Прихлопывал ладошками черт - но черт из других метасистем.
И вдруг Семен Ильич понял.
И как только это случилось, все таинственно исчезло.
Объективный бред, навязываемый Вселенной, приутих, как будто Вселенная
зависела от его сознания. Но комната казалась обычной, и зеркало стояло
неизменно: но оно уже было, как вначале, абсолютно черно, и эта тьма,
ведущая в бездну, была непроницаема, как смерть всего существующего.
Семен Ильич тихо встал и опустился на колени перед черным зеркалом. Он
познал, что напрасны его искания, направленные вовне.
Что сущность его глубинного "Я" так же непознаваема, как это черное
зеркало, и бездонная, уводящая в за-абсолютное, невидимая глубина этого
зеркала - лишь проекция его собственного "Я".
Познав все это до конца, Семен Ильич заплакал - один, перед зеркалом.
Потом встал уже совершенно иным существом, может быть навеки успокоенным,
только промелькнула улыбка, которая была выше всего земного и всего
небесного.
И поскольку Нью-Йорк и тому подобное потеряло для него всякое значение,
больше его там никто не видел.
+
+
АКМ - Юрий Мамлеев. ДИКАЯ ИСТОРИЯ
АКМ
Юрий Мамлеев
ДИКАЯ ИСТОРИЯ
из книги
"Черное зеркало"
Андрей Павлович Куренков - монстр. Одна нога у него короче другой (третья
еще не выросла), на руках всего семь пальцев, а не десять, как положено по
творению, нижняя губа отсутствовала, уши пугали своей величиной, глаза
страшенные. Не было в них любви к людям, и вообще ничего не было, если не
считать выражения бездонного отсутствия. Да и то это выражение казалось
обманчивым.
Жил он один, в Москве, в коммунальной квартире. И никаких родственников -
ни матери, ни отца, ни жены, ни сестры. Лет ему было под сорок. Соседи по
коммуналке терпели его с момента въезда уже семь лет и поначалу очень
пугались.
Старушка Ведьма Петровна (так уж ее звали по простоте душевной) не раз
кричала на Андрюшу в кухне, стуча кастрюлей по рукомойнику:
- Страшен ты, сосед, ох как страшен... А ну-ка посмотри на меня,- и она
отскакивала с кастрюлей в угол кухни.- Если бы не уши, как у слона в
зоопарке, было б терпимо... Женихом был бы тогда,- добавляла она обычно.
Как-то, года через полтора после его появления в квартире, Ведьма Петровна
позвала Андрюшу к себе в комнатушку - жила она одна. На столе стоял чай
вприкуску.
- Присаживайся, соседушко,- умильно ляпнула Ведьма Петровна.
А надо сказать, что еще одной особенностью Андрея было то, что он почти не
говорил, иногда мычал, а иногда если скажет, то что-то такое уж совсем
непонятное.
Но за стол он сел и начал пить чаек, поглядывая своими странными глазами на
Ведьму Петровну.
- Андреюшка,- начала Ведьма Петровна, надев почему-то очки.- Вот что я тебе
скажу. Уши уже тебе не отрежешь, да и я не мастерица людям уши резать. Бог
с тобою, живи так. Я на все согласная. Мое предложение: возьми меня в жены,
выйти замуж за тебя хочу.
И Ведьма Петровна покраснела.
Андрюша, однако, никак не реагировал, все молчал и молчал.
Наконец старушонка даже взвизгнула:
- Замуж за тебя хочу!
Андрюша повел ушами, и в глазах его появилась мысль.
- Я мамке дал зарок не жениться,- произнес он.
- Да мамка-то твоя давно в могиле! - прикрикнула Ведьма Петровна.- Ей
теперь все по хрену. А мы с тобой кататься на лодках будем, в кино ходить
вместе, в театр... Чем плохо?
- Убей меня, но не пойду,- упрямо выговорил Андрюша.
- Экой ты пред рассудительный,- рассвирепела Ведьма Петровна.- Тебе,
дураку, хорошую партию предлагают, по старинке говоря. Чем нам вдвоем плохо
будет? Я старушка девственная, если не считать того, что с чертями во сне
спала... Ну это со всеми девками бывает.
- С чертями хочу, а с тобой - нет,- громко сказал Андрюша, как отрезал.
Ведьма Петровна завелась. Встала, начала бегать вокруг стола как чумная.
- Да ты что, да что ты, Андрей,- скулила она.- Нешто я хуже чертей?!
Посмотри на меня внимательно. Лет мне всего семьдесят пять, груди еще
сохранились,- и она горделиво выпятилась перед сидящим на стуле монстром.
