вправду споем.
Игорь вдруг вздрогнул.
- Что, опять? - шепнул Олег.
- Он не только человек. Я вижу это!
- Не бредь, не бредь. Сиди смирно... Впрочем, все может быть.
Между тем у Саши с Виктором завязался какой-то совершенно посторонний
разговор, и Олег, душевно усмирив Игоря, стал прислушиваться. Саша довольно
отстраненно, чуть холодным голосом, говорил о том, что сознание человека и
природа глубоко взаимосвязаны. В общих чертах речь шла о том, что
современный человек заключил себя в тюрьму рационализма, отрезав себя тем
самым и от Бога, и от понимания природы; что многие способности,
свойственные человеку античных времен или даже средних веков, утрачены, и
всего лишь 400-500 лет назад человек мог видеть те психические силы в самой
природе, контакт с которыми сейчас почти закрыт для него; и что - в
соответствии с этой тенденцией в человеческом сознании - мир параллельно
тоже изменился: он стал более "материализованным", более "узким" и
оторванным от своей духовной подосновы: вот почему теперь почти не
происходит тех так называемых сверхъестественных явлений, о которых так
много писали древние; и вот почему натурфилософия древних, ее истинный смысл
- запечатанная книга для современного человечества, которое приобрело власть
только над одной стороной природы, потеряв ключи ко всему остальному в ней,
более важному... и что это может очень дорого ему обойтись...
Но в конце концов Саша вдруг остановился, спросив:
- Однако, я не понимаю, Виктор, зачем мне рассказывать вам эту азбуку, я
не уловил, на что вы намекали?
- Я намекал на самоубийство. Это касается одного моего приятеля. Он хочет
вернуть билет Творцу.
Саша рассмеялся.
- Ну, вот этого уж я не ожидал, что у вас есть такие
малоквалифицированные приятели. Ведь известно, физическое самоубийство - не
возвращение билета, а наоборот - получение волчьего. Прежде всего еще надо
уметь вернуть билет. Это не так просто, как удавиться. В действительности
это требует еще большего труда и квалификации, чем некоторые так называемые
пути к Богу. Только для того, чтобы объяснить, что это значит - настоящее
возвращение билета, или подлинное самоубийство, мне потребовалось бы
исписать целые тетради эзотерических текстов, если учесть все импликации. Я
уже не говорю о практике. Так что отговорите как-нибудь вашего приятеля.
Больше этой глупости ничего нет, если не считать концепции, согласно которой
наш мир, физическая Вселенная, вмещает всю реальность. Когда живешь в век
глупцов, надо следить за собой.
- Да он просто не то от тоски, не то от любви. Влюбился в девчонку, у
которой становятся невероятной красоты глаза, когда они заполняются слезами.
Ничего, мы его подлечим... А все же, ох, сдохнуть запросто - и то нельзя...
- вздохнул из своего угла Игорь. - Эх, хорошо бы выпить сейчас, ребята.
Самое время...
- Да почему же не выпить? - согласился Саша. - Понемногу очень даже
неплохо.
И вдруг откуда-то появилась бутылка.
- Ну вот она, родная, завалящая. А то пироги сохнут во рту, - обрадовался
Олег.
И радостный напиток был разлит по стопочкам. Загудел холодильник.
- Вздрогнем, - засиял Олег.
- Вздрогнем!
И все чокнулись.
- Но можно было бы и без водки, - выпивши, заключил Саша. - Чай с
пирогами где-то не уступает водяре. А, как, господа? Может, вернемся к чаю?
Все как-то растерялись от этого предложения.
- С вами забудешь об интеллекте, - вдруг проурчал, обращаясь к Саше,
Игорь.
- Это вы хорошо сказали, - одобрил Саша.
- Круг, круг - мой любимый, но недоступный символ, - медленно проговорил
Виктор.
- Он у него распадается, - заметил Олег.
- Да, что-то у меня пропало, - сказал Виктор. - То, чего, может быть, и
не было у многих других... И не знаю - найду ли?
- А если найдете, захотите ли опять потерять? Потерять, в высшем смысле?
- спросил Саша.
