когда однажды мы с другом, поджигая такую штуку, чуть не
превратились в шашлык. Эта ракета вместо того, чтобы лететь
вверх, упала на землю и стала вертеться, пока не нацелилась
точно в нас. А мы на глазах у всех, наблюдавших из окон,
позабыв, как выглядим при этом, бросились наутек. Возможность
продемонстрировать выдержку была упущена, – шутливо закончил
он. – А надо ли было? – Лера посмотрела на него. – Зря вы так
с ним, – сказал Сергей и, улыбаясь, добавил: – Ведь такие
неисправимы. Как говорила королева-мать Швеции, «каждому свое,
и за коровами будет хороший уход». Лера не разделяла такого
сарказма. От него дурно пахло, она это чувствовала, но сказать
не решилась. «Не ко времени», – подумала она. – Знаете,
правда, сказанная без любви, – это казнь. – Так вы сознательно
играли роль палача? – Именно. Вы что-то здесь говорили о
мужестве? – напомнила она. – О выдержке, – поправил Сергей. –
Да, да. Выдержка и мужество, – рассеянно добавила Лера. Она
вспомнила рассказ ее знакомой из Питера, Светланы. Та
оказалась случайным свидетелем суеты, происходившей в кабинете
шефа. Директор долго на повышенных тонах убеждал начальника
лаборатории более требовательно, мягко говоря, относиться к
подчиненным. Чаще заставлять их работать сверхурочно, чаще
наказывать и вообще не принимать во внимание их семейные
обстоятельства. Надо заметить, что в основном в лаборатории
работали женщины. Тот не соглашался и наконец сказал: – Я не
могу так с людьми. После минутной паузы директор произнес: –
Тогда вам придется уволиться. Тот молча поднялся и вышел.
Светлана, выйдя следом, отчаянно пыталась убедить коллегу
согласиться, ведь ничего особенного от него и не требовалось.
Но тот, спокойно выслушав, сказал, что так поступить не может.
Света была очень высокого мнения о своем директоре:
«уверенный, твердый, мужественный…» Лера была не согласна. –
Понимаешь, в мозгах у людей все перевернуто с ног на голову.
Это в ваших глазах директор твердый и сильный, а на самом деле
слабый и нерешительный и вообще живет в воображаемом мире.
Ведь отношения руководителя и подчиненных во многом
искусственные. Все играют свою роль. И дать в этих условиях
объективную оценку чертам характера практически невозможно. А
вот заведующий лабораторией – совершенно другое дело.
Твердость в жизни – это не способность отстоять свою точку
зрения, а способность сохранить ее, не отстояв. Как ты
думаешь, кто был тверже в их диалоге? И кому нужно было
проявить мужество, чтобы ее сохранить? – Ммм… – неуверенно
пробормотала Светлана. – Сильный и мужественный, – продолжая
наступление, усмехнулась Лера. – Мужество – это не способность
довести дело до конца любой ценой, что вы так цените в
директоре, а способность остановиться, сколько бы средств
затрачено ни было. Вот попробовал бы он сделать это, да
объяснить, но уже своему шефу, – вот это мужество. А твой
коллега достоин не просто уважения. Такие люди – просто
золотой фонд, где бы они ни работали. Много ты знаешь своих
знакомых, которые поступили бы так же? То-то. Вот они и
защищают женщин, протягивают человеку руку и никогда, ни в
каких обстоятельствах, не оставят его в беде. Это и есть
сильные, мужественные и твердые мужики. А у ваших незаменимых
твердость – только маска. – Да, я помню: незаменимые все на
кладбище. – Света процитировала любимое выражение Леры. – Это
здесь вообще ни при чем. Все, что говорила Лера, представляло
элементы ее твердого убеждения. Она иногда терялась в
догадках, почему остальные не видят этого. Почему сильным
называют ублюдка, который может прогнать другого, чтобы
освободить себе или своим друзьям столик в летнем кафе или
место для парковки, имея за спиной десяток бравых парней, а не
того, который заставит какого-нибудь хама уступить место
пожилому человеку в метро.
– Вы, наверное, по гороскопу Лев? – Сергей стоял с двумя
наполненными бокалами напротив нее. Окно за его спиной
озарилось яркой синей вспышкой. Эта вспышка, оглушительный вой
петард и отчаянный лай собак отвлекли Леру от ее мыслей. –
Хотите выпить на морозе? Она была не против. Компания
понемногу успокаивалась. Все уже порядком подмерзли, крики
поутихли, и вместе с клубами пара в зал ввалилась уже изрядно
подвыпившая толпа гостей. Константин возбужденно говорил с
кем-то по мобильному телефону, двое мужчин направились сразу
на кухню, остальные занимали свои места за столом. Лере и
Сергею удалось незаметно выйти на улицу. Впрочем, все были
настолько заняты собой, что никто не обращал на них внимания.
Легкий ветер раскачивал фонарь на столбе с болтающимися на нем
остатками какой-то материи или бумаги. Слегка поскрипывая,
фонарь превращал в живых сказочных чудищ огромные тени,
которые метались по волнам сугробов. – Вы мне не ответили. –
Нет, не Лев. Чувствуя, что настаивать на более пространном
ответе было бы неделикатно, Сергей направился в глубь двора. –
Смотрите, настоящая рябина! С ягодами! Да, не каждый день
появляется возможность закусить шампанское мерзлой рябиной.