Монстр на этот раз тупо взглянул на нее.
- К мамке хочу,- сказал он, осторожно оглянувшись,- Где моя мамка?
- Да в могиле же, в могиле, в сырой и глубокой. Ты что, туда хочешь?!
- Туда,- кивнул Андрюша.
- Ох, дурачок ты мой, дурачок! Нешто могила вкуснее постельки, даже со
старушкой... Помысли. Подумай. Что лучше? А сейчас брысь, иди к себе, а мое
предложение обдумай.
Андрюша встал.
- У мамки рука только одна была. Другой не было. Потому и в могилку к ней
хочу. Жалко ее...
Ведьма Петровна захихикала:
- Ишь ты, жалостливый какой. А страх на всех нагоняешь. Хоть бы губу тебе
вставили доктора да уши укоротили, а с ногами и руками черт с ними, у
других ума нет, не то что рук. Иди.
Андрюша послушно вышел.
На следующий день Ведьма Петровна сама вбежала в его комнатушку.
- Ну как?
Но Андрюша забыл о предложении, все толковал о каких-то чертях да могилках
да об однорукой мамке, и Ведьма Петровна ничего большего от него добиться
не смогла.
Но когда через два дня она опять заглянула к нему, Андрюша вдруг сам пошел
ей навстречу и сказал:
- Я согласен!
Ведьма Петровна даже подпрыгнула от радости.
Закружила потом, обняла своего монстра-соседушку, и решили они сразу же в
ЗАГС. Свидетелей взяли со двора. В ЗАГСе было до того отчужденно, что
заявление приняли - да с бюрократической точки зрения и нельзя было не
принять. Весьма миловидная девушка сказала:
- Ну что ж, через неделю заходите с цветами, поздравим вас с новой жизнью.
Назначили день.
Ведьма Петровна напряженно его ждала, все прыгала из стороны в сторону,
точно хотела развить в себе резвость. Сосед Никитич уже больше пугался ее,
чем Андрюшу. Но глаз у Ведьмы Петровны просветлел, и в старушечьем облике
появилась женственность. То головку набок склонит и покраснеет, то песенку
(за кастрюлей на кухоньке) запоет, но не про чертей. Раньше Ведьма Петровна
все больше про чертей песни пела, длинные, умильные, со слезой, а тут вдруг
на людей перешла.
Девушкой себя почувствовала.
Андрюша даже трусы ее старческие согласился к празднику постирать, что и
сделал, правда не до конца. Внимательный стал - отмечали соседи. Сам-то он
был как прежний, но уже какой-то во всем согласный. Тень от ушей, впрочем,
была по-старому угрюмой.
Наутро, когда был назначен финальный поход в ЗАГС, Ведьма Петровна и старик
Никитич, от страху опекавший ее, постучали в комнату монстра - дескать,
пора цветы покупать и прочая. Постучали - нет ответа. Стучат, стучат -
тишина. Хоть дверь выноси. Думали, может, помер Андрюша. Со всяким это
бывает. И в конце концов - дверь снесли.
Входят - в комнате пусто. Туда, сюда, заглянули в клозет - нет нигде
монстра. Старушка - в рев, дескать, может быть, его убили и ей теперь
женское счастье не испытать. А время - уже в ЗАГС идти. Скандал, одним
словом.
Звонили в милицию.
- Кто,- спрашивают,- монстр? Фамилие?.. Нету таких в происшествиях.
Старушка с горя занемогла.
А к вечеру явился и сам герой, Андрюша. Оказывается, той ночью, перед
свадьбой, долго гулял по улицам, а потом от веселья на крышу старенького
дома через чердак забрался - и заснул там.
И проспал весь день, и свадьбу в том числе. Неприхотливый он был в смысле
сна.
Старушка Ведьма Петровна со злости всю посуду у него перебила, и бац -
сковородкой по голове, но уроду - хоть бы хны,
- Да я, Ведьма Петровна, разве отказываюсь? Я хочу. Другой раз пойдем,-
разводил он руками.
Но старушка завелась.
- Не нужен ты мне теперь, кретин, без тебя проживу. С чертями.
И так хлопнула дверью, что и жильцы все поняли: свадьбе не бывать.
Монстр заскучал. И жизнь в коммуналке потянулась после этого события уже
какая-то другая, как будто все смирились.
Ведьма Петровна в очередях засуетилась, соседи стали меньше бояться своего
Андрюшу, а старик Никитич иногда даже заходил к нему пить чай.
