те!
- Не сердись, дочка, разве я могу повредить его ребенку!
- Как, мадам?! Вы еще оскорбляете меня!
Эта некогда столь кроткая девица чуть не задохнулась от гнева, даже
шея посинела. - Если бы он не уехал, он сейчас же подтвердил бы вам, что
вы зря подозреваете меня! Я всех уличу во лжи, мадам! Я вам стала неу-
годна, мадам, и вы хотите меня погубить! - продолжала кричать Фоссеза,
переведя дух. А Марго сказала еще тише:
- Не нужно, чтобы все нас слышали. Почему ты не хочешь довериться
мне, дочка? Ведь я как мать отношусь к тебе. Мы можем вместе уехать, я
сама тебе помогу и поддержу тебя.
- Мадам, вы прикажете меня убить. То, что вы вообразили, неправда.
- Да ты выслушай меня. Мы уедем под предлогом чумы, она действительно
появилась поблизости отсюда, на одной мызе, которая принадлежит королю.
- Король! - взвизгнула разъяренная женщина, услышав стук копыт, бро-
силась вон из комнаты, споткнулась и чуть не упала. Марго подхватила ее
- ради ребенка. Но вскоре вошел сам король и очень разгневался на бедную
Марго. И хотя она подробно ему объяснила все происшедшее, он не поверил
ей, а поверил этой глупой маленькой лгунье. И тут Марго впервые ясно по-
няла, что счастью ее пришел конец. Исчезла уверенность в себе, та гордая
уверенность, которая не из, - меняла ей ни разу, пока она жила при На-
варрском дворе. Вместе с надеждой на спокойное будущее утратила она
вскоре и выдержку и дала волю своей натуре, как делала это когда-то в
замке Лувр.
Через некоторое время прибыл для переговоров ее брат д'Анжу, прежде
д'Алансон, и с ним красавец обершталмейстер. Едва Марго на него взгляну-
ла, как этот господин очаровал ее и стал властителем ее дум. Перед бра-
том она не притворялась. Будь она мужчиной и столь же некрасивым, как
он, она стала бы примерно таким же перевертышем и жгла бы жизнь сразу с
обоих концов, а не по частям. - Шамваллон - самый красивый мужчина со
времен античности! - уверяла Марго.
- А ты отруби ему голову, - предложил брат. - Забальзамируй ее, ук-
рась драгоценными каменьями и вози с собой по городам и весям: это - са-
мое надежное, как тебе известно из опыта, милая сестра...
- Он один солнце моей души! Мое сокровище, мое божество! Мой Нарцисс!
- Я передам ему каждое твое слово, - обещал брат и выполнил это с
удовольствием. - А твоему рогоносцу Наварре наука! Он опозорил меня пе-
ред англичанкой, а ведь она каждое утро собственноручно приносила мне
шоколад. Называла своим итальянчиком и все щупала, нет ли у меня скрыто-
го горба. Ха! Ха! - Смех у него был такой же, как и у его красавицы
сестры: грудной и певучий, как низкие звуки скрипки. Увы, в этих прек-
расных звуках было что-то жуткое, ибо исходили они из хилого тела.
- Мне кажется, что некую королеву, которой до смерти надоел ее двор,
я весьма скоро увижу опять в Париже, - сказал он спустя некоторое время
и отбыл вместе с несравненным античным красавцем, служившим ему в ка-
честве обер-шталмейстера. Марго же поехала на воды, ее сопровождали
только камеристки и дворяне, но не Генрих. Он повез Фоссезу на другие
воды. Сначала он изо всех сил старался, чтобы обе женщины поехали в одно
место, надеясь, что любовь к нему их примирит, - заблуждение, которого
обе ему не простили, хотя это - самое обычное заблуждение. И Генрих под-
пал ему, собственно говоря, из-за чувствительности своего сердца, ибо
видел, что Марго частенько плачет. А теперь плачет, наверняка, оттого,
что ребенок родится у Фоссезы, а не у нее, плачет о себе, потерявшей
счастье, ибо она бесплодна, оплакивает неудержимость своей природы,
власти которой она опять подчинилась, и эти новые, свалившиеся на нее
любовные приключения. Но и приключению с античным красавцем послала она
вслед свои слезы, причем утешалась тем, что хоть в этой печали причиной
были ее собственные чувства, а не унижение, которому ее подвергли другие
люди.