- Ну уж нет! Зачем?! Никогда. Я буду держаться за свое сокровище.
Игорь вдруг встал и, весьма многозначительно кивнув на Сашу, поманил
Олега.
- Мы выйдем ненадолго с Олегом - поболтать... Вот с этой водочкой, -
проговорил он.
И они ушли в комнату, закрыв за собой дверь.
Виктор и Саша остались одни. Фигура Саши как-то потемнела.
- Я мучаюсь, - спокойно и медленно говорил Виктор, закурив, - потому что
не могу найти то... вечное, высшее. Я... Все распадается, как сказал Олег,
но он многого не понимает.
Саша молчал.
- Полнота... - продолжал Виктор. - ...Найти себя... И почему я
разрушаюсь, когда другие живут без всякого намека на это вечное Я, и
прекрасно живут. ...А я разрушаюсь!.. Без этого. Но об этом долго
рассказывать. Обо всем, что со мной случилось. И о внутренней катастрофе.
Тогда было бы более понятно.
Его глаза чуть расширились, и он пристально посмотрел на своего
собеседника. И усмехнулся.
- Вы, Саша, очень странный. И так много видите. Но загадка в том, почему
вас совершенно не интересует то, о чем я говорю: т. е. высшее. Я... Вы ведь
должны это понимать. Но я вижу: вы это знаете, но вас это не интересует.
...Можно, я пырну вас ножом?
Саша сделал какое-то непонятное движение рукой, и Виктор рассмеялся.
И вдруг он взял книгу, которая лежала на подоконнике. То была
Bhagavad-Gita, и он показал ее гостю.
- Читаете? - спросил Саша.
- Да, и это из лучшего, что я читал. Но от теории до практики - у меня во
всяком случае - большой шаг. Ведь этим надо овладеть практически...
реализовать на себе.
- Это священная книга. И что же вы в ней нашли, хотя бы теоретически? -
спросил Саша, в какой-то задумчивости, и глаза его вдруг стали совершенно
отсутствующими.
- Путь к единству с Богом, обретение вечности...
Саша вдруг возвратился и посмотрел на Виктора.
- Давайте чайку?... К единству с Богом, так вы сказали. Очень хорошо! Но
ведь оно нам в потенции дано, это соответствует внутреннему в нас, отвечает
нашему высшему чистому беспредметному состоянию... В сущности, хотя
большинство, как слепые в этом плане, это очень просто... Помните Ramana
Maharshi, может быть? И как жаль, если вы думаете, что потеряли его, хотя я
не могу понять, как такое могло с вами случиться? Тут что-то не то. Может
быть, вы и не имели ничего?
- Долго рассказывать.
- Ладно, оставим, - голос Саши был тих, и уходил куда-то вглубь. Слышно
было даже тиканье часов на стене. - Но вот один момент. Так ли это
запредельно, раз оно нам - в принципе - дано? Но ведь вы, кажется, и не
стремитесь к истинно-потустороннему? ...Вот эта священная книга, - и Саша
взял ее со стола, - одна из величайших Книг, написанных свыше, от Духа... Но
главное там, как и в некоторых других подобных книгах, - то, чего там нет.
Самое главное находится не в буквах, а между буквами. То, что там есть, в
самом тексте - только тело, а не само трансцендентное. Эти книги надо
прочесть так, чтобы увидеть в них то, чего в них нет. И ни в каких
комментариях, даже самых эзотерических, вы это "то" не найдете. Но если
увидите, только тогда вам начнет открываться то, что не содержится ни в
религиях, ни даже в высшей восточной метафизике, по крайней мере, в ее
"тексте".
- Хватит, хватит, - вдруг заговорил Виктор, и глаза его наполнились
слезами. - Я не понимаю, о чем вы говорите. Я люблю эту книгу, и с меня
хватит ее. Я боюсь, что она мне не поможет, ибо со мной что-то происходит...
А вы очень странный человек, очень, очень. Простите, что я хотел пырнуть вас
ножом. Вы почти не среагировали на мои слова, потому я и не двинулся. Лучше
уходите. Простите меня.
- Уйду, Виктор, уйду. Это не проблема. Раз вам так плохо. Мы просто мирно
поговорили. За пирогами.
