вас в известности".
Мрачным было их возвращение домой: тетушка Питти плакала и сморкалась
в носовой платок, Мелани сидела бледная, прямая, неподвижная потрясенная
Скарлетт забилась в угол коляски. Войдя в дом, Скарлетт, пошатываясь,
поднялась по лестнице к себе в спальню, схватила четки и, упав на коле-
ни, попыталась обратиться с молитвой к богу. Но слова молитвы не шли ей
на ум. Душа ее была объята ужасом - страшная мысль сверлила мозг: гос-
подь отвернулся от нее за ее грех. Она полюбила женатого мужчину, она
пыталась увести его от жены, и господь отнял у него жизнь, чтобы пока-
рать ее. Ей хотелось молиться, но она не решалась поднять глаза к небе-
сам. Ей хотелось плакать, но глаза ее были сухи. Слезы жгли ей грудь,
душили ее, но не могли пролиться.
Отворилась дверь, и вошла Мелани. Ее бледное лицо в ореоле темных во-
лос было как вырезанное из белой бумаги сердечко, в огромных глазах зас-
тыл страх. Она походила на заблудившегося во мраке ребенка.
- Скарлетт, - сказала она, протягивая к ней руки, - Ты должна прос-
тить меня за мои вчерашние слова. ведь ты теперь все, что у меня остае-
тесь. О, Скарлетт, я чувствую, что моего бесценного нет в живых!
Кто знает, как это произошло, но Скарлетт уже держала Мелани в
объятиях, а та бурно рыдала, и детские груди ее трепетали. А потом обе
они лежали на постели, тесно прильнув друг к другу в горе, и Скарлетт
плакала тоже - плакала, уткнувшись в плечо Мелани, и лица их были влажны
от смешавшихся слез. Слезы истощали душу, но когда они не могли про-
литься, было еще тяжелее. Эшли мертв, мертв, думала Скарлетт, и это я
убила его, моя любовь тому причиной! Новый приступ рыданий сотряс ее те-
ло, и Мелани, невольно находя утешение в ее слезах, еще крепче обхватила
ее руками за шею.
- По крайней мере, - прошептала она, - по крайней мере у меня будет
от него ребенок.
"А у меня, - подумала Скарлетт, под бременем своего горя очистившись
от таких мелких чувств, как ревность, - а у меня не осталось ничего.
Только этот его взгляд, при прощании".
Первое сообщение гласило: "Пропал без вести, предположительно убит".
Так значилось в списке потерь. Мелани отправила полковнику Слоану дюжину
телеграмм, и наконец от него пришло исполненное сочувствия письмо, в ко-
тором полковник сообщал, что Эшли ушел в разведку со своим кавалерийским
отрядом и не вернулся. Поступали донесения о небольших схватках с про-
тивником на пограничной линии, и убитый горем Моз, рискуя жизнью, отпра-
вился на розыски тела Эшли, но найти его не мог. Мелани, неестественно
спокойная теперь, перевела ему телеграфом деньги и велела возвратиться
домой.
Когда в последующем списке потерь появились слова: "пропал без вести,
предположительно находится в плену", в погруженном в скорбь доме затеп-
лилась надежда, люди ожили. Мелани невозможно было увести из конторы те-
леграфа, и она ходила встречать каждый поезд в чаянии получить письмо.
Беременность протекала тяжело, здоровье ее пошатнулось, но она не желала
подчиняться предписаниям доктора Мида и оставаться в постели. Лихорадоч-
ное беспокойство и возбуждение владели ею, и она не знала ни минуты по-
коя. Далеко за полночь, лежа в постели, Скарлетт слышала ее шаги а со-
седней комнате.
Однажды насмерть перепуганный дядюшка Питер привез Мелани под вечер
домой из города: полумертвая, она сидела в коляске, и ее поддерживал
Ретт Батлер. Ей сделалось дурно на телеграфе, и случайно оказавшийся там
Ретт, заметив какое-то волнение в кучке людей, увидел ее и отвез домой.
Он отнес ее на руках в спальню и положил в постель на подушки, а взвол-
нованные домочадцы суетились вокруг с одеялами, горячими кирпичами и
виски.
- Миссис Уилкс, - спросил Ретт напрямик, - вы ждете ребенка?