А у соседки Веры дочка Наташа стала подрастать, в школу ходила, тринадцать
ей уже стукнуло. Время бежало. Девочка эта всех поражала: волосы
соломенные, золотистые, прямо как из русской сказки, сама худенькая, а
глаза большие, синие - но не этим она всех ошеломляла, а выражением глаз
своих, правда, иногда и поступком удивляла. А так она больше молчала. Жизнь
все текла а текла. Время шло и шло. Иногда и драки бывали: то, к примеру,
соседке Марье покажется, что Никитич у нее колбасу пропил, то растительное
масло прольют. Монстр Андрюша по-прежнему мелькал своей черной тенью по
коридору и мычал что-то, но очень одностороннее.
А однажды его не стало. Вышел он погулять как-то летом. А перед домом
трамвайная линия. То ли задумался Андрюшенька о чем-то, может быть о
судьбе, то ли просто замешкался, но сшибло его трамваем и отрезало голову.
Оцепенели все видевшие а бабы завизжали. Среди видевших была и девочка
Наташа. Вдруг перебежала она улицу, наклонилась над головой монстра и
приподняла ее. Голова вся в крови и пыли, пол-уха слоновьего тоже как не
было, но глаза будто открыты. Наташа наклонилась и с нежностью поцеловала
эту голову три раза, как будто прощалась.
- Прощай, прощай, Андрюша,- как бы невидимо сказала она ему. Приподнялась -
все детское личико в крови перепачкано, а в глазах слезы.
Такова вот оказалась свадьба у Андрюшеньки.
Люди подошли к Наташе.
- Ты кто такая? Ты его дочка?! - кричат на нее в полубезумии.
- Никакая я не дочка,- спокойно ответила Наташа, и голубые глаза ее
засветились.- Просто я его люблю.
- Как любишь?!
- А я вас всех люблю, всех, всех, и Никитича из нашей коммунальной
квартиры, и Ведьму Петровну.
А потом посмотрела на людей грустно и тихо добавила:
- И даже чертей люблю немного. Они ведь тоже творения...
Голова монстра валялась в пыли у ее детских ног, а далеко вдали уже
раздавался свисток милиционера.
+
+
АКМ - Юрий Мамлеев. ДОРОГА В БЕЗДНУ
АКМ
Юрий Мамлеев
ДОРОГА В БЕЗДНУ
из книги
"Черное зеркало"
- Старичка Питонова, который помер, знаешь? - спросил во тьме глухой
голос.- Так вот к нему и идем.
Двое двигались по кладбищу, к глубине. Уже заходило солнце.
- Большой богохульник был,- раздался тот же глухой голос.- Я его историю
через одного человека как бы изнутри знаю. Но главное - людей притягивать к
себе его труп стал.
- Экая планета,- пробормотал другой, поменьше ростом, почти невидимый, и
споткнулся.
- Я вот знаю: его друзья совсем дошли от его трупа, особенно старушки,-
оргию тут устроили месяц назад, тело разрыли тайком...
- Каково тело-то?
- В себя впилось. Руки прижаты к груди, и голова свесилась, точно лижет их.
А посредине - черная дыра.
- И что друзья?
- Глаз не могли отвести. Выли, плясали, пели, а реализовать связь свою с
трупом не смогли. Звал их этот вцепившийся в себя труп куда-то, а куда -
понять не могли... Может быть, мы поймем. Пойдешь?
- Я с тобой, Сережа, хоть куда пойду,- ответил который поменьше, звали его
Витя Филимонов.- Если застукает начальство - в тюрьму пойду, если туда,- и
он махнул рукой по направлению к звездам,- так пусть...
- Начальство куплено,- успокоил тот, кого назвали Сережей.- Среди друзей
старичка важный чин был. А лопаты в лопухах. Он неглубоко погребен,
нарочно...
Показалась луна, и две мужские фигуры - молодых мужчин лет тридцати с
лишком - окончательно прояснились. Шли словно по ночному небу.
Могила Питонова была свежа. Уединенное кладбище это укрылось в самое себя
своей заброшенностью. Друзья остановились около надгробья, зажгли карманные
фонарики, последний слог "ов" был почему-то стерт, и четко различалось
только "Питон".
- Ты его видел при жизни? - спросил Виктор.
- Сумасшедший чуть-чуть был старичок,- кивнул Сергей.- Очень Бога боялся. А
себя любил. Потому и спятил перед смертью.
- Так чего ж с него взять? - усомнился Филимонов. Выглядел он старше
Сергея, и тело его было внутренне скрючено, только глаза смотрели вдаль.
- Не в нем дело. Это только повод,- ответил Сергей.- Вот видишь эту книгу?
Она поможет нам улететь и понять. Улететь с возвратом.
Книга была положена на камень.
