испытала удовольствие от появившейся возможности изолировать
этого хлыща, как она его называла, хотя бы на время от
компании с участием ее величества мысли. А заодно и
развлечься. – Вонючее – это, по всей видимости, потому, что
там люди? – Да какие там люди! Сказала мне тоже. Грязь и вонь!
Стоять противно. – А вы, наверное, сначала пользуетесь
писсуаром, а только потом моете руки? – Ну да. – Я так и
думала! – С этими словами она восхищенно посмотрела на него.
Ее лукавую улыбку заметил только Сергей. Он неодобрительно
покачал головой. Лера прекрасно понимала всю психологию таких
людей, как Кирилл. Разделив всех на тех, кто ниже, и тех, что
выше, они готовы лезть из кожи вон, чтобы пусть с безнадежной
одышкой, но все-таки бежать ноздря в ноздрю с теми, другими.
Демонстрация внешнего благополучия – гораздо важнее
результата. Это их девиз. Они обязательно будут стремиться
попасть в компанию людей со статусом ни в коем случае не ниже,
чем их собственный. Они обязательно будут хвастать пусть даже
шапочным знакомством с известными людьми. И уж обязательно
купят себе престижный джип, хотя в легковой машине им гораздо
удобнее. Удобнее, но не комфортнее. Лера усмехнулась,
вспомнив, как один из «этих» всерьез обосновывал перед ней
свою слабость к тупорылым монстрам. – Я не специалист в этом
вопросе, но просто уверена, что вы умнее всех этих богачей на
Западе, которые предпочитают вашему джипу уютный «мерседес», –
ответила она. – Или вы ночуете у лесников? И как обычно,
перешагнув лужу, в которую только что посадила зарвавшегося
недоучку, Лера переключилась на более достойное ее внимания.
Для человека, у которого комплекс неполноценности переходит
все мыслимые пределы, важно только одно: мнение окружающих.
Причем такой субъект изо всех сил пытается это скрыть. Более
того, старается убедить и себя, что это не так. Лера давно
вывела формулу этого комплекса: неспособность действовать без
учета чужого мнения. Она помнила забавный случай, когда у их
редактора, который находился на совете директоров в пяти
минутах езды от места работы, Кнопка, будучи еще секретарем,
попросила его персональную машину: нужно было встретить
кого-то важного в аэропорту. – А как же я? – недоуменно
спросил шеф. – А мы пришлем за вами такси, – нашлась та. На
другом конце провода, помолчав, как-то растерянно ответили: –
Я не могу на такси – здесь ведь все директора. – Телефон был
включен на громкую связь, и свидетелем этого разговора стала
не только Лера. – Кнопка, тебя уволят, – не без юмора
сорвалось у нее, – переведут на курсы собаководов. – Это еще
зачем? – уныло промямлила та. – Чтобы развить нюх. Этой чертой
от шефа несет за версту. Он не может демонстрировать такси
вместо персонального автомобиля. Кроме тебя об этом знают,
пожалуй, все. Подруга пригорюнилась. – Да ладно. Не бери в
голову. У тебя есть неоспоримое преимущество: ты по праву
можешь попасть в круг друзей одной голливудской кинозвезды. –
Скажешь тоже, – выдавила из себя Ленка. –Я серьезно. Олег
Тактаров. У него на свадьбе Де Ниро гулял. – Я-то здесь при
чем? – А Тактаров как-то сказал, что тех, кто не ездит на
метро принципиально, среди его друзей нет. Смекаешь? – Лера
весело рассмеялась. – Вот это настоящий мужик! Тот случай
тогда здорово позабавил ее.
Что подумают, если у меня будет квартира или машина хуже, чем
у них? А как я буду выглядеть, если не поеду, как они, на этот
курорт? Не дай бог решат, что у меня возникли проблемы. Эти
установки были ориентирами и маяками в той жизни, к которой
совсем недавно они принадлежали. Несчастные, это же надо жить,
так мучаясь. Лера понимала, что именно на таких людей
рассчитаны слова, кричащие со всех плакатов: «Ведь это твое!
Ты этого достойна!» И они будут пить кофе, который им никогда
не нравился, обязательно рассказывать, что ходят именно «в тот
самый фитнес-клуб», из кожи лезть вон, чтобы их пригласили «на
ту самую тусовку», покупать то же, что и другие, лишь бы
удержаться в седле, а потом сожалеть о потраченных деньгах.
Самодостаточности – вот чего не хватало им. «Самодостаточность
– это отсутствие необходимости твоей оценки извне», –
вспомнила Лера. Без такой оценки они не могли сделать и шагу.
Даже чашка кофе на людях превращалась в замысловатый ритуал.
«Пойми, – как-то учила она Ленку, – люди покупают «Гальяно»
только с одной целью – приглушить комплекс неполноценности.
Тысячи производителей выпускают точно такие же удобные и
красивые вещи. А завтра их будет сотни тысяч. Но если человек
болен заниженной самооценкой и тонет в комплексах, известный
бренд – спасательный круг. Ты, надеюсь, здорова?» Лера
помнила, как при этих словах смерила взглядом отлично сидевший
на подруге новый костюм от «Дольче и Габбана». Она встречала
таких людей всегда, но раньше их было гораздо меньше. «Откуда
они взялись?» – задавала себе вопрос Лера. Она была воспитана
по-другому, и ее отшлифованная воспитанием натура четко
реагировала на них. Этих людей появилось несметное количество
в девяностые годы. Большинство из них, раньше ничего не
представлявших из себя, резко взлетели по социальной лестнице.
