Тогда стали говорить, что это предзнаменование, и что с судном случится
беда, когда его, наконец, спустят на воду. Вроде бы и хозяин разделял это
мнение, так как он тянул с работой, как бы не решаясь проверить это
предположение. Но в конце концов судно было готово, он набрал команду и
отправился к месту лова. Было прекрасное солнечное утро при спокойном
море, и когда они проходили мимо островов Камусфеарны, кто-то из экипажа
вышел на палубу и тут же свалился за борт. Не было никаких препятствий
тому, чтобы не спасти его немедленно, никаких! Но как только он скрылся
под водой, так больше и не показывался, исчез, как будто бы его и не
бывало. Не нашли ни его тела, ни обрывков одежды, ничего. А старики в
Кайле, узнав об этом, закивали друг другу головой и сказали:
- Мы знали, корабль нельзя было спускать на воду после такого
предзнаменования.
Самый известный из современных призраков в округе, как на Скае, так и
на большой земле, в частности в районе Камусфеарны и Кайлиакина,- это
призрак машины. Чтобы понять, как очевидно целую и нормальную маленькую
черную легковушку можно принять за призрак, надо помнить о характере этой
местности и о её дорогах.
Местность здесь гористая, а дороги, следуя линии наименьшего
сопротивления, очень извилисты. На них много опасных поворотов,
образованных обрывами и отрогами гор. Все они односторонние, двум машинам
на них не разъехаться, и через каждые несколько сот метров там оборудованы
"разъезды", где можно пропустить идущую навстречу машину. Они помечены
белой доской, прибитой к столбу. Так, например, нередко можно увидеть
идущую навстречу машину за полмили, но, как правило, большая часть дороги
между ними скрыта от взора. Шоферы, привыкшие к этим дорогам, заезжают на
ближайший разъезд, как только завидят приближающуюся машину, чтобы
избежать встречи лоб в лоб на ближайшем крутом повороте. Следует признать,
что нередко обе машины поступают таким образом, и в нетерпении прождав
друг друга вне поля зрения, вдруг обе решают двигаться вперед и
встречаются как раз в таком месте, где той или другой машине приходится
пятиться назад. Что же касается машины-призрака, то нетерпеливый водитель,
подождав минуту-другую, осторожно едет вперёд, и впереди не оказывается
абсолютно никого, - дорога свободна. Вторая машина просто не могла бы
развернуться и уехать в обратном направлении, так как для этого не было
места, она просто исчезает. Я сам знаком с очень серьёзными людьми,
которые утверждают, что с ними такое было, и очень сердятся, если сказать,
что это им померещилось. Целые семьи, ехавшие вместе, утверждают, что
видели такое явление, и даже спорили между собой, был ли это "Форд",
"Моррис" или "Уолзли", который вдруг исчез средь бела дня. В любом случае
это была небольшая черная легковушка выпуска до 1939 года, и хотя не было
четкого согласия о том, где её видели впервые, говорят, что это было
где-то в начале Второй мировой войны. Она не всегда исчезала при встрече
нос к носу, иногда она проезжала с двумя пассажирами внутри и исчезала до
того, как встретиться с другой машиной, которая шла в несколько сот метров
позади первой.
Однажды, в шесть утра ясным летним утром, некто со Ская увидел машину,
идущую навстречу на расстоянии нескольких сот метров, и скрывшуюся затем
за поворотом.
Он заехал на ближайший разъезд и стал ждать. Когда вторая маши на
выехала из-за поворота и поравнялась с ним, он заглянул внутрь, надеясь
увидеть знакомого. Он был очень потрясён, так как шофера в машине не было,
она была совершенно пуста.
Этому долго искали "объяснение", целых двадцать или тридцать лет после
первого появления этого феномена. В начале шестидесятых годов священник со
Ская ехал с двумя женщинами в какую-то деревню на большой земле, им надо
было перебираться на пароме Кайлиакин - Кайл-оф-Лохалш. Что-то там на
пароме сломалось, и машина свалилась в воду. Женщины утонули, и спасся
только священник. С тех пор ту машину-призрак, которая довольно часто
появлялась перед этим, больше никогда не видели.
