забыл? Кто решил за меня, нужно ли мне забывать такое? Думаю,
напротив, люди приходят сюда, чтобы уйти от горькой правды,
получить радость, улыбнуться. А что такие картины делают с
детьми? Вопрос вообще из области психологии, но никто и
никогда не занимался его изучением. Может, угнетают их? Или
озлобляют. Кого растит такое искусство? Или, может быть, они
дарят им радость? Навязывают, как бы сказать деликатнее,
сумрак, тьму. И есть конкретные люди, которые опять решают за
нас. Давайте оставим такие картины, например, тем, кто изучает
технику живописи. Право, такие произведения не должны делать
нас своими заложниками. Может, русский человек потому и готов
был веками жить в грязи и убожестве, что его иногда
сознательно убеждали: «Чем ты недоволен? Посмотри, какой ужас
творится в жизни других». А еще совсем недавно такой подход
вообще был государственной политикой. Он помолчал. – Когда вы,
там же в интервью, говорите, что много раз видели картины,
источающие зло, то, смею утверждать, галереи так же, как
библиотеки, хранилища не только добрых, но и злых мыслей.
Опасно, если там остались те же люди и те же идеи. Она с
любопытством посмотрела на него. – Какие же картины вы
предлагаете показывать? – Например, вашу картину «Выход из
синагоги». – Ах, вот я здесь при чем. – Да. Именно так. Или
детей, ставших цветами на ваших картинах. – Но ведь цветы есть
у многих художников, – она улыбнулась. – Верно. Даже почти у
всех. Есть все: великолепная техника, свет, наконец радость.
Но ни у одного их них нет того, что есть у вас. – Чего же? –
Милосердия. Елена задумалась. Конечно, она это знала. Но
привыкла к восхищению ее техникой исполнения, сюжетом и
гордилась этим. «Помилуйте, – говорила она себе, – кто же
откажется от сравнения с великими голландцами?» Она еще раз
внимательно посмотрела на него. – А кто вы по образованию? –
По первому – инженер, по второму – финансист. Елена удивленно
подняла брови. – Понимаете, это даже лучше, – горячо продолжил
молодой человек. – Будь я специалистом, я выразил бы мнение
узкого круга посвященных. Но я совершенно обыкновенный
человек. Значит, вам это удалось! – Что удалось? – Да как вы
не понимаете? – Он снова заговорил быстро. – Я вынужден многое
изменить в своей книге. Человек рождается и живет для того,
чтобы нести добро и радость людям. На этом построен сюжет. Так
я думал раньше. Но оказалось, что смысл жизни совсем другой.
Я люблю Моне, мне нравится Синьяк. Меня трогает «Домик в
Мурнау» Кандинского. Но все это – лишь ступени к главной теме,
которая зовется милосердием. Ваши картины его источают, – уже
спокойнее добавил он. – Когда я смотрю «Мальчик с книгой», во
мне не возникает ощущение радости, но рождается что-то, что
делает меня ближе к каждому человеку. Делает его для меня
дороже. И это не просто добро, и не восхищение картиной, и
даже, повторяю, не радость. Это милосердие! А разве вера не
призывает нас возлюбить ближнего своего? Если и есть цель, к
которой идет человечество, – он выразительно протянул руку
вперед, – то над ней светится именно это слово. Елена немного
опешила от такого напора. – Вы знаете, я полностью вас поддер
живаю, – неожиданно вмешался ее муж. – Это главная проблема
общества, но, к сожалению, оно с трудом воспринимает ее. В
Библии сказано: «Иди и раздай все нищим». Елена раздает свое
милосердие. Главное, что у нее оно есть и никогда не иссякнет.
Оно всегда будет восполняться Всевышним. – Я сегодня написал
стихи, позвольте я прочту… – Голос молодого человека звучал
тихо и ровно. Несколько минут Елена смотрела на него, стараясь
понять, что значит, казалось бы, случайное появление его
здесь. Она давно уже убедилась, что ничего случайного в жизни
не бывает. За любым событием стоит некто или нечто, даже если
у тебя просто сломался каблук или ты по забывчивости оставила
где-то сумочку. – Где вы видели мои картины? – В Ленинской
библиотеке. Случайно. Закрыли на ремонт зал, где я работал,
вынужден был подняться на третий этаж и обомлел! Ваша
«Богоматерь под дождем»! Что это? Откуда эти капли росы на
челе ребенка, но уже не младенца! Из каких неведомых миров?
Или ведомых лишь Ему одному. И если Он позволит, к ним
прикасаются и другие. Но дверь в этот мир открыта не всем.
Ваши картины – милоточащие иконы. – Он помолчал. – Потом через
Интернет я узнал, что у вас галерея в Нью-Йорке, ну а дальше
пришел к вам. – Для чего же вам я? – Понимаете, я должен
убедиться, что вы не изменились за эти годы. Я имею в виду
ваши взгляды. Мне важно знать, что вы думаете о простых
житейских вещах. Я бы очень хотел понять, что за человек
способен создавать такое искусство. – Вы преувеличиваете. В
мире полно талантливых художников, прекрасных картин. – На
самом деле не так много. Но главное, таких нет. Понимаете,
одни произведения – картины, книги, постановки и даже роли
актеров – руководства к жизни. Как у Занусси. Другие –
руководства к смерти. Вторыми забиты все полки, сцены и
кинозалы. – Он помолчал. – А вы… вы себя недооцениваете. Я
запомнил высказывание о вас одного авторитетного человека:
«Это невероятное явление. Невероятно само его существование в
этом наполненном злом мире». Полностью соглашусь с ним, потому
что возникнуть, родиться такой феномен может, но выжить и
остаться в картинах – таких примеров нет. Конечно, многие
художники подходили к теме милосердия, касались ее. Но сделать
ее главной в своем творчестве не удалось никому! Я даже
догадываюсь или почти уверен, кто мешал им. – Прямо мистика
какая-то, – улыбнувшись, вопросительно посмотрела на него
Елена. – Можно было бы с иронией отнестись к моим словам,
исходи они от экзальтированной дамы. Но я знаю, что говорю.