Один из таких ее знакомых вспоминал, что его отец, шахтер,
каждый день, возвращаясь с работы, выпивал бутылку водки. И
эти мрачные воспоминания детства были определяющими. Нищета
была у них в крови. Иногда ей казалось: «чем дальше они убегут
от прошлого, тем быстрее забудут». «Во всяком случае, надежда
умирает последней», – как бы оправдывая их, думала Лера. Она
выросла в достатке, не в роскоши, а именно в достатке. В их
доме всегда было то, чего не было у многих ее школьных подруг.
На столе всегда стояли шоколадные конфеты. Она помнила, как
столь обычная вещь поразила Таньку Сторублевцеву – старосту их
класса. Она тогда стала понимать, что все живут по-разному.
Потом, много лет спустя, поняла, почему не стала такой, как
те, другие. Почему обстоятельства, поломавшие столько людей,
оказались бессильными перед ее убеждениями. Причина в том, что
ее жизнь не претерпела особых изменений. Она и прежде жила
хорошо, и с приходом новой власти для нее почти ничего не
изменилось. Лера понимала, что тут не ее заслуга, так
сложилась жизнь. Но она так и не смогла оправдать этим фактом
поступки многих людей, которые раньше жили иначе. «Ну хорошо,
– считала Лера, – в конце концов, бытие определяет сознание.
Стали жить лучше – должны и сами измениться к лучшему». Но это
оказалось не так. Большинство, по ее мнению, становились
ублюдками. Уступить место старшим, помочь донести сумку,
наконец, просто защитить женщину – такие порывы практически
напрочь исчезли из сознания этих людей, с маниакальной
настойчивостью старавшихся проникнуть в ее мир. Им это не
удавалось. Пусть живут в том мире, в компании таких же, твердо
решила Лера. Их отпрыски, впитывая, как губка, такую
самооценку, только удваивали ее чувство омерзения. Глядя на
иных из них, она с усмешкой думала: «Если завтра Сидни
Кроуфорд появится в рекламе у напомаженного трактора, то эта
будет в нем жить». Она знала многих, достаточно обеспеченных
людей, прежде всего женщин, которые ни за что не сядут в джип
даже в качестве пассажира. Он вообще ассоциировался у них с
бандитами, а кроме того, он отнимает женственность, говорили
они, и Лера соглашалась с ними. Один из членов Совета
директоров периодически приезжал в редакцию на метро. Он жил в
двух остановках от офиса и, естественно, был замечен
сотрудниками. Его ответ «Мне так удобнее» повергал в
недоумение очередного любопытствующего. Самодостаточность была
дикостью даже для них. Но эти факты неоспоримо подтверждали,
что она не одинока в своих рассуждениях, и позволяли твердо
идти по жизни своим путем. В молодости она читала «Билль о
свободах человека» Патриции Сатир и даже увлеклась им.
«Человек имеет право жить так, как хочет, а не так, как
следует жить. Человек имеет право думать так, как хочет
думать, а не так, как следует думать». Эти слова производили
впечатление на юную и еще восторженную душу. «Человек охотнее
бунтует до сорока лет», – говорила она себе, повторяя
высказывание известного режиссера. Правда, ее восторженность
исчезла гораздо раньше – вместе с танками у Белого дома.
– А вы только в пьяном виде набираетесь смелости говорить
людям «ты» или причина в предполагаемом равенстве социального
статуса вас и собеседника? – Чего? – промычал Кирилл. – Ага,
значит, первое, – с удовлет ворением отметила Лера. – Так,
по-вашему, виноваты дороги? Реакция не заставила себя ждать: –
Да что там говорить! Посмотрите на них. Это же все объясняет!
Наживка была проглочена. – Каждому дороги объясняют свое.
Одних убеждают в ущербности нации, других – в умственной
ущербности первых. – В смысле? – Он насторожился. – Я к тому,
что в одной только Иркутской области уместится три Франции.
Почему-то хочется верить, что этот факт вам известен. – И что
с того? – А то, что, если бы плотность заселения России
соответствовала европейской, там жили бы сто восемьдесят
миллионов человек. – Она торжествующе посмотрела на него. –
Как вы думаете, какое в этой области тогда было бы состояние
дорог? Он недоуменно продолжал смотреть на нее. – Ну же! –
нетерпеливо выпалила Лера. – Или умственное напряжение для вас
совершенно непривычное состояние? Запахло скандалом. – Может,
я могу вам чем-то помочь? – явно не без умысла вмешался в их
разговор Сергей. – Мне кажется, Кирилл – человек
самодостаточный, – не унималась Лера. – Он вполне способен
оценить иронию моих слов. Не так ли? – Ну да, иронию, –
неуверенно пробормотал Кирилл. – Предлагаю сменить тему, –
явно жалея поверженного противника, громко сказала Лера и
чарующе улыбнулась, обнаружив, что присутствующие внимательно
прислушивались к их разговору.
– Ведь у нас есть петарды! Черт, чуть не забыли! Константин,
хозяин дома, стоял у входной двери, держа в руках два бумажных
пакета. Он выходил на улицу и поэтому пропустил весь
спектакль. Веселое настроение вернулось, и компания с
радостными криками начала одеваться. – А что же вы? Лера
сидела, задумавшись, и этот вопрос вернул ее к
действительности. Рядом стоял Сергей. Он и незнакомая пара
остались за столом. – Что-то не хочется, – ответила она.
«Кажется, ее зовут Любовь – по-моему, она так представилась, –
подумала про себя Лера, глядя на откровенно жавшуюся друг к
другу парочку за другим краем стола. – Странное имя». – А я
вот вспоминаю случай, – смеясь, прервал ее мысли Сергей, –
