страшно!
Он быстро шагнул к ней, его проворные пальцы мгновенно развязали бант
у нее под подбородком, и вот уже шляпка снова лежала в картонке.
- Что вы делаете? Вы сказали, что она моя!
- Нет, не ваша, если вы намерены превратить ее во вдовий чепец. Я
постараюсь найти для нее другую очаровательную леди с зелеными глазами,
которая сумеет оценить мой вкус.
- Вы этого не сделаете! Я умру, если вы отнимете ее у меня! О, Ретт,
пожалуйста, не будьте гадким! Отдайте мне шляпку.
- Чтобы вы превратили ее в такое же страшилище, как все остальные ва-
ши головные уборы? Нет.
Скарлетт вцепилась в картонку. Позволить ему отдать какой-то другой
особе это чудо, сделавшее ее моложе и привлекательнее во сто крат? О
нет, ни за что на свете! На мгновение мелькнула мысль о том, в какой
ужас придут тетушка Питти и Мелани. Потом она подумала об Эллин, и по
спине у нее пробежала дрожь. Но тщеславие победило.
- Я не стану ее переделывать. Обещаю. Ну, отдайте же!
Ироническая усмешка тронула его губы. Он протянул ей картонку и смот-
рел, как она снова надевает шляпку и охорашивается.
- Сколько она стоит? - внезапно спросила она, и лицо ее опять потуск-
нело. - У меня сейчас только пятьдесят долларов, но в будущем месяце...
- В пересчете на конфедератские деньги она должна бы стоить что-ни-
будь около двух тысяч долларов, - сказал Ретт Батлер и снова широко ух-
мыльнулся, глядя на ее расстроенное лицо.
- Так дорого... Но может быть, если я дам вам сейчас пятьдесят долла-
ров, а потом, когда получу...
- Мне не нужно ваших денег, - сказал он. - Это подарок.
Скарлетт растерялась. Черта, отделявшая допустимое от недопустимого
во всем, что касалось подарков от мужчин, была проведена очень тщательно
и абсолютно четко.
"Только конфеты и цветы, моя дорогая, - не раз наставляла ее Эллин. -
Ну, еще, пожалуй, иногда книгу стихов, или альбом, или маленький флакон-
чик туалетной воды. Вот и все, что настоящая леди может принять в пода-
рок от джентльмена. Никаких ценных подарков, даже от жениха. Ни под ка-
ким видом нельзя принимать украшения и предметы дамского туалета - даже
перчатки, даже носовые платки. Стоит хоть раз принять такой подарок, и
мужчины поймут, что ты не леди, и буду позволять себе вольности".
"О господи! - думала Скарлетт, глядя то на свое отражение в зеркале,
то на непроницаемое лицо Ретта Батлера. - Сказать ему, что я не могу
принять его подарок? Нет, я не в состоянии. Это же божество, а не шляп-
ка! Лучше уж... лучше уж пусть позволит себе вольности... какие-нибудь
маленькие, конечно". Придя в ужас от собственных мыслей, она густо пок-
раснела.
- Я... я дам вам пятьдесят долларов...
- Дадите - я выброшу их в канаву. Нет, лучше закажу мессу за спасение
вашей души. Я не сомневаюсь, что вашей душе не повредят несколько месс.
Она невольно рассмеялась, и отражение в зеркале смеющегося личика под
зелеными полями шляпки внезапно само все за нее решило.
- Чего вы пытаетесь от меня добиться?
- Я пытаюсь соблазнять вас подарками, чтобы все ваши детские предс-
тавления о жизни выветрились у вас из головы и вы стали воском в моих
руках, - сказал он. - "Вы не должны принимать от джентльменов ничего,
кроме конфет и цветов, моя дорогая", - передразнил он воображаемую ду-
энью, и она невольно расхохоталась.
- Вы хитрый, коварный, низкий человек, Ретт Батлер. Вы прекрасно по-
нимаете, что эта шляпка слишком хороша, что против нее невозможно усто-
ять.
Он откровенно любовался ею, но во взгляде его, как всегда, была нас-
мешка.
- Что мешает вам сказать мисс Питти, что вы дали мне кусочек тафты и
зеленого шелка и набросали фасон шляпки, а я выжал из вас за это пятьде-
сят долларов?
