- Молчите, сир! Но когда вы в один прекрасный день въедете в столицу
вашего королевства, не забудьте поднять взор к одному из балконов. Вот и
все, этого достаточно.
- Вы въедете в столицу вместе со мной, мадам.
- Разве это может быть? - спросила она, замирая от волнения, ибо -
увы! - когда забьется сердце, разум умолкает.
- Вы будете моей королевой. - Тут он торжественно поднялся и посмот-
рел вокруг, словно ища свидетелей, хотя их было поблизости немало. И
действительно, из кустов вышли его люди, а вдали показались спутники
графини. И вдруг лицо короля омрачилось, он топнул ногой и резким тоном
воскликнул:
- А кто меня выдал моим врагам? Но они не поймали меня, им удалось
захватить только моего слугу? Я знаю, кто! Покойная королева Наваррская!
Он так ненавидел Марго, что называл ее покойницей. Она его покинула,
укрепилась в городе Ажене и там умышляла его гибель. Он желал ей того
же. Стоявшая перед ним графиня испугалась: она увидела стихийное кипение
чувств. "А что я для него? Совсем чужая. Что останется после меня? Его
письма - только слова, да и те он говорит самому себе. Лишь тот, кто
одинок, обращается к своей музе". На миг графине точно открылось буду-
щее: она увидела бесконечные обиды, он вечно будет обманывать ее, никог-
да не женится, в конце концов начнет даже стыдиться своей подруги, ибо
фигура ее расплывется, на коже появятся пятна... Но мгновение промчалось
- вот она уже снова ни о чем не догадывается. Грянули барабаны, и поя-
вился полк,
Разделенный надвое, быстрым шагом, легким и бодрым, он вышел из-за
рощи, на широком лугу обе половины соединились и сомкнули ряды. Офицеры
доложили графине, что ее полк прибыл. А она, словно приглашая короля
принять этот дар, слегка присела, подобрав свое длинное платье. Он взял
ее за кончики пальцев, приподнял их и подвел даму к выстроившимся во
фронт солдатам. Тут она опять склонилась перед ним, и на этот раз очень
низко; затем воскликнула - и голос ее звонко прокатился над головами
двух тысяч солдат:
- 'Вы служите королю Наваррскому!
Король поцеловал руку графине Грамон. Он приказал знаменосцу выйти
вперед, а к ней обратился с просьбой освятить знамя. Она сделала это и
прижала тяжелый затканный шелк к своему прекрасному лицу. Затем король
Наваррский один прошел по рядам, он схватывал то одного, то другого сол-
дата за куртку, узнавал их и вдруг кого-нибудь обнимал: этот уже служил
ему. И всем хотелось услышать то, что он говорит каждому из них; наконец
он обратился ко всем.
- И я и вы, - заявил он, - сейчас белые да чистые, как новорожденные,
но долго такими не останемся. Наше военное звание требует, чтобы мы были
сплошь порох и кровь. Целым и невредимым остается только тот, кто хорошо
мне будет служить и не отступит от меня даже на длину алебарды. Я всегда
умел справляться с лентяями. Тесен путь к спасению, но нас ведет за руку
господь...
Так говорил король Наваррский, обращаясь к двум тысячам своих новых
солдат, а они верили каждому его слову. Тут же грянули барабаны, колых-
нулось знамя, и он вскочил на коня. У него уже не было времени подста-
вить руку графине, чтобы она, опершись на нее ногой, тоже могла сесть в
седло. Она села сама и помчалась впереди своих придворных дам и кавале-
ров.
Генрих не посмотрел ей вслед: у него был свой полк.
ВО ВЕСЬ ОПОР
Едва достиг он со своим полком большой дороги, как вдали на ней зак-
лубилась пыль; что могло там быть, кроме врага? Уже доносился топот ко-
пыт. Генрих велел своим солдатам залечь во рву, а часть спрятал в лесу,
пока не выяснится, на кого придется нападать. Между тем из желтых обла-
ков пыли уже вынырнули первые всадники; сейчас они будут здесь. Вперед!
Генрих и его дворяне ставят коней поперек дороги и хватают скачущих за
поводья. От толчка один вылетает из седла и, уже валяясь под копытами,
кричит в великой тревоге:
- Король Франции!
