И если он не затопчет это воспоминание, не прогонит мысли о
нем, то наступит момент, когда он поймет, почему есть другие
люди. И займет место среди них. И тогда отдаст то, что отнял.
Воцарилась тишина. Ее проводник, чуть помедлив, словно
выжидая, когда она закончит размышлять, добавил: – И когда это
поймет каждый, на земле исчезнут аборты и войны. Ведь
хладнокровно убивающий человек отличается от водителя, по
неосторожности сбившего пешехода, только степенью нравственных
страданий. От их отсутствия – до невозможности жить с этим.
Поверь, аборт гораздо ближе к первому. Это было так ясно
сейчас. Повисла пауза. Неожиданно для себя Лера произнесла: –
Могу ли я хотя бы на мгновение заглянуть в его будущее? Пусть
самое близкое будущее? – И в свое тоже. Ты получила такое
право. Прикоснись к книге и отлистай пять страниц. Лера
протянула руку… и… она могла поклясться, что левая сторона
книги неожиданно посветлела. От сильного волнения и
переполнивших ее чувств она невольно отдернула ее. «Я ведь
могу увидеть не то, что жду, – мелькнуло в голове. – Вдруг это
снова какой-то ужас. Я не знаю, как все пошло дальше». –
Смелее. – Голос звучал ободряюще. Сгусток туманной пыли
вырвался прямо из-под ее пальцев. Окружающее исчезло. – Мама!
Мама! Смотри, я научился правильно писать слово
«артихектура»! В комнату вбежал маленький мальчик. «Где-то я
уже его видела», – успела подумать она и прижала его голову к
себе. Вошел муж. – Что-то случилось? Почему ты плачешь? – Это
от радости, – голос, прорывающийся сквозь глухие рыдания, был
еле слышен. – Я уезжаю в посольство, нужно сдать документы.
Сегодня последний срок. Французы народ необязательный, еще
месяц наверняка протянут, а мой контракт начинается как раз с
тридцатого сентября. Надо спешить. – Мы никуда не едем. – Лера
собрала остатки сил. – Как не едем? – Мы никуда никогда не
поедем. Мы останемся здесь. И не задавай мне больше вопросов.
Она решительно поднялась и, оставив Сергея Ивановича
остолбеневшим, вышла из дома. Стояла зима. Над голубым куполом
мусульманской мечети рядом с ее домом сияло такое же голубое,
только морозное московское небо.
* * *
«Даунята не наказание и рождаются не случайно. Они не могут
грешить. Может быть, это дети из будущего, родившиеся не в то
время? – почему-то подумала она. – Но кто посылает их к нам?
Кто проверяет нас отношением к ним? Кто отбирает из нас
лучших?»
ПОСЛЕДНЯЯ ЖЕНЩИНА
На XI Международном конкурсе артистов балета, где китаянка
Вентинь превратила зеленоватую ящерицу в околочеловека,
«Косточка», как ее называла Елена Петровна, получила первую
премию. Наконец наступил год, когда ни одна мать не оставила
новорожденного, ни один ребенок не был сдан в приют. Страна не
удивилась ни тому, ни другому.
* * *
Старуха умирала. Она делала это уже десять лет. Она не знала,
сколько прожила на свете. Ей было все равно. Да и разве можно
назвать жизнью ее последние годы? Она отчетливо помнила только
две вещи. Одна из них – момент, когда в первый раз ей
захотелось умереть. И никак не удавалось. Все эти годы. Чем
была ее жизнь? Как и у всех, за одним исключением. Рука со
вздувшимися венами среди складок морщинистой кожи медленно
потянулась к стоящему рядом стулу. С трудом расправив
маленький и такой же старый платок, она с видимым усилием
поднесла его к глазам. «Пожалуй, плакать – единственное, что
ты не разучилась делать искренно», – подумала она. По стеклу
большого арочного окна напротив постели барабанил уже почти
невидимый дождь. – Сегодня рано стемнело, и ты снова остаешься
одна в этой комнате, где произошли два главных события твоей
жизни. – Ее губы зашевелились. – Впрочем, и днем ты была
одна». Так было и вчера, и месяц, и год назад. Только листья
деревьев и птицы разделяли ее одиночество, но не ночью. Птицы…
Оставшееся чудо. С них все и начиналось. Это она помнила тоже.
Десять лет назад умер ее сын.
– Полноте! Колонизация Вселенной возможна только в отмирании и
гибели семьи – ячейки современного общества. Долговременные
экспедиции на десятки, сотни лет невозможны без непрерывного
воспроизводства человеческого материала. Да, да материала,
будьте честны. Материала, необходимого для полноценного
исследования космоса. Вспомните, что при освоении только
Солнечной системы, когда полеты длились в среднем по десять
лет, распались почти все семьи экипажей. Ну а послать
несколько десятков тысяч семей – тот необходимый минимум,
который обеспечивает выживание группы в силу
психобиологических особенностей человека, – нецелесообразно и
технически невыполнимо. Впрочем, и сам минимум может быть на
порядки выше, в противном случае мы рискуем отправлять
нашпигованные современными технологиями гробы, где в конце
концов количество человеческого материала дойдет до единицы.
Человек в коричневом костюме встал и медленно подошел к
картине на стене. Это была одна из лучших работ Беллоли. –
Непостижимо. Как быстро умирает то, что казалось незыблемым, –
в полной тишине добавил он. Окружающие смотрели на него с
некоторым удивлением. – Однако не все так трагично, – он
повернулся к гостям. – Я, с вашего позволения, продолжу. Вы и
сами видите, как отмирает семья. Уже сейчас большинство
супружеских пар заводит детей просто потому, что так принято.