Всю свою жизнь моё собственное отношение к тому, что в народе называют
"сверхъестественным" ( но что вполне может оказаться неверно понятым
явлением "естественного", как, например, ещё недавно было с
электричеством) было весьма осторожным и строго эмпирическим. Я лично
никогда не испытывал ничего такого, что нельзя было бы разъяснить и
вместить в очень узкие и жесткие рамки моего жизненного опыта и
ограниченных познаний. Я признаю, что мои чувства могут воспринять, а мозг
понять не более чем миллионной, миллиардной доли человеческого космоса, но
я, по существу, из поколения неверующих и лишь жду знамения. Я стал на
путь научного подхода, который требует бесспорных доказательств, прежде
чем принять и усвоить любое новое понятие, а, прочитав работы Спенсера
Брауна по теории вероятности, я разложил несколько любопытных примеров под
временным и преходящим ярлыком "совпадения".
Такое весьма скептическое отношение изменилось у меня в мае 1964 года
при неоспоримом появлении в Камусфеарне того, что обычно называют
полтергейстом. Он погостил у нас, весьма своеобразно, два дня, и когда
пропал, я был разочарован, так как мне очень хотелось продолжить
исследование этих загадочных явлений, которые можно было воспринимать,
хоть и без объяснений, моими пятью органами чувств.
Они начались однажды вечером, часов эдак около десяти. В нашей
кухне-гостиной в Камусфеарне нас было трое. Вдоль одной стены находится
самодельная софа, над которой висят полки с продуктами и консервными
банками, как в каком-либо деревенском магазинчике. Я сидел на краю софы
ближе к самой кухне, небольшой комнате, дверь которой была слева от меня.
Напротив камина, под сорок пять градусов справа от меня стоял самодельный
угловой диван. На параллельной мне стороне сидел гость, Ричард Фрер,
который впоследствии стал управляющим Камусфеарны и всего её небольшого,
но сложного хозяйcтва. Ричард - опытный альпинист, человек исключительно
практического склада, вовсе не склонный к фантазированию. Лицом к камину и
боком к нам обоим сидел Джимми Уатт, которому тогда было двадцать лет.
На продуктовой полке над моей головой, где были банки с овощами,
огурцы, варенье и тому подобное, вдруг раздался какой-то скрип, я только
было поднял голову, чтобы глянуть вверх, как что-то пролетело у меня над
головой. Оно упало где-то в метре передо мной: стеклянная банка с
мармеладом разлетелась вдребезги на бетонном полу. Любопытно, что после
минутной паузы мы с Ричардом одновременно и несколько недоумённо
воскликнули:
- Полтергейст!
Я поднялся и обследовал верхнюю полку шириной в полметра, с которой
выпалил этот снаряд. Полка была пыльной, а банка стояла вплотную к стене.
С того места, где она находилась, до самого края полки была чистая дорожка
без пыли. Между банкой и стеной было не больше полутора сантиметров, так
что столкнуть её было невозможно, и всё-таки она каким-то образом
выбросилась на расстояние почти в полтора метра.
Мы отреагировали на это по разному. Нам с Ричардом стало очень
любопытно, а Джимми был раздражен, чуть ли не сердит. В тот вечер больше
ничего не случилось.
Мы обсудили то немногое, что нам было известно о явлении полтергейста,
и сошлись на том, что из прочитанного нами, у нас сложилось
одинаковоевпечатление,чтотакие проявления, очевидно, случаются с людьми и
мужского, и женского пола в возрасте возмужания. У нас был кандидат на
такую роль, один несовершеннолетний правонарушитель, работавший у нас и
находившийся на нашем попечении, но который, в силу ряда причин, жил в
деревне в пяти милях от нас. Ему это не нравилось, и мы пришли к
заключению, что, так как нельзя было отрицать виденное нами, это может
быть одно из проявлений протеста его личности.
Часов около десяти на следующее утро, когда я писал в своём
кабинете-спальне, вошёл Джимми и сказал:
- Эта чертовщина появилась снова, пойдёмте посмотрим.
Он провел меня на кухню и спросил:
- Замечаете что-либо необычное?