- Нет. Я скажу, что сто долларов, и слух об этом разнесется по всему
городу, и все позеленеют от зависти и будут осуждать меня за расточи-
тельность. Но, Ретт, вы не должны привозить мне таких дорогих подарков.
Вы ужасно добры, только я, право же, не могу больше ничего от вас прини-
мать.
- В самом деле? Ну так вот: я буду привозить вам подарки до тех пор,
пока это доставляет мне удовольствие и пока мне будут попадаться на гла-
за какие-нибудь предметы, способные придать вам еще больше очарования. Я
привезу вам на платье темно-зеленого муара в тон этой шляпке. И предуп-
реждаю вас - я вовсе не так добр. Я соблазняю вас шляпками и разными
безделушками и толкаю в пропасть. Постарайтесь не забывать, что я ничего
не делаю без умысла и всегда рассчитываю получить что-то взамен. И всег-
да беру свое.
Взгляд его темных глаз был прикован к ее лицу, к ее губам. Скарлетт
опустила глаза, ее опалило жаром. Сейчас он начнет позволять себе
вольности, как и предупреждала Эллин. Сейчас он ее поцелует, то есть бу-
дет пытаться поцеловать, а она в своем смятении еще не знала, как ей
следует поступить. Если она не позволит ему, он может содрать шляпку с
ее головы и подарить какой-нибудь девице. А если она позволит невинно
чмокнуть ее разок в щечку, то он, пожалуй, привезет ей еще какие-нибудь
красивые подарки в надежде снова сорвать поцелуй. Мужчины, как ни стран-
но, придают почему-то огромное значение поцелуям. И очень часто после
одного поцелуя совершенно теряют голову, влюбляются и, если вести себя
умно и больше ничего им не позволять, начинают вытворять такое, что на
них бывает забавно смотреть. Увидеть Ретта Батлера у своих ног, услышать
от него признание в любви, мольбы о поцелуе, об улыбке... О да, она по-
дарит ему этот поцелуй.
Но он не сделал никакой попытки ее поцеловать. Она украдкой поглядела
на него из-под ресниц и пробормотала, желая его поощрить:
- Так вы всегда берете свое? Что же вы надеетесь получить от меня?
- Поглядим.
- Ну, если вы думаете, что я выйду за вас замуж, чтобы расплатиться
за шляпку, то не надейтесь, - храбро заявила она, надменно вскинув голо-
ву и тряхнув страусовыми перьями.
Он широко улыбнулся, сверкнув белыми зубами под темной полоской усов.
- Мадам, вы себе льстите! Я не хочу жениться на вас, да и ни на ком
другом. Я не из тех, кто женится.
- Ах, вот как! - воскликнула она, совершенно озадаченная, понимая,
что, значит, теперь уж он непременно начнет позволять себе вольности. -
Но и целовать меня я вам тоже не позволю.
- Зачем же вы тогда так смешно выпячиваете губки?
- О! - воскликнула она, невольно глянув в зеркало и увидев, что губы
у нее и в самом деле сложились как для поцелуя. - О! - повторила она и,
теряя самообладание, топнула ногой. - Вы - чудовище! Вы самый отврати-
тельный человек на свете, и я не желаю вас больше знать!
- Если это действительно так, вам следует прежде всего растоптать эту
шляпку. Ого, как вы разгневались! И, между прочим, вам это очень к лицу,
о чем вы, вероятно, сами знаете. Ну же, Скарлетт, растопчите шляпку -
покажите, что вы думаете обо мне и о моих подарках!
- Только посмейте прикоснуться к шляпку - воскликнула Скарлетт, ухва-
тившись обеими руками за бант и отступая на шаг.
Ретт Батлер, тихонько посмеиваясь, подошел к ней и, взяв ее за руки,
сжал их.
- Ох, Скарлетт, какой же вы еще ребенок, это просто раздирает мне
сердце, - сказал он. - Я поцелую вас, раз вы, по-видимому, этого ждете.
- Он наклонился, и она почувствовала легкое прикосновение его усов к
своей щеке. - Вам не кажется, что теперь вы должны для соблюдения прили-
чий дать мне пощечину?
Гневные слова готовы были сорваться с ее губ, но, подняв на него
взгляд, она увидела такие веселые искорки в темной глубине его глаз, что
невольно расхохоталась. Что за несносный человек - почему он вечно ее
дразнит? Если он не хочет жениться на ней и даже не хочет ее поцеловать,
то что же ему от нее нужно? Если он не влюблен в нее, то зачем так часто
приходит и приносит ей подарки?