"Если бы ты знал! - думала она в своем измученном сердце, когда Ген-
рих, настаивал, чтобы она ехала вместе с ним и, с Фоссезой на воды. - Я
ненавижу тебя и люблю только моего Нарцисса". Однако дело обстояло, не
так; пока Марго отнюдь, не чувствовала ненависти, к Генриху; но если де-
лаешь усилия, чтобы возненавидеть, то хоть сама и относишься к ним вна-
чале несерьезно, ненависть может в конце концов прийти. Так как выбор
был предоставлен Генриху, то своему, лучшему другу он предпочел возлюб-
ленную и повез ее, в горы близ По, в ОШод. Селение это было уединенное
и, недоступное. Чтобы попасть туда, нужно было миновать, одно из опас-
нейших мест в Пиренеях, называвшееся "Дыра", что было особенно трудно с
женщиной в положении Фоссезы.
Тут-то в ее тайну наконец и проникла завистница Ребур. И до сих пор
она, еще верила, что это - желудочное от неуверенного употребления сла-
достей. Однако Рерур умоляла о своем открытии и пользовалась им только,
когда они оставались одни, чтобы запугивать ненавистную ей любовницу ко-
роля. Бедная Марго не, могла желать ничего лучшего. Именно поэтому она и
отправила Ребур с Генрихом и Фоссезой: она тешила себя, мыслью - хоть об
этой мести, когда сама, покинутая
Одинокая, купалась в ключах Баньера. Городок был расположен на до-
вольно пологих горных склонах, в провинции Бигорре, а не в гугенотском
Беарне, ибо Марго, поклялась, что ее ноги там не будет после того, как в
По ее так оскорбили из-за католической обедни.
Бедная Марго! Оставив свою свиту, она бродила До лесам, и так как при
ней всегда был для защиты кинжал, то она царапала им на скалах какие-то
слова, Сначала это было имя покинувшего ее античного красавца, ее Нар-
цисса, она даже прибавляла к имени силуэт его прекрасного тела. Затем
Принималась плакать и плакала до тех пор, пока, слезы не застилали ей
глаза и она уже не видела написанного ею. Отерев глаза, она читала пос-
ледние из написанных ею букв, и они складывались в слово "Генрих". Тогда
бедная Марго приходила в ярость и выводила под ними крест. Потом плакала
горше прежнего.
Тем временем в О-Шо все усердно наслаждались природой и вкушали ее
чудодейственные силы. Ведь если женщина ложится в горячий источник, то
она, наверняка, благополучно разрешится от бремени. С другой стороны,
эти воды весьма целительны для всевозможных ран, а также при болях, выз-
ванных частыми ночевками под открытым небом и на холодной земле и прочи-
ми тяготами войны. Генрих и Фоссеза проводили в воде целые часы. Каждый
источник был скрыт зеленой беседкой, их установили к приезду короля, и
рабочим заплатили за них по шесть ливров. Под кровом каждой беседки ку-
пался раненый офицер или другой приезжий, причем все расходы оплачивал
Генрих, чтобы по всему свету пошла молва о пиренейских источниках. Поэ-
ты, подобные дю Барта, воспевали их в стихах и получали мзду. Поэтому
сюда, наверх, невзирая на опасности, поднималось немало людей; король
Наваррский был всегда окружен веселым обществом. - Сестра Генриха, в его
отсутствие управлявшая страной "из По, то и дело посылала ему донесения
через гонцов, ехавших на мулах. И вот по крутым тропам брели, покачива-
ясь, мулы, на которых везли мехи, полные вина. С приездом короля На-
варрского эту высокогорную местность оживила людская суета и общение лю-
дей между собой.
А Марго там, внизу, жила в уютном городке Баньере с отлично сохранив-
шимися старинными термами: еще в древности купались здесь дамы и мужчи-
ны, и пили воды. Лучшие дома в городе были заняты свитой королевы На-
варрской; вокруг нее толпились придворные, распространяли благоухания,
превозносили ее. Она же думала неотступно о том, что там, наверху, ее
возлюбленный повелитель отдает столько сил, внимания и терпения этой
Фоссезе, только потому, что она носит его сына. Бесплодная Марго теперь
покинута. Постарайся же, чтобы и тебя эти воды в конце концов излечили
от бесплодия. А пока твой возлюбленный и ненавистный повелитель будет с
той, которая уже носит во чреве дитя!
