Ею руководил Морней, и в распространяемых им посланиях он утверждал,
что власть его государя все более крепнет; поэтому все добрые французы
начинали взирать на Генриха с надеждой. У многих она появилась впервые -
даже у чужеземцев, - ибо Морней вербовал сторонников и в Англии. Из этих
посланий Елизавета и ее двор могли почерпнуть немало благоприятных све-
дений о Генрихе Наваррском. А с другой стороны, по словам Морнея, едва
ли можно ожидать чегонибудь путного от теперешнего короля Франции, да и
от его брата, который по-прежнему домогался руки королевы и находился
именно сейчас у нее в гостях. Морней даже сам поехал в Англию - он один
действовал решительнее всей своей партии - и помешал-таки женитьбе Дву-
носого на английской королеве, но - лишь в результате верной характерис-
тики, данной им Перевертышу. Дипломатия не должна допускать недоразуме-
ний. И если она действует правильно, то не отступает от истины.
Еще одно мнение стало известным: сначала - там, где оно возникло, а
потом, переходя из уст в уста; оно распространилось все шире. Новый мэр
Бордо будто высказал эту мысль другому гуманисту:
- Постепенно становится совершенно ясным, что цель всех этих религи-
озных войн одна: расчленение Франции.
- У Прошли те дни, когда господин Мишель де Моя, тень беседовал в ве-
личайшей потайности с Генрихом Наваррским. Теперь он заявлял обо всем
этом вслух, и не только в библиотеке своего маленького замка или в рату-
ше города Бордо, избравшего его мэром при решительной-поддержке губерна-
тора. Он и писал о том же. В башенной комнатке его замка родилась целая
книга, все остальные гуманисты королевства читали ее и утверждались в
сознании, что умеренность необходима, а сомнения полезны. И то и другое
было им знакомо и свойственно, и все же оказалось бы пагубным, если бы
гуманисты учились только размышлять, а не ездить верхом и сражаться. Од-
нако дело обстояло иначе. Даже Монтень побывал солдатом; несмотря на
свои неловкие руки, он по необходимости занимался и этим, ремеслом, ина-
че оно досталось бы на долю только безмозглым. Нужно знать твердо: лишь
тот, кто думает, имеет право действовать, лишь он. А чудовищное и безн-
равственное начинается по ту сторону нашего разума. Это удел невежд, ко-
торые становятся насильниками, из-за своей неудержимой глупости, И на
уме у них, и в делах - только одно насилие. Посмотрите, в каком состоя-
нии королевство! Оно приходит в запустение, оно превращается в болото из
крови и лжи, а на такой почве уже не, могло бы вырасти, ни одно честное
и здоровое поколение, если бы мы, гуманисты, не умели скакать верхом и
сражаться. А уж это - наша забота. Положитесь на нас, мы не сойдем, с
коней и не сложим оружия. Над нашей головой, на самых низких облаках, с
нами едут, по стране и Иисус из Назарета и кое-кто из греческих богов.
Господин Мишель де Монтень, знавший себе цену, переслал с курьером
королю Наваррскому свою книгу - она была переплетена в кожу, и на ней,
был тисненный золотом герб Монтеня, хоть и на задней стороне обложки; а
на передней красовался герб Наварры. Такое расположение имело глубокий
смысл, оно означало: "Фамана, мгновение сделала нас равными. Все же вам,
сир, я уступаю первенство".
Но горделивый дар говорил и о большем. Эта книга была отпечатана в
Бордо, откуда корабли в штормы и штили уходят к дальним островам. И,
быть может, эта книга в конце концов уйдет еще дальше и сквозь века доп-
лывет до вечности. Но, разумеется, сир, ей будет предшествовать ваше
имя. Я желаю одного, так же искренне, как и другого, ибо, я ваш сподвиж-
ник, и точно так же, как вы, утверждаю в одиночестве, борьбой, и заслу-
гами, мои врожденные права. Сир, вы и я и мы зависим от милостей фамы, а
это участь немногих. Не может легкомысленно относиться к славе тот, кто
творит произведения, которые будут жить долго, ил и надеется угодить лю-
дям своими деяниями.