- Так-то лучше, - сказал он. - Я оказываю на вас плохое влияние,
Скарлетт, и, будь у вас хоть немножко благоразумия, вы бы выставили меня
за дверь... Если, конечно, сумели бы. От меня ведь не так просто отде-
латься. Я приношу вам вред.
- Вред?
- Разве вы сами не видите? После нашей встречи на благотворительном
базаре вы стали вести себя совершенно скандально и главным образом по
моей вине. Кто подбил вас пойти танцевать? Кто заставил вас признать,
что наше доблестное священное Дело вовсе не доблестное и не священное?
Кто выудил у вас еще одно признание: что надо быть дураком, чтобы идти
умирать за громкие слова? Кто помог вам дать старым ханжам столько пищи
для сплетен? Кто подстрекает вас снять траур на несколько лет раньше
срока? И кто, наконец, склонил вас принять подарок, который ни одна леди
не может принять, не потеряв права называться леди?
- Вы льстите себе, капитан Батлер. Я вовсе не делала ничего такого
скандального, а если и делала, то без вашей помощи.
- Сомневаюсь, - сказал он. Лицо его внезапно стало сурово и мрачно. -
Вы и по сей день были бы убитой горем вдовой Чарлза Гамильтона, и все
превозносили бы вашу самоотверженную заботу о раненых. А впрочем, в кон-
це-то концов...
Но Скарлетт его уже не слушала: она стояла перед зеркалом и снова с
упоением рассматривала себя, решив, что сегодня же после обеда наденет
шляпку, когда понесет в госпиталь цветы для выздоравливающих офицеров.
До ее сознания не дошла скрытая в его словах правда. Она не отдавала
себе отчета в том, что Ретт Батлер вырвал ее из оков вдовства, что бла-
годаря ему она обрела ту свободу, которая позволяла ей снова царить сре-
ди незамужних девиц в то время, как для нее все эти утехи давно должны
были остаться позади. Не замечала она и того, как под его влиянием ухо-
дила все дальше и дальше от всего, чему наставляла ее Эллин. Перемены
ведь совершались исподволь. Пренебрегая то одной маленькой условностью,
то другой, она не улавливала между этими поступками связи, и тем более
ей совсем было невдомек, что они имеют какое-то отношение к Ретту Батле-
ру. Она даже не сознавала, что, подстрекаемая им, идет наперекор стро-
жайшим запретам Эллин, нарушает приличия и забывает суровые правила по-
ведения настоящей леди.
Она понимала только, что эта шляпка ей к лицу, как ни одна другая на
свете, что она не стоила ей ни цента и что Ретт Батлер, должно быть, все
же влюблен в нее, хотя и не хочет в этом признаться. И тут же приняла
решение найти способ вырвать у него это признание.
На следующий день Скарлетт, стоя перед зеркалом с расческой в руке и
шпильками в зубах, пыталась соорудить себе новую прическу, которая, по
словам Мейбелл, только что вернувшейся из поездки к мужу в Ричмонд, была
в столице последним криком моды. Прическа называлась "Крысы, мыши и кош-
ки" и представляла немало трудностей для освоения. Волосы разделялись
прямым пробором и укладывались тремя рядами локонов разной величины по
обе стороны от пробора. Самые крупные, ближе к пробору - были "кошки".
Укрепить "кошек" и "крыс" оказалось делом нетрудным, но "мыши" никак не
хотели держаться, и шпильки выскакивали, приводя Скарлетт в отчаяние.
Тем не менее она твердо решила добиться своего, так как ждала к ужину
Ретта Батлера, и от его внимания никогда не ускользало, если ей удава-
лось как-то обновить свой наряд или прическу.
Сражаясь с пушистыми, непокорными локонами и покрываясь от усилий ис-
париной, она услышала легкие быстрые шаги внизу в холле и поняла, что
Мелани вернулась из госпиталя. Но Мелани летела по лестнице, прыгая че-
рез ступеньки, и рука Скарлетт с зажатой в пальцах шпилькой замерла в
воздухе. Что-то случилось - Мелани всегда двигалась степенно, как и по-
добает соломенной вдове. Скарлетт поспешила к двери, распахнула ее, и
Мелани, перепуганная, с пылающими щеками, вбежала в комнату, глядя на
Скарлетт молящими глазами нашкодившего ребенка.