Лера подошла ближе. На его раскрытой ладони лежало десятка два
красных ягод. «Просто чудо», – подумала она. Сталкиваясь с
подобной красотой, она неизменно возводила ее в чудо. Лера
ценила это качество в себе. – Как будто кто-то наколдовал, –
задумчиво произнесла она. – Колдуют колдуны и шаманы, а это
проделки Дедушки Мороза. Говорят, сегодня все астрологи при
работе, особенный день. Не увлекаетесь? – К шаманам,
астрологам и колдунам ходят люди с пониженным статусом
самооценки. Люди, которые способны легко поддаваться чужому
влиянию. Для меня они являются как бы «менее» личностями. –
Лера процитировала слова из какого-то модного журнала. – Я
никогда не ходила к ним. Я сама по себе. – Тем более церковь
не одобряет, – соглашаясь, добавил Сергей. – Вы ведь верующая?
– Почему вы так думаете? Вроде мое поведение сегодня не давало
для этого повода. – Так, показалось. Однако давайте же выпьем
под чудо. – С удовольствием. Где-то вдалеке залаяла собака. –
Скажите, – глядя мимо него, медленно произнесла Лера, – в
какой момент в душу ребенка привносится дух? Или ты отдаешь от
себя его часть? Тогда почему его не становится меньше? Кто его
восполняет? – Странная вы, – тихо ответил он. – Понимаете, –
вновь начала она, – среди всей палитры мироощущений у каждого
человека своя личная вибрация души. – Лера вздохнула. – И если
увиденное вами рождает чувство, совпадающее с этой вибрацией,
вы прикасаетесь к душе. Вы плачете вместе с ней. – Она снова
замолчала. – Но большинство людей никогда не услышат этот
камертон и не заплачут. Никогда у них не замрет сердце.
Настолько они инфицированы злом. А ведь когда-то они слышали
эту музыку непрерывно. Вот что такое потерянное счастье.
Рябина показалась горькой, но это ей только показалось. Где-то
далеко в ночи уносилась подмосковная электричка со звучащим в
ней «Инвалидным романсом» Макаревича. Предложение вернуться в
город пришлось как нельзя кстати. Она утратила интерес к
компании и к дальнейшему развитию событий. Чудо уже было, а
это – главное, заключила она. В городе они оказались уже
через сорок минут. Улицы были пустынны. Светофоры одиноко
мигали, словно приглашая несуществующих прохожих постоять
рядом с ними. Они остановились. – Это мой дом, – произнес
Сергей. – Не хотите кофе? Ветер стих. Снег медленно падал на
землю. Честно говоря, домой ехать она не хотела.
Крохотная церквушка, что на Сергия Радонежского, при- влекала
своим одиночеством. Никому и в голову не приходило
реставрировать закопченный фасад маленького здания, зажатого с
двух сторон ярко сверкающими неоном магазинчиком и кафетерием.
Внутри места было еще меньше. Так мало, что и батюшки-то там
не было. Зато все иконы стояли на своих местах. Лера подошла к
мужчине, следящему скорее за порядком, чем исполняющему
церковные обязанности. Староста, подумала она и спросила,
сколько стоит самая маленькая свечка. – Положите, сколько
сможете, – ответил тот, отвлекшись от разговора с явно чем-то
расстроенной женщиной. Лера взяла свечу, подошла к иконостасу
и прошептала: «Да воскреснет Бог, да расточатся…» – Да как же
так! – Громкие слова позади прервали ее мысли. – Если он убил
ребенка, он потерял право жить. – Вы поймите, – услышала она
голос мужчины, – еще до зачатия, еще до всего, что произойдет
потом, Бог уже приготовил ему душу… – Но это был уже взрослый
ребенок! – возбужденно прервала его женщина. – Он должен
умереть! Поэтому я только за смертную казнь! Лера поняла, о
чем идет речь. Разговор шел на повышенных тонах, и ей пришлось
сделать над собой усилие, чтобы закончить то, зачем она
пришла. Поправив платок, она, внимательно глядя на женщину,
медленно направилась к выходу. Тут ей почему-то пришла в
голову мысль, что она обязана что-то сделать именно сейчас, в
эту минуту. Поравнявшись с говорившими, неожиданно для себя
она остановилась. Оба повернулись к ней. И тогда Лера,
обращаясь к женщине и выговаривая каждое слово, будто все было
обдумано заранее, твердо произнесла: – Скажите, а вы, вы сами
готовы нажать на кнопку электрического стула или на спусковой
крючок пистолета, выстрелив человеку в затылок? Не призвать, а
сделать? Женщина была явно ошарашена. Секундой позже, уже
овладев собой, она ответила: – Знаете, наверное, я бы смогла.
За то, что он сделал, смогла бы, – уверенно повторила она. –
То есть вы готовы стать убийцей? Породить еще один грех,
причем взять его на себя? – Мне кажется, есть случаи, когда
это оправданно, – чуть подумав, ответила та. – И мой поступок
может и не быть грехом. Как знать, может, я стану рукой
справедливости, рукой провидения. – Голос женщины зазвучал
тверже. – То есть бывают случаи, когда убийство оправданно? –
Да. – Считая так, вынося приговор человеку, который, по вашему
мнению… – Лера сделала паузу, – именно по вашему мнению,
потерял право на жизнь, вы должны помнить, что не одиноки в
истории с оправданием убийств. Точно так считали нацисты. По
их, я подчеркиваю, по их мнению, существовали группы людей,
обычно по национальному признаку, которые потеряли такое же
право на жизнь, какое имели они. Убивали, твердо веря, что Бог
на их стороне. Я серьезно, они верили в это. Собственно, такие
слова были написаны на пряжках их ремней. Коммунисты, – с
какой-то резкостью от невесть откуда взявшегося раздражения
продолжала Лера, – считая так же, отменили общечеловеческую
мораль. Язычники приносили людей в жертву и были убеждены, что