Никто не хочет, точнее, не стремится рожать. Через пятьдесят
лет будут рожать только за деньги, а пройдет еще лет двадцать
– и за деньги не станут. Содержание и уход за престарелыми
родителями превратился в архаизм и в большинстве
цивилизованных стран уже отсутствует как явление. На смену
пришли благотворительные фонды, созданные для указанной цели.
Исчезла забота – главная цепь, связывавшая детей и родителей
на протяжении тысяч лет. Мир изменился. Будущее человека
перестало связываться с продолжением рода, нации или иной
общности. А ведь это был главный мотив даже в доисторические
времена: рождение и воспитание помощника, который вместе с
тобой будет добывать пищу и защитит тебя, когда придет время.
Еще в недавнем прошлом все обстояло именно так, передавалось
лишь наследство, дело. Вы только подумайте: люди рожали детей,
чтобы сохранить нажитое! Легкая ухмылка, появившись, тотчас
исчезла с его лица. – Конечно, сейчас этого почти нет, –
продолжал он. – Когда изменились экономические основы
общества, данный мотив исчез. Единственная реальная ценность,
за которую люди, как бы это сказать, состязаются друг с
другом, – возможность руководить остальными. Это было и
остается почетным правом каждого. Повторю, единственная
ценность для всех, даже служителей… – он с выражением
настороженности посмотрел на одного из присутствующих и после
паузы с сарказмом добавил: – ...Мельпомены. Но такие перемены
в обществе только ускорили процесс исчезновения семьи.
Убежден, это естественно и закономерно. Почему исчезает
влечение полов? – Он вновь посмотрел на картину. – Думаете,
гены все чаще и чаще дают сбой? Ничего подобного. Процент
родившихся не той ориентации был и остается примерно
постоянным. Почему человек спал с женщиной? Потому что он
видел, что так делают все, и понимал: так положено. Был
пример! За последние сто лет у него появилось гораздо больше
других примеров. По воспоминаниям одного известного музыканта,
который, будучи совсем молодым и нормальной ориентации (а это
он утверждает категорически), во время учебы попал в комнату с
неким студентом. Сначала он с возмущением отвергал его
сексуальные предложения, но всего лишь через полгода решил
попробовать. Последователей было еще больше. Многие об этом
явлении тогда думали: живи, но не вовлекай! Они проиграли.
Миллионы сказали «Нет!» ортодоксальной библии. Возникла
неловкая пауза. Каждый подумал о своем, но это «свое» было
одинаковым. Политкорректность дискуссии оказалась под угрозой.
Шестеро из девяти присутствующих не имели детей и не состояли
в браке. Мужчина в коричневом костюме слегка смутился, но уже
через мгновение как ни в чем не бывало продолжил: – Не будем
касаться нравственных оценок, они давно устарели. Да и по
утверждению большинства, смена ориентации – нормальное
явление. Нас интересует тенденция. Тенденция – это
закономерность. А из тенденции следует, что, может быть, это
вообще люди будущего? Может быть, роль женщины, которую она
играла в этом мире, исчерпала себя и она нужна сейчас совсем
для другого? Ну а то, что нам грозит вымирание, почти
очевидно. И словно уловив все возрастающий интерес, он
воскликнул: – Да что там будущее! Вот вам пример из жизни. Я
только что от одной дивы, звезды шоу-бизнеса, занимающей
верхние строчки в хит-парадах. Простите… я не о том, – будто
спохватившись, пробормотал он. И тут же, придя в себя,
продолжил: – Ведь человечество просто перестанет нуждаться в
детях. Чувство материнства исчезнет. Деторождение потеряет
смысл. Все. Конец. И это время не за горами. Напомню, что уже
пятьдесят лет мировой прирост населения отрицательный. Сухой
кашель заставил его прерваться. – Вы нарисовали нам совершенно
пессимистическую картину, коллега. К чему вы затеяли весь этот
разговор? – Мужчина в синем костюме смотрел на него с едва
скрываемым раздражением. Было заметно, что некоторые акценты
говорившего расходились с его собственными убеждениями. – И
вообще, простите, вы какой-то странный сегодня. Существующая
проблема известна, как и предлагаемые варианты ее решения. Вы
явно обостряете вопрос. С этими словами он оглядел
присутствующих, ища поддержки. – Что ж, согласен, – явно не
желая дожидаться реакции остальных, скороговоркой продолжил
человек в коричневом. – Пусть я несколько обостряю проблему.
Но делаю я это намеренно. Известные варианты обречены хотя бы
потому, что десятилетиями существуют лишь на бумаге. Я же
предлагаю немедленно, повторяю, немедленно приступить к ее
решению. Именно этого от нас ждет Высший Совет. Если хотите,
интересы человечества в ваших руках. Проект меморандума перед
вами. К такому натиску присутствующие были явно не готовы.
Пауза была просто необходима. Словно поняв это, мужчина
неожиданно улыбнулся. – Господа, не забывайте, наша встреча
неформальна, я имею в виду приватность обстановки: сегодня вы
у меня в гостях. И этот разговор, хотя и серьезен, всего лишь
дополнение к вечернему кофе, на который вы приглашены.
Главное, – он вновь настороженно посмотрел на одного из них, –
чтобы это отложилось у вас в сознании. Каждый свободен в