В это мгновение облако пыли оседает, и из его недр появляется то, что
она скрывала: карета, запряженная шестеркой, форейторы, конвой, свита -
поезд несется во весь опор. Генрих уже не успевает очистить дорогу, и
карета, покачнувшись, вдруг останавливается. Кучер осадил лошадей, они
дрожат, а он бранится, всадники приподнимаются на стременах, иные разма-
хивают оружием.
- Мы друзья, господа! - кричит Генрих; он указывает на ров и на рощу.
- Я привел с собою целый полк, чтобы охранять короля!
- Вот дьявол, оказывается, он поджидал нас! - Они растерянно перегля-
нулись и расступились перед ним. - Мы скачем от Парижа без передышки,
никто не мог нас обогнать, разве что на крыльях!
Генрих спешился, подошел к окну кареты и снял шляпу. Стекло занесло
пылью, и его не открыли. Никто из слуг, стоявших поблизости, и не поду-
мал о том, чтобы распахнуть перед королем Наваррским дверцу кареты. Но
так как все были изумлены, то воцарилась тишина. Генрих и сам затаил ды-
хание. И он услышал среди полного безмолвия, что происходит за пыльным
стеклом окна. Он услышал, что король судорожно рыдает.
Очень многое пронеслось при этом в памяти Генриха, очень многое. Но
лицо ничего не отразило, он сел в седло и поднял руку. Поезд тронулся -
карета, запряженная шестеркой, форейторы, конвой, арьергард, а также
полк Наварры; солдаты двинулись быстрым шагом, легко и бедро. Они не
отставали и пешком, ибо королевский поезд уже не мчался. Все это было
очень похоже на бегство, как будто король Франции без оглядки бежал из
своей столицы в самую - свою отдаленную провинцию. Именно так оно и бы-
ло, и, как ни был Генрих поражен, он все понял: "Куда же король едет? Ко
мне? Неужели дело дошло до того, что он у меня ищет защиты? Но я сделаю
так, что ты никогда об этом не пожалеешь, Генрих Валуа", - думал Генрих
Наваррский, ибо в подобных случаях бывал он сердцем жалостлив и благоро-
ден.
Когда они достигли города, уже наступил вечер. Стража у ворот не зна-
ла, кто сидит в карете, а жители, смотревшие в окна, едва ли могли ра-
зобрать что-нибудь, так как было темно. Карета и войско двигались во
мраке, а если попадался висевший над улицей фонарь, король Наваррский
посылал кого-нибудь вперед, чтобы его потушили. Возле ратуши он дал знак
остановиться. Не успел он сойти с коня, как дверца кареты отворилась.
Король вышел: он тут же обнял своего кузена и зятя, но молча, не загово-
рил и потом. Сильнее, чем он это сознавал, жаждал король обнять отпрыска
своего дома, хотя бы в двадцать первом колене.
Короля раздражало все вокруг - здания и войска, занимавшие площадь и
улицу. Из дома вынесли лампу, и Генрих заметил на лице короля испуг и
зарождающееся недоверие: - Я хочу видеть маршала де Матиньона, - сказал
король. Он вспомнил, что должен поддерживать не губернатора, а его за-
местителя. Нельзя отступать от заученного плана!
- Сир! Его сейчас нет в Бордо, и гарнизон его крепости нас так сразу
не впустит. А в ратуше я дома: Ваше величество здесь будут в безопаснос-
ти, и вас примут хорошо.
Услышав столь легкомысленные слова, сказанные его зятем и кузеном,
король нахмурился еще больше. Он чуял в этом какой-то умысел и подвох и
был отчасти прав; ибо по пути сюда Генрих, несмотря на благородство и
чуткость сердца, тщательно обдумывал, где и как лучше всего завладеть
этим Валуа. И решил, что, пожалуй, удобнее в ратуше, ибо там всем управ-
лял его друг Монтень. Следуя глазами за взглядом короля, Генрих восклик-
нул:
- У моего полка одна цель - охранять ваше величество!
А король надменно ответил:
- У меня у самого есть полки.
- Ваши конники, сир, под командой - маршала де Матиньона рассыпались
по горам и долинам, чтобы сразиться с моими.
Король вздрогнул. Он понял, что попал в западню. А Генрих, увидев
это, почувствовал к нему сострадание; быстро наклонился он к королю и
настойчиво прошептал ему на ухо: - Генрих Валуа, зачем же ты приехал?