Одно место в книге было подчеркнуто:
"Те деяния, кои выходят за границы обычного, приобретают весьма дур-
ной смысл, ибо наш вкус противится всему, что хочет быть чрезмерно высо-
ким, но и чрезмерно низкому противится вкус".
ПРОЩАНИЕ С МАРГО
Для Марго наступило самое горькое время; однако, видя, что беда над-
вигается, она сделала все, чтобы предотвратить ее. Королева Наваррская
долго ничего не замечала: в Нераке - она так успела привыкнуть к
счастью, что уже не допускала возможности перемен. И сначала не хотела
верить, когда Ребур донесла ей, что Генрих и Фоссеза все-таки сошлись.
Ведь и для Марго и для Генриха эта девочка была до сих пор их "дочкой",
робкой и скромной, воплощением преданности. Ребур же терзалась завистью
к любой женщине, на которую Генрих начинал обращать внимание; ибо внача-
ле она и сама ему понравилась, но вскоре заболела, и благоприятная мину-
та прошла.
Теперь она решила отомстить, выкрала счета аптекаря Лаланна и показа-
ла своей государыне. А в счетах значилось: "Взяты королем, когда он на-
ходился в комнате у девушек королевы, две коробки с марципанами. После
бала - сахарная вода и коробка с марципанами, для девушек королевы". По-
камест это относилось ко всем, но последующие записи касались одной Фос-
сезы: "Для мадемуазель Фоссезы фунт сластей - сорок су. Для нее же: кон-
фекты и розовое варенье, цукаты, фруктовые сиропы, марципаны"; все
только для Фоссезы. - Она расстроит себе желудок, - озабоченно сказала
Марго; пусть эта завистница Ребур потом не рассказывает, будто королева
ревнует. А Ребур меж тем припасла на конец самое худшее. В последнем
счете стояло: "Взято королем с доставкой в комнату мадемуазель Фоссезы
один и три четверти фунта марципанов и четыре унции фруктового сиропу -
всего два экю и три ливра".
На основании этих точных записей аптекаря бедная Марго поняла, что
именно произошло. Но она в совершенстве владела собой и не показала за-
вистливой Ребур своего испуга, а с провинившейся Фоссезой стала еще лас-
ковее и просила, как обычно, чтобы та оказывала услуги королю. - Фоссе-
за, дочка, позови ко мне моего дорогого повелителя. Скажи, что у меня
есть для него новости о моем брате, короле Франции. Тебе, наверное, тоже
хотелось бы их узнать. Мой брат видел дурной сон, мать мне написала, ка-
кой. Ему приснились разъяренные звери, тигры и львы пожирали его, и он
проснулся весь в поту. Тогда он приказал перебить всех животных в его
зоологическом саду. Поди передай это нашему повелителю и скажи, что мне
известно еще гораздо больше.
Марго Нарочно сказала - "нашему повелителю": пусть Фоссеза думает,
что она ничего не знает, ничем не уязвлена и по-прежнему с легким серд-
цем считает ее своей дочкой. Однако Фоссеза не вернулась, вернее, она
осталась у Генриха; и так как она не передала ему поручения, то он в
этот день и не пришел к Марго. Это было равносильно признанию, и с тех
пор девушка стала избегать королеву, упрямилась, дерзила и старалась
восстановить против нее короля; Марго же, напротив, не могла забыть годы
счастья, она не хотела, чтобы они миновали, и поэтому остерегалась со-
вершить какой-либо непоправимый поступок. Она надеялась, что ее дорогой
повелитель скоро пресытится Фоссезой, как пресыщался другими, и стара-
лась завлекать его и удерживать возле себя новостями из Лувра. Он и сам
узнавал кое-что через своего Рони, у которого двое братьев были при
французском дворе. Супруги встречались, чтобы обмениваться вестями, со-
поставлять их: это было то, что теперь их больше всего сближало.
- Король Франции вводит все новые налоги, чтобы содержать своих лю-
бимцев, - начинал один из супругов. Другой подхватывал: - В народе его
иначе и не называют, как тиран. - И оба, перебивая друг друга, продолжа-
ли: - Долго это тянуться не может. Теперешний любимчик, которого зовут
Жуайез, заполучил в жены одну из сестер королевы и целое герцогство;
этого дворяне королю не простят. А народ не забудет, что такой проходи-
мец мог на своей свадьбе, которую оплатил народ, щеголять разодетый, как
сам король. Во Франции еще не выдали такого мотовства. Семнадцать празд-
неств - и все за счет налогов: маскарады, турниры, по Сене плавают вызо-
лоченные суда с голыми язычниками - как раз подходящее зрелище для прос-
тых людей, которым нужно напоминать как можно реже об их тяготах.