Услыхав такой вопрос, Мелани при других обстоятельствах снова лиши-
лась бы чувств, но сейчас она была слишком больна, слишком слаба, слиш-
ком убита горем. Даже в беседах с близкими приятельницами она стеснялась
упоминать о своей беременности, а посещения доктора Мида были для нее
каторгой. И казалось просто невообразимым, что она слышит этот вопрос из
уст мужчины, а тем более Ретта Батлера. Но распростертая на постели, ос-
лабевшая и несчастная, она смогла только кивнуть. А потом, когда она уже
кивнула, все как-то перестало казаться ей таким ужасным, потому что мис-
тер Батлер был необычайно добр и внимателен.
- В таком случае вы должны больше думать о себе. Все ваши терзания,
хлопоты и беготня по городу никак делу не помогут, а ребенку могут пов-
редить. С вашего позволения я использую свои связи в Вашингтоне, чтобы
узнать о судьбе мистера Уилкса. Если он в плену, его имя должно чис-
литься в федералистских списках, если же нет... Что ж, неизвестность
ведь хуже всего. Но дайте мне слово, миссис Уилкс, что будете беречь се-
бя, иначе, клянусь богом, я и пальцем не пошевелю.
- Как вы добры! - пролепетала Мелани. - И как только могут люди так
дурно отзываться о вас! - И тут же поняв ужасную бестактность своих
слов, подавленная к тому же чудовищным неприличием всего происходящего,
она беззвучно расплакалась. И когда Скарлетт с горячим кирпичом, завер-
нутым во фланелевую тряпицу, взлетела по лестнице, она увидела, что Ретт
Батлер тихонько поглаживает руку Мелани.
Слово свое он сдержал. Какие пришлось ему нажимать для этого пружины,
узнать им было не дано. Спросить его они не решились из боязни услышать
признание в его слишком тесных контактах с янки. Прошел месяц, прежде
чем Ретт принес им эту весть - которая скачала заставила их воспарить до
небес от радости, а затем надолго поселила гнетущую тревогу в их серд-
цах.
Эшли жив! Он был ранен, попал в плен и по сведениям находился в лаге-
ре для военнопленных в Рок-Айленде, в штате Иллинойс. Эшли жив! В первые
мгновения радости они не могли думать ни о чем другом. Потом, когда ра-
достное волнение немного улеглось, они поглядели друг другу в глаза и
пробормотали: "Рок-Айленд!" И это прозвучало в их устах так, как если бы
они произнесли: "В аду!" Ибо, в то время как от слова "Андерсонвилл" на
северян веяло серным смрадом, будто из преисподней, слова "Рок-Айленд"
вселяли ужас в сердца южан, если их близкие находились там в заключении.
Когда Линкольн не согласился на обмен военнопленными, рассчитывая
приблизить конец войны, возложив на Конфедерацию бремя снабжения воен-
нопленных янки и содержания их под стражей, в Андерсонвилле, в штате
Джорджия, находились тысячи синих мундиров. Солдаты Конфедерации содер-
жались на скудном рационе, а больные и раненые практически совсем были
лишены медикаментов и перевязочного материала. Делиться с пленными кон-
федератам, в сущности, было нечем. Пленным отпускалось то же, что полу-
чали солдаты в походе, - жирную свинину и сушеные бобы, - и на этом пай-
ке янки мерли как мухи, иной раз до сотни человек в день. Разгневанный
поступавшими об этом донесениями Север ответил ухудшением условий содер-
жания пленных конфедератов, причем в особо тяжелом положении оказались
те, кто находился в Рок-Айленде. Скудная пища, одно одеяло на троих и
свирепствовавшие в лагере болезни - пневмония, тиф и оспа - заслужили
этому месту заключения наименование "чумной лагерь". Лишь одной трети
попавших туда военнопленных суждено было выйти на волю живыми.
И там, в этом ужасном лагере, находился Эшли! Он был жив, но ранен и
в плену, и когда его увезли в Рок-Айленд, в Иллинойсе, должно быть, ле-
жал глубокий снег. Быть может, он уже скончался от раны после того, как
Ретт Батлер получил о нем сведения? Быть может, он пал жертвой оспы?
Быть может, он лежит в бреду, больной пневмонией, а у него нет даже оде-
яла, чтобы укрыться?
- О, капитан Батлер, нельзя ли что-нибудь сделать? - взмолилась Мела-
ни. - Не можете ли вы, использовав ваши связи, добиться, чтобы его обме-
няли?
- Мистер Линкольн, справедливый и милосердный, проливающий крупные
слезы над пятью мальчиками миссис Биксби, не прольет ни единой слезы над
тысячами своих солдат, умирающих в Андерсонвилле, - с кривой усмешкой
отвечал Ретт Батлер. - Ему наплевать, если даже они все умрут. Издан
приказ: никаких обменов. И никаких исключений ни для кого. Я... я не хо-