- Но с другой стороны, лучше не уходите.
- С другой стороны я и не уйду. Я уйду только с одной стороны.
- Да. Налейте-ка водки.
- Прошу. Тут еще осталось. О чем это они шушукаются, там в комнате.
Наверное, обо мне. Этот ваш Игорь чересчур нервный. Но ничего, обойдется.
Игорь и Олег, раскрасневшиеся, с горящими глазами и почти опустошенной
бутылкой, вдруг появились на кухне.
Конец встречи прошел как-то тихо, сумрачно и безболезненно. Быстро
доелись пироги, внезапно остановились часы на стене, куда-то заторопился
Игорь.
Вышли на улицу, где уже гулял обезумевший ветер, и простились.
ГЛАВА ПЯТАЯ
Через два дня Олег встретился с Берковым и Закауловым рано утром у
памятника Пушкину и рассказал им о посещении Виктора Пахомова.
- Ты понял что-нибудь? - спросил Берков.
- Ровным счетом ничего, - пожаловался Олег.
Это было непохоже на него, не в его манере было признавать черту, за
которой виделась для него одна тьма.
Впрочем, он добавил:
- Были весьма необычные, парадоксальные вопросы со стороны Саши.
- Интересно.
- Кроме того, мы с Кравцовым часто уходили в другую комнату: он вел себя
как-то сумеречно в присутствии Саши. Виктор оставался с Сашей наедине, и я
не знаю, о чем они говорили.
- И ничего о человеке Востока?
- Ничего.
- Кто же теперь следующий?
- Мы же решили: Ларион Смолин.
- О, это крепкий орешек, - усмехнулся Борис. - Пойдем на этот раз втроем,
я, ты и Леша, только надо выбрать время.
- Я договорюсь, - ответил Олег, - а теперь двинемся в Ленинскую
библиотеку.
- А мне не до книг сейчас, - вздохнул Закаулов, все еще расстроенный
недавней встречей со Светланой Волгиной. - У меня душа чего-то не того. Я -
в другую сторону.
Ленинская библиотека, и до известной степени Историческая, сыграли особую
роль в жизни и истории неконформистского общества. В 1957 году
книгохранилище библиотеки внезапно стало более или менее доступно для
читателей. Книги, которые раньше немыслимо было достать, теперь можно было
прочесть в читальных залах библиотеки; особенно явно были сняты оковы с
мистической и оккультной литературы. В 1959 году этот период кончился, но до
этого времени много книг было переснято, прочитано и т. д.; и кроме того,
возникла традиция встреч в кулуарах обширных читальных залов, да и смягчения
некоторые в смысле выдачи книг остались. Поэтому посещения продолжались.
Вокруг читальни создались целые легенды; много людей, подпольных
интеллектуалов, мистиков, поэтов, художников, писателей и всяких ищущих
встречались, знакомились здесь, проводили время, читали ранее недоступную
литературу, старые журналы, в перерыве - курили, обсуждали, и не только
книги, но и события жизни, и саму жизнь.
Кулуары, курильни превратились в клубы, где каждый узнавал своих по
особым знакам. Читальня переросла свое назначение; отсюда уходили на
вечеринки, чтения на квартирах; здесь можно было встретить людей из разных
кругов. Появились завсегдатаи читальни, бродяги-интеллектуалы. Многие
приходили сюда уже не читать, а встречаться. Здесь обсуждалось все: от
христианства до дзен-буддизма.
Потом значение читальни стало падать: духовное подполье разрослось
невероятно, откуда-то появились частные библиотеки с редкими книгами, по
рукам стали ходить книги, переводы, перепечатки... И никакие читальни Москвы
уже не могли вместить ищущих: все расползлись по квартирам, кружкам,
дачам...
Интересы в основном были гуманитарные: искусство, литература, религия,
метафизика, оккультизм и т. д.
Вскоре этот гуманитарный неконформистский (или "подпольный") мир стал
невероятно сложен и богат, с различными направлениями интересов... Здесь
было все: и глубинное погружение в русскую классику 19-го века, и открытие
скрытых имен русского искусства 20-го века; новаторские искания нового