Я внимательно осмотрелся, но ничего особенного не заметил. Я так и
сказал ему, добавив, что такие вещи, как мы видели накануне вечером,
интересны только в том случае, если их не путать с воображением. Короче, я
свалял дурака. Джимми сказал:
- Вы действительно не видите ничего такого?
Я ответил, что нет.
- А как насчёт оконных стёкол?
Я посмотрел на окна, их недавно мыли, и они показались мне все
одинаковыми. Я так и сказал. Тогда Джимми предложил:
- Попробуйте провести по ним рукой.
Я так и сделал. Одного стекла не было, не было совсем, как будто бы его
там и не бывало. Во дворе же, в вольере у Эдаль, оно лежало разбитым на
большом камне метрах в полутора от стены дома. Оно каким-то образом
вылетело наружу, вытолкнутое непонятной силой изнутри, и даже замазка при
этомне пострадала. Мы сфотографировали всё это и позвонили в Лондон, чтобы
нам прислали литературу по полтергейсту. Я всё же пытался, как и многие в
научном мире, ограничивать непонятные явления рамками известного или
предполагаемого.
Когда произошёл следующий случай, я был один, и если не доверять своим
собственным чувствам, должен заявить, что для меня лично это всё так и
было. Я стоял в кухоньке, ожидая, когда вскипит чайник, как вдруг услышал
какой-то странный шелестящий звук в гостиной позади себя. Я обернулся и
увидел, что стопка долгоиграющих пластинок раскладывается как колода карт
по полу со своего места, где они лежали в куче под столиком, на котором
стоял проигрыватель. Они выползли совершенно упорядоченно и замерли на
полу, заняв пространство около метра, аккуратно наложившись друг на друга.
Я уложил их на старое место и попробовал было повторить то же самое,
применив механический принцип. Ничего из этого не вышло, как и в случае с
банкой мармелада между ними и стенкой просто не было места, чтобы
просунуть руку или ещё что-нибудь, чтобы вытолкнуть их наружу.
Джимми не было дома, когда немного погодя он вернулся, я рассказал ему,
что произошло, и хотел было снова вскипятить чайник, чтобы приготовить
кофе. Мы вместе вошли на кухню, и тут что-то стрельнуло с высокой полки
напротив нас, слегка ударило меня по лицу и упало на пол. Это была детская
пластмассовая бутылочка с соской, засунутая, как и многие другие вещи,
которыми редко пользуются ( а мы из неё иногда кормили осиротевших ягнят
по весне), на высокую полку над плитой. Она пролетела над плитой на
расстоянии около метра, и как от мармеладной банки , после неё осталась
дорожка в пыли. На этот раз у меня возникло субъективное ощущение, что
этот предмет был явно нацелен в меня. Что бы там их не швыряло, мне
показалось, что всё это происходит не наугад.
То же, что случилось на следующий день - классический пример того, как
воображение, настроенное на неизвестное, может совершенно подавить
остальное и полностью смазать границы действительного эмпирического опыта.
Часов в одиннадцать утра Джимми, бывший тогда один в доме со мной, сказал,
что собаки уже давненько не гуляли как следует, и спросил, не против ли я,
если он возьмет их на длительную прогулку на побережье, что означало, что
его не будет часа три.
Я ответил, что вовсе не возражаю.
Минут двадцать после его ухода с собаками я пошёл в уборную,
находившуюся как раз за дверью в пристройку. Пока я был там, я услышал
снаружи чьи-то шаги, дверь позади меня открылась и закрылась, и кто-то
совсем рядом со мной вдруг сипло задышал. Я спросил:
- Это ты, Джимми? Что-нибудь случилось?
Ответа не последовало, только это дыхание. Я ещё несколько раз спросил
то же самое, но никто не ответил. Наконец я спросил:
- Кто вы?
С полминуты была полная тишина, затем голос, показавшийся мне
нечеловеческим, издал долгий, отчаянный стон. Смешно было бы притворяться,
что я не испугался, волосы у меня прямо стали дыбом от громадного
выделения адреналина. Затем я поразмыслил, разумеется, не могу же я сидеть
