излучал такую звериность, что затмил все, что происходило на экране. Во
всяком случае, так показалось Крэку. Он сидел, стараясь не шевелиться, хотя
сердце билось в предчувствии острия.
Но его пытка, к счастью, продолжалась недолго. Свирепый вдруг встал и ушел
в глубь зала - туда, где раздавались стоны. Крэк немного успокоился и
незаметной жирной тенью пересел поближе к полицейским. Тут он вздохнул
спокойно. Громообразные, с автоматическим оружием по бокам, были рядом.
Крэк, вспотевший, стал приходить в себя и наслаждаться ужасом и садизмом на
экране. Там между тем угрюмо ели - человеческие тела переходили в небытие
одно за другим. Весь огромный экран - перед этой курящей, орущей толпой -
представлял собой клубок бесконечных червей, пожирающих и людей, и самих
себя. Крэк ликовал: каждая клетка его тела отдыхала и вздрагивала в
упоении. Освеженный, точно из турецкой баньки, он выскочил на улицу,
готовый жить...
Поток жары встретил его на Бродвее. Небоскребы кричали рекламами, пускало
дым изо рта огромное размалеванное бумажное лицо на тридцать втором этаже,
выли машины, и бежали люди. На ходу что-то всовывалось в потные руки
(рекламы "массажистских" кабинетов, дешевых "салонов" и т.д.). От самой
краски несло смрадом.
Крэк юркнул в закусочную - пиццерию. Пот заливал его, а в уме еще были
черви. "Что будет с моим задом на том свете?" - подумал он, садясь за
трясущийся стол.
И черви исчезли из головы.
В пиццерии все наслаждались жарой, кока-колой со льдом и едой. Крэк жадно
ел, впитывая в себя куски, каждый глоток давал наслаждение внутреннему телу
и уму, освеженному червями. Руки его дрожали, а голубые бездонные глаза
неподвижно глядели на улицу, где неистовствовал поток ног - белых, черных,
синих, красных, разноцветных. Пот проникал в глотку, не мешая наслаждению.
Это была его доля добычи - простая, наиболее доступная (хотя пять долларов
для него - большая сумма), но вместе с тем реальная.
Кругом - с реклам, с листов, с газетных обрывков, из пасти телевизоров -
кричало, выло, вопило: "Наслаждайся, наслаждайся, наслаждайся! Пока еще не
пришел твой час!" И в наемном голосе, льющемся по радио, тоже звучала
доверительность и сладострастие...
А кругом - в пиццерии - ели и жрали толпы людей - стоя, сидя, посреди
узкого прохода. Все пило, жевало, плевало. И солнце равнодушно светило в
окно - как будто сквозь тела небоскребов.
Наконец Крэк, ошалевший от этих простых ощущений, забылся в грезе о
"массажистском" клубе. Ему это тоже было недоступно. Он бросил на пол
назойливые рекламы - вместе с рекламой пророчицы, которая могла подсказать,
сколько вы будете зарабатывать через десять лет. Только в желудке его еще
вилось змеей последнее наслаждение.
Он приподнялся, схватил рекламный обрывок (он тоже призывал к наслаждениям
- но уже другого, более закрытого рода), положил его в рот и начал грызть.
Это было уже неадекватно: никто так не ведет себя в пиццерийной толпе.
Полусъев газету, Крэк выплюнул остатки на пол и пошел - вперед.
Теперь он знал, куда идти. Некая трансцендентность овладела им. Надо было -
по этому зову - бежать, бежать: по прямым, но змеиным улицам Нью-Йорка - в
сабвей - вокруг Нью-Йорка - кольцом - как змея. И искать, искать. Что
искать? Удачи, счастья, лотерейного билета? Крэк не знал: что-то иное вело
его теперь. Не до золота ему было - не до счастья - но он знал: надо
искать. Или просто бегать.
Он побежал по улицам, где из каждой витрины протягивались щупальца. Блеск
золота переходил в трепет дерьма. Он дважды наступил на него - на теплое,
человеческое - рядом с дымом, идущим из-под земли. И тут же его оглушил
завывшими рекламами небоскреб. Слоновьи бивни поднимались вверх из окон
фешенебельных магазинов. Унылый старикан целовал свой искусственный член,
распластавшись в пыли на тротуаре. И тысячи ног равнодушно шагали около
него.