- Больше того: мы должны облегчать их, - говорил Генрих. - Нацедить
себе вина из бочки - это пустяк, это не то, что сосать кровь из народа.
Избалованная принцесса Валуа, когда-то столь прославленная и воспетая
за свои почти вызывающие наряды, в которых она появлялась во всевозмож-
ных процессия, покорно опустила голову. Сейчас все се честолюбие своди-
лось к тому, чтобы оставаться и впредь сельской государыней. А для свое-
го дорогого повелителя Марго мечтала о гораздо большем - она уже давно
прониклась взглядами Генриха на его предназначение; но ей хотелось, что-
бы это случилось не слишком скоро. Ведь ее брат-король, которого она не
любила, мог еще иметь наследника; и тогда их дом не вымрет. Для Марго ее
брат нередко бывал ближе, чем Генрих, и ее не удивляло, что своих любим-
цев, которые всего - навсего вредные мелкие авантюристы; он осыпает бла-
годеяниями, словно родных Детей. Он хотел видеть в них своих детей, хо-
тел, чтобы они стали ими, лишь бы не быть одному среди разъяренных Хищ-
ников, терзавших его в сновидениях. Да, Марго иной раз понимала его это
бывало в те минуты, когда она оставалась одна и размышляла. Теперь он
даровал и брату этого Жуайеза титул герцога и выдал за него, вторую
сестру королевы. Король даже перестал платить жалованье своим солдатам,
он говорил: - Я образумлюсь, только когда женю всех моих детей. - А Мар-
го думала: "Его дети!" Долго вздыхала она, забывшись в свете свечей и не
замечая, что легкий ветерок перебирает страницы лежащей перед нею книги.
Однажды, получив вести, которые ее сильно взволновали, она тут же
вызвала к себе Генриха" но оказалось, что он куда-то выехал верхом.
Вместо него' явилась Фоссеза; она подурнела, побледнела, лицо вытяну-
лось, и, она была не в духе. "Скоро между ними, все кончится, - пронес-
лось в голове у Марго; но ей слишком хотелось поделиться тем, что у' нее
на сердце, пусть даже с девушкой, которую он прижимал к своей груди, как
некогда прижим ал Марго.
- Фоссеза! - воскликнула бедняжка Марго и взволнованно обняла ее -
теперь это, была уже не ученая дама, не принцесса, а просто беспомощная
женщина.
- Фоссеза, это и смешно и все-таки ужасно: они хотят заточить моего
брата, короля Франции, в монастырь, потому что его брак остается бездет-
ным. Но он и сам уже надел монашеские одежды, поснимал перья и банты,
прогнал своих любимцев и отправился с королевой в паломничество, чтобы
она зачала и подарила ему наследника. У него потом все ноги были в вол-
дырях, и все-таки королева осталась бесплодной. Ну, как тут не смеяться?
Ведь в самом деле смешно, уж кажется чего проще - сделать женщине ребен-
ка? Но и Он и она становятся прямо посмешищем всего двора, который раз-
бирает во всех подробностях телосложение, королевы. А короля даже зевота
берет от напрасных усилий стать отцом, и все зевают вместе б ним. Да,
веселый, двор, нечего сказать, ха, ха!
Делая неудачные попытки расхохотаться, она скользнула руками по телу
Фоссезы; и тут Марго, благодаря случайности определила на ощупь то, что
она могла бы обнаружить и раньше, если бы захотела знать об этом. "У
другой, у чужой женщины будет ребенок от Генриха. А у меня нет; родить
ребенка - проще простого, а я не смогла. И не над королем Франции и его
королевой - я издеваюсь над собственной участью". Она - шарила руками по
чужому телу до тех пор, пока девушка не рассердилась. - Что вы делаете,
мадам? - зашипела Фоссеза. - Вот я пожалуюсь королю, что вы меня щупае-