Поверьте мне. Я это понял, когда писал свою книгу. Я понял,
что в процессе создания таких полотен можно и умереть. Я не
шучу! – Ну да, – тихо проговорила она. – По-моему, ваша
недооценка себя происходит от недооценки женщины обществом.
«Такая вещь, как «Страшный суд» Микеланджело, для женщины
совершенно недоступна» – ведь это ваши слова. По-вашему, такой
заряд энергии может рождать только мужчина. Уверен, что дело
не в количестве энергии и даже не в ее видах. Вспомните
гигантские марширующие колонны с факелами на стадионах
нацистов. Вот какой заряд могут выдавать представители
«сильной половины человечества». – Но заряд может быть
положительным! – вырвалось у нее. – Если главная цель –
милосердие, то ничего больше и не нужно. Не нужен заряд, не
нужно увлекать или вдохновлять даже на благородные подвиги.
Просто достаточно быть милосерднее не только к собственным
детям сегодня, но и к другому человеку завтра, а к чужим детям
послезавтра. А дальше – ко всем. Главное – идти по этому пути.
Пусть Микеланджело – борьба, свет, тьма, мятеж, как сказал
один из нас. Но милосердие – истинная высота! И у мужчин с
этим туго. Я бы вообще поставил женщину выше мужчины именно
благодаря такой способности. Одно смущает. – Что же? –
Все-таки женщина была вторым по счету творением. Правда, из
одного и того же материала. И первый грех пришел все-таки
через нее. Я согласен с вами, что эмансипация ничего ей не
добавляет, кроме агрессивности, а агрессивность отнимает
частичку души, которая могла стать милосердием. Но я против
того, чтобы умалять ее роль. – Может быть, вы и правы, даже
наверняка. – У меня еще к вам вопрос, – уже менее запальчиво
продолжил он. – Испытывали вы когда-нибудь боль, создавая
картину? Я имею в виду не только душевную, но и физическую
боль. Когда что-то подступает к горлу, когда слезы душат и ты
чувствуешь, что должен немедленно отвлечься, иначе эта боль
просто порвет сосуды в твоей голове? Когда, наконец, ты не
можешь сдержать слез? Женщина задумалась. Конечно, она помнила
такие минуты. Как давно они были. И сейчас, в эти мгновения,
она вновь пережила то щемящее чувство, когда кажется, что
что-то сжимается в твоей груди и сразу понимаешь – нужно
отложить кисть. То ощущение, что мир и ты – разное и в эту
секунду существуют только ты и твое творение. Вы являете собой
единое целое, словно мать и еще не родившееся дитя. И только
ты понимаешь, чего оно стоит, что оно забирает у тебя, и ни о
чем не сожалеешь. – Елена Николаевна, что с тобой? – Муж,
молча наблюдавший за ними, тревожно посмотрел на нее. Все
происходящее, поначалу вызывавшее просто любопытство, теперь с
невероятной силой втягивало его глубже в нечто знакомое и
делало уже не просто наблюдателем. Внезапно нахлынувшее
чувство необъяснимого волнения овладело им. Слушая молодого
человека, полностью соглашаясь с ним внутренне, чувствуя их
духовную близость, он с удивлением осознавал, что некоторые
вещи, которые говорил мужчина о хорошо известных картинах,
оказались для него самого чем-то новым… Именно это его и
удивляло. «Неужели и вправду свежий взгляд так важен? –
подумал он. – Неужели человек, уверенный и постоянный в своих
ощущениях, безвозвратно что-то упускает? Стоп. Надо подождать
три дня. Этот опыт, который приносят только годы, он не
променял бы ни на какие слова».
Разговор длился уже более двух часов. Неожиданно зазвонил
мобильный телефон. Они замолчали. – Да, да. Это я. Простите, –
и с сожалением глядя на гостя, муж быстро вышел в соседнюю
комнату. Возникла неловкая пауза. – Лена, нас уже ждут.
Молодой человек поднялся первым, не дожидаясь приглашения
откланяться. Взяв в руки пальто, он неожиданно остановился: –
Простите, не могу не задать вам последний вопрос. Он не займет
много времени. Елена благосклонно кивнула. – Понимаете, когда
человек открыто становится на защиту добра, несет его людям и
когда сила, с которой он делает это, начинает взламывать стену
косности, то неизбежно возникает противодействие зла,
воплощенного в реально существующей личности. И это страшное
противодействие способно наносить ощутимый, иногда ужасный
урон такому человеку. Я имею в виду не только его духу, но и
жизни. Земной жизни. Приносить боль, страх, наконец несчастья.
Причем они могут нарастать, что сложно заметить сразу, а могут
выражаться в каких-то событиях. Они оставляют шрамы на всю
жизнь. Понимаете, за все надо платить. Крайним же проявлением
злой воли может быть… – молодой человек запнулся. – Не было ли
чего-то подобного с вами? – после короткой паузы добавил он. –
И если было, связывали вы это со своим творчеством или такую
мысль вы услышали только от меня и сейчас? Елена задумалась. –
Мне очень сложно ответить на этот вопрос сразу. И даже