Крэк исчез в подземном люке метро - на этот раз его понесло в далекую
сторону. В вагоне, съежившись, он смотрел в глаза окружающим: вагон
пошатывало, но вид людей пугал его женственную душу. Поезд приближался к
самым плохим районам. С каждым новым пассажиром Крэк все больше съеживался:
убьет этот или нет?! Каждым ударом своего сердца он считал потенциальных
убийц. Какой он все-таки неприспособленный! Ведь лица других пассажиров -
он удивлялся им - были каменны и внешне равнодушны: даже если входили их
будущие убийцы. Но на него, видимо, нападали приступы желания жизни -
особенно после вкусной еды или фильмов ужасов. И наконец, он жалел свой
потерянный ум, который - после смерти - уже не сможет ни о чем думать.
Вскоре он выскочил из метро.
На этот раз Крэк заплутался. Мелькали ярко-синие и красные рекламы, выли
полицейские сирены, что-то неясное упало ему под ноги - но он метался из
одного тупика в другой, входил, выходил, прыгал - и наконец после
многозначительных бессмысленных метаний оказался около трущоб. Он
огляделся: это были необычные трущобы, Крэк еще не видел таких - ведь
Нью-Йорк бездонен. Но по ряду признаков он понял, что попал в Южный Бронкс
- в трущобы среди трущоб, в огромный район, протянувшийся к северу от
Манхэттена. Действительно, целый город окружал его, но он был как после
атомной бомбардировки. Рядами, потоками стояли остовы четырех-, пяти-,
шестиэтажных зданий. На четверть разрушенные, они выглядели как вполне
нормальное жилье. Лишь где-то по углам виднелись скопления людей,- а в
целом длинные, уходящие вдаль проспекты, со скелетами домов по бокам, были
зловеще пустынны.
Крэк посмотрел направо - ни одного человека и тишина. Посмотрел вперед -
там, на углу, стояли люди, но такие, что Крэк не решался туда идти. Он
робко взглянул налево - и увидел, что по этой улице бредет вдалеке человек.
И Крэк решил пойти по этой улице.
Но до человека было далеко. Кроме того, неясно, шел этот человек или стоял.
Стаи призрачных собак то и дело возникали в провалах между домами. Порой
собаки пересекали улицу: были они худые и, казалось, грызли камни.
Иногда у дверей на ступеньках неподвижно лежали люди; их черты лица застыли
в мертвой грезе без мысли.
Были ли это пьяные, или эти люди закоченели от дешевых наркотиков, или они
лежали просто так, перестав надеяться,- Крэк не знал.
Он шел вперед, оглядываясь, думая о том, что будет с его глазами после
похорон. На перекрестке показалась машина - похожая на те, которые,
заржавленные, дырявые, стоят на огромных машинных свалках.
Крэк глянул в лицо водителя, и его отнесло. О да, он привык почти ко всему.
Он видел и не такие лица - по выражению. Единственное, от чего его
пошатывало,- это от деформации.
Он не был готов к таким лицам.
Потому и напугал его тот, далекий, к которому он шел - Крэк интуитивно
понял, что у него, у дальнего, вообще нет лица. Видимо, он шел покрытый
покрывалом. Что же было скрыто за ним?
Крэк боялся таких ликов. Взять хотя бы водителя - в нем Крэка особенно
напугал нос, похожий на ногу здорового младенца.
- Ты бы, парень, лучше шел отсюда,- послышался ему голос из здания, где
всего лишь были выбиты стекла.
Но куда ему идти, раз он сюда попал? Надо было притвориться, что он хочет
покончить самоубийством,- как он слышал, к таким не приставали.
В разбитом окне появилась голова, и горб на лбу был, казалось, больше, чем
само лицо. А глаз не видно.
Но Крэк уже подходил к далекой дикой фигуре человека, идущего на него.
Еле сдерживая дрожь, он пытался не глядеть на него. И вдруг существо
сдернуло покрывало.
Крэк сразу же упал - задом на твердый грязный тротуар, покрытый костями
разложившихся животных.
В действительности он не раз видел деформированных людей, но любил забывать
об этом. Еще вчера ему попалась, например, женщина с почти утиным носом.
Три дня назад он встретил - на Тридцать второй улице - толстяка,
фантастического не по величине (таких было много), а по очертаниям тела,
принявшего форму птицы.
Но то, что он увидел сейчас, уже нельзя было назвать никакой деформацией.