Доверься мне!
На лице несчастного короля отразилось некоторое облегчение: - Пусть
твои войска уйдут отсюда, - потребовал король также шепотом, и Генрих
немедленно отдал приказ, чтобы они удалились; но для офицеров добавил:
пусть полк остается в городе, отрежет его от крепости и будет готов от-
разить нападение врага. Валуа, мы не уверены друг в друге. Он был счаст-
лив доложить:
- Сир! Мэр города и господа советники!
Вышли четверо мужчин в черном, они опустились' перед королем на коле-
ни. Один из них, с золотой цепью на груди, приветствовал короля по-латы-
ни, чистоту которой король не мог не отметить; это было тем похвальнее,
что классические обороты трудны в обыденной речи, особенно же они трудны
для южанина. Королю было приятно, минутами он почти забывал об опаснос-
ти. Он попросил советников встать и, наконец, проследовал в ратушу. Иные
потом утверждали, что лишь красноречие господина Мишеля де Монтеня побу-
дило его это сделать.
НАСЛЕДНИК ПРЕСТОЛА
Сначала мэр города ввел короля в самую обширную залу. Ввиду столь не-
ожиданного приезда его величества ее не успели еще должным образом осве-
тить. Далекие тени в углах тревожили Валуа, он потребовал, чтобы ему от-
вели небольшую, но ярко освещенную комнату, поэтому отперли библиотеку
мэра. Король Наваррский приказал своим дворянам нести охрану вместе с
дворянами короля Франции. Валуа, уже входя, обернулся и громко заявил: -
Здесь, у дверей, будут только мои! - А Генрих отозвался не менее реши-
тельно: - А мои займут выход!
Так они, каждый обезопасив себя, перешагнули порог. Монтень хотел ос-
таться со свитой, но король приказал ему войти. На лице его появилась
угрюмая усмешка, и он сказал: - Господин де Монтень, вы заседаете в моей
палате. Эта комната тесна. Если сюда ворвутся убийцы, мы погибнем в
схватке все трое. Вы заблаговременно предупредите меня об опасности?
И у Монтеня изменилось лицо - может быть, он придал ему выражение
насмешки и, уж конечно, преданности. Он сказал: - Omnium rerum
voluptas... Во всем именно опасность нам приятна, хотя как раз ейто и
надлежало бы нас отталкивать.
- У вас много книг, - заметил в ответ ему король, обвел взором стены
и вздохнул. Он вспомнил свои писания, удобный меховой плащ, монашескую
сутану; облачившись в нее, он воображал, что с суетным миром навсегда
покончил. Здесь же предстояло бороться.
- А удастся нам добиться чего-нибудь дельного? - спросил он без вся-
кой уверенности в голосе. Его кузен и зять ответил: - За мной задержки
не будет. - И уже преклонил было колено. Король подхватил его, поднял и
сказал: - Брось весь этот вздор... Я про церемонии... Говори, чего ты
хочешь?
- Сир! Я прошу только ваших приказаний.
- Ах, оставь, выкладывай!
Король ощупал глазами стены - не может ли какая-нибудь книжная полка
повернуться на петлях. И так как не нашел потайной двери, которой так
опасался, то собственноручно выдвинул кресло на самую середину комнаты.
Тут уж никто не смог бы неожиданно наброситься на него; порой его движе-
ния становились совсем мальчишескими.
- Может быть, наоборот, вы, сир, ждете чего-нибудь от меня? - спросил
Генрих. - Я охотно обсужу ваши пожелания с моими друзьями.
- Это уже не раз обсуждалось. Все дело в том, чтобы вы, наконец, ре-
шились, - заявил король неожиданно официальным, даже торжественным то-
ном. Генрих отлично знал, о чем идет речь: о его переходе в лоно католи-
ческой церкви. Но он сделал вид, что не понимает, и с напускной горяч-
ностью принялся возмущаться и жаловаться на своего наместника в Гиенни.
По его словам, маршал Матиньон ничуть не лучше прежнего, Бирона. Генрих
приплел сюда даже самого короля: - Вам бы следовало отцом мне быть, а вы
по-волчьи воюете против меня. - Король возразил, что ведь Генрих не же-
лает повиноваться. - Я-то вам спать не мешаю, - отозвался Генрих. - А