Но пила ли она воду из горячего источника или лежала в нем, ей каза-
лось, что она пьет небытие и покоится, как усопшая, в казенном склепе.
Тогда она ждала, чтобы поскорее начали весело перекликаться люди в отк-
рытые двери купальных комнат, чтобы их голоса разносились вдоль выбелен-
ного коридора. Ей хотелось" слушать стихи и собственный певучий голос.
Но что она каждый день слушала и поглощала усерднее, чем целебную воду,
- так это святое богослужение, ободряющее слово священника и молитву о
даровании ей ребенка. И это будет: "Я чувствую, мне послана благая
весть. Я буду во чреве моем носить его сына: тогда он не оттолкнет меня
и не возьмет к себе Фоссезу. Я не должна его ненавидеть. Он будет коро-
лем Франции, я - его королевой, дофин родится от меня. Счастье достигну-
то, наступил покой. Не напрасной была наша великая любовь, и убийства, и
все наши мытарства. Покой, покой и счастье!"
Когда бедная Марго возвращалась в Нерак, она ехала с твердой уверен-
ностью, что теперь подготовлена и ее надежды осуществятся. И вот однаж-
ды, утром ее возлюбленный повелитель отдернул полог у ее кровати; испу-
ганно и смущенно попросил он ее оказать помощь Фоссезе. Пусть простит
его, что он до сих пор скрывал от нее случившееся. Она же ответила: что
бы от него ни шло... - и не могла докончить. Однако отправилась в комна-
ту роженицы, предварительно всех отослав, ибо Фоссеза вплоть до того дня
обманывала окружающих; затем Марго, которая здесь обрела смирение, по-
могла ей родить девочку. Это был не сын, опасность миновала, Фоссеза ни-
когда не займет ее места. Генрих даже согласился на то, чтобы Марго
увезла с собой его бывшую любовницу ко французскому двору. Так можно бы-
ло удобно закончить эту историю, и он почувствовал облегчение.
А для Марго это значило больше. Она уехала прежде всего, чтобы сохра-
нить свое достоинство; даже не будь она сестрой французского короля,
снизошедшей до такого человека, как Генрих, и научившейся ради него сми-
рению, она все-таки была женщиной. Правда, она бесплодна, уже не надеет-
ся родить сына и не надеется обрести покой. Она удалилась главным обра-
зом ради того, чтобы, пока они еще вместе, не разгорелась борьба между
нею и ее возлюбленным повелителем и, пока еще рядом стоят их ложа, между
ними не вспыхнула ненависть. Вначале у нее не было иных побуждений; но,
конечно, Марго постарались использовать для уже давно не новых планов
привлечения короля Наваррского ко двору короля Франции - как будто опас-
ности, подстерегающие его при этом дворе, ей были меньше известны, чем
ему! Однако она отрицала их все, и в своих письмах изображала дело так,
будто его враги совсем, совсем выдохлись. Гиз постарел, а его брат Ма-
йенн разжирел, как свинья. Зачем бедная Марго это делала, неизвестно.
Она писала Генриху: "Будь вы сейчас здесь, все предлагали бы вам свою
поддержку. За неделю вы приобрели бы больше друзей, чем за всю вашу
жизнь у себя на юге". Она писала это потому, что ей хотелось, чтобы так
было, ибо она гордилась своим повелителем. Возможно, что в ее словах да-
же была правда или доля правды. Но правдой оставалось и то, что Гизы
по-прежнему ненавидят Генриха, а ее браткороль его недолюбливает. И если
уж Карл Девятый не в силах был предотвратить Варфоломеевской ночи, то
чему мог помешать сто преемник? Он слишком слаб: таким неуравновешенным,
смятенным, затравленным и одиноким еще не был ни один король на свете. И
господа из Лотарингского дома на самом деле совсем другие, чем их описы-
вала Марго. Город был наводнен их конниками; лотарингцы назначали чинов-
ников и повышали налоги; не король, а они всем распоряжались. Если бы
король Наваррский явился в это разбойничье гнездо, которое было ему
слишком хорошо знакомо, король Франции, может быть, и встретил его как
своего освободителя, ну, а Гизы? Этот Наварра - единственный, кто еще