Это было "иное". Глаз мутанта, марсианина тускло глядел на него. Рта вообще
не было, точнее, он был сдвинут почти к уху... Остальное не выразить.
Страшен был череп своей абсолютной беспощадностью по отношению к жизни. Рук
как будто три.
Крэк чувствовал, сидя на тротуаре: еще один миг - и он сои дет с ума, а он
и так уже был сдвинут после всех больших событий своей жизни. Но сейчас
назревал последний, окончательный полет. Сознание уходило от него. И в этот
момент краем глаза Крэк увидел: его идут убивать. Быстро, уверенно
размахивая руками, шел к нему тот самый человек с горбом на лбу. В руках
его был нож. И молния самосохранения пронзила бедного Крэка. "Спастись,
спастись!" - выло все внутри. Сознание вернулось на место.
Собственный крик поднял его на ноги. И в ту же минуту он, величественный и
потаенный, сделал единственный ход, который мог спасти. Он бросился в
объятия мутанта. Три руки обвили его. Как сумасшедший, Крэк рвался
поцеловать губы, но губ не было, может быть, находились где-то сзади или
просто приняли иную форму. Язык лизнул что-то странное: не то ухо, не то
нос, не то просто отверстие. А из нутра Крэка рвался один только крик:
- Мой друг!.. Мой друг!.. Наконец-то я тебя встретил!
Потенциальный убийца с горбом на лбу оторопел. Держа в руках нож, острие
которого было направлено в нежную тушу Крэка, он застыл метрах в семи. Горб
прикрыл глаза, так что их выражение трудно было разгадать.
Но потом из его рта полилась речь на чистейшем английском языке;
- Ты знаешь Чарли?.. Ты друг самого Чарли?!. Ты друг Чарли?!
Кроме этого, из его рта ничего не вырывалось. Человек с горбом на лбу
повернулся, спрятал нож и пошел в обратную сторону.
Крэк остался наедине с Чарли: только спина человека, хотевшего его убить,
еще маячила некоторое время на длинной улице.
Он отпрянул, чтобы взглянуть получше на своего спасителя. Тот еще не
произнес и слова.
Кто это перед ним? Невозможно было понять, какой он расы, пола,
происхождения или просто цвета кожи. Цвет был почти скрыт полушерстью и,
видимо, неопределен. Светился только один глаз - большой и безумный. Был ли
это потомок рабов, вывезенных когда-то из солнечной Африки? Или, наоборот,
потомок дворян, князей, уехавших из древней Европы, чтобы спастись от
бесконечных революций? Или красных индейцев, их остатков, сохранившихся
после истребления? Или просто это был потомок белых искателей свободы и
счастья?
"Но не исключено, что Чарли - японец, переживший Хиросиму",- подумал Крэк.
Но внутри екнуло: нет, это мутант, пришедший из будущего - точнее, из
светлого будущего. После своей трансформации Крэк ловил себя на склонности
к мистицизму.
Чарли между тем как будто не произносил ни слова. Крэк все еще пребывал в
некотором оцепенении. И вдруг холод прошел по его спине - он почувствовал,
что Чарли уже давно разговаривает с ним.
Правда, это был полушепот, и так как челюсть была сдвинута, то еле слышные
звуки выходили откуда-то сбоку. Крэк, как корова, обежал Чарли, сделав
полукруг, и зашел к нему со звучащего боку. Тогда ему явственно послышалась
речь, но было непонятно, на каком языке говорит Чарли.
И вдруг Крэк ощутил всем телом: он спасен! Да, да, это было спасение не
только от горболобого чудовища, но спасение вообще. Теперь с Чарли ему уже
ничего не страшно! Он может спокойно пройтись по всему Южному Бронксу - а
это огромный город,- по всяким его проспектам, и никто не тронет его.
Конечно, пройтись вместе с Чарли. Возможно, что в Южном Бронксе есть
существа и почище Чарли, а может быть, таких и нет,- но все равно с Чарли
ему открыты все двери. Он понял это по реакции горболобого. И может быть, в
конечном итоге с Чарли ему открыты двери во все вселенные, ибо после того,
как он увидел Чарли, никакого страха ни перед кем уже не может
существовать.
Однако Чарли опять повернулся к нему лицом... шепот стал раздаваться в
стороне... и мутант медленно пошел к Крэку, растопырив три морщинистые
ладони. И тогда Крэк захохотал: это был уже не прежний приступ хохота,
