совершенно верно!
Я отвлёкся, чтобы рассказать всю историю целиком, отчасти потому, что
не мог удержаться, и частью оттого, что все эти воспоминания и разговоры с
носильщиком непосредственно связаны с тем, что как во сне произошло пару
часов спустя. Если бы за те несколько минут мы не обрели столько общих
друзей и воспоминаний, то эти чрезвычайные события так и не произошли бы.
Я встретил своего гостя на платформе вокзала, и мы вернулись в
гостиницу за тем, что Пискун называл "маленькой", прежде чем отправиться в
Камусфеарну. Мы сидели на солнечной веранде, обращённой к морю, но были в
глубине её, довольно далеко от окна, так что нам не видно было гравийной
дорожки вдоль дома. Вдруг из зала к нам выбежал носильщик.
- Г-н Максвелл! - позвал он. - Подойдите быстренько сюда и скажите мне,
что это за странный зверь здесь на улице, быстро!
Я непредвзято отношусь к теме так называемой телепатии и в общем к
парапсихологическому восприятию. У меня была пара любопытных случаев, но
ни разу не возникало такой внезапной и ошеломляющей уверенности в том, что
я сейчас увижу. То ли эта уверенность сама передалась от меня гостю, то ли
у него самого вдруг проявилось ясновидение, но он тоже сразу понял, что
там находится за дверью.
Четверо человек шли мимо гостиницы, направляясь к машине, стоявшей у
пирса. У их ног перекатывалась большая гладкая выдра такого вида, какого
мне раньше не приходилось видеть, с головой серебристого цвета и
снежно-белой грудью и шеей.
Во мне вспыхнуло чувство нереальности, как будто бы я вижу всё это во
сне.
Я бросился к этим людям и стал нечленораздельно бормотать о Миджбиле, о
том, как его убили и сколько раз мои попытки найти ему преемника срывались
в последний момент. Я должно быть говорил очень долго, потому что то, что
они сказали мне в ответ, как-то не сразу дошло до меня, а когда всё-таки
дошло, то чувство нереальности довело меня почти до головокружения.
"... ей всего восемь месяцев от роду, она всегда была свободна,
приучена к дому, приходит и уходит, когда хочет... я сама вырастила её,
кормила из соски. Через полтора месяца нам надо возвращаться в Западную
Африку, так что мы предполагали либо отдать её в зоопарк, либо
ничего...Что нам остаётся делать? Она всем нравится, но когда дело доходит
до того, чтобы действительно взять её к себе, то все сразу как-то
тушуются... Бедная Эдаль, у меня просто сердце кровью обливается...
Теперь мы уже сидели на ступеньках гостиницы, а выдра тыкалась носом
мне в затылок, - я хорошо помню это колкое прикосновение жестких усов и
мягкого меха на мордочке.
К тому времени до меня дошло, о чём говорили её хозяева, доктор
Малкольм Макдональд и его жена из Торридона. Их группа разделилась надвое.
Выяснилось, что они оказались в этой деревне потому, что подвезли сюда
двух девушек, иностранных туристок. А я же здесь появился оттого, что надо
было встретить гостя, и сошлись мы с Макдональдами только потому, что пару
часов назад я познакомился с носильщиком гостиницы и обменялся с ним
воспоминаниями о "Пискуне" Робертсоне. Я сидел достаточно далеко от окна и
сам не увидел бы эту выдру. Если бы он не позвал меня, они прошли бы мимо
гостиницы и уехали бы к себе домой в Торридон. А я бы через десять минут
закончил свою выпивку и уехал бы в Камусфеарну.
Десять дней спустя Эдаль стала моей, и снова в Камусфеарне появилась
выдра, которая играла в ручье и спала у камина.
Глава 12
Малкольм Макдональд изложил мне обстоятельства жизни Эдаль до нашей
встречи и ту цепь событий, которая с его стороны привела к нашей в высшей
степени странной встрече, встрече единственного человека на Британских
островах, который отчаянно искал, куда бы пристроить ручную выдру, с
единственным человеком, который с таким же отчаянием хотел обрести выдру.
"Она появилась у нас 23 августа 1958 года. До этого мы с женой Паулой
около года жили на каучуковой плантации в районе дельты Нигера в Западной
Африке. Ближайшим к нам городом был Сапеле в двух милях за рекой Бенин. Мы
жили в старом, похожем на сарай доме, построенном полвека тому назад. Он
стоял на участке, который поколения плантаторов усадили в изобилии
цветущим кустарником и фруктовыми деревьями. Там водились различные
зверьки и животные, и в их компании нам было совсем не скучно.
В то утро Паула поехала в Сапеле за покупками и вернулась с реки как
некогда дочь фараона с небольшим свёртком в руках.
- Ты только посмотри, что у меня есть!
Сверток раскрылся и оттуда появилась пухлая широкая серебристая
мордочка с жесткими прозрачными усами. Два мутных глаза с трудом
раскрылись.
Мы зачарованно смотрели на неё и гладили её шелковистый мех. Под
забавной плоской мордочкой появился маленький розовый ротик с новенькими
остренькими зубками. Он издал на удивление громкое требование покормиться.
Пока Паула бросилась искать бутылочку с соской, молоко и кипячёную воду, я
пытался успокоить найдёныша.
Подошла Присцилла и молча, спокойно и удивлённо стала смотреть.
Присцилла - это полуэльзасская собака. О составе примеси второй половины
можно было только гадать. Ей было около года. Вскоре после нашего приезда
в Сапеле она появилась бог знает откуда, колченогий, с отвислым пузом,
ужасно некрасивый и очень больной щенок. Мы взяли её к себе, она
поправилась и осталась у нас, превратившись в прекрасное животное, верного
друга и, естественно, сторожевую собаку.
Так вот Присцилла взяла на себя очень важную функцию, которая, пожалуй,
оказалась решающей в том, что детёныш выжил. Откликнувшись на отчаянный
зов этого маленького существа о помощи, она осторожно но твёрдо, с
несколько официальным видом развернула тряпку и стала лизать ей одно
место. В награду за это она получила громкий взрыв дурного воздуха и целый
поток фекалий. Щенок стал визжать слабее, хоть и продолжал скулить до
конца кормления, а Присцилла сидела рядом с довольным видом.
Разочарование - вот участь, которая слишком часто постигает тех людей,
которые берутся воспитывать совсем молодых зверят. И очень часто это
бывает из-за отсутствия той самой материнской заботы, которую так любезно
проявила Присцилла.
Если же рядом не окажется подобной собаки, то дело можно поправить
осторожным массажем влажным пальцем.
В своё время подоспела соска. Паула взяла выдру на руки и предложила ей
еду. Как только она почувствовала молоко, стала жадно сосать, но очень
скоро насытилась, выпив немногим больше унции, и удовлетворившись, крепко
заснула.
Пока она спала, мы обдумали сложившееся положение. Когда Паула уже
заканчивала свои покупки в Сапеле, она обратила внимание на нескольких
африканцев, окруживших одного из своих, державшего в руках коробку, в
которой, как ей вначале показалось, была пара очень молоденьких щенков.
Разговор вызвал у неё интерес.
- Что это за животина? - спросил один из них.
- Нутрия, - ответил второй.
- Вовсе нет, - сказал третий. - Это кролик.
(Кроликами там зовут один из видов больших крыс). А четвёртый очень
энергично возразил:
- Ничего подобного.
Паулу разобрало любопытство, и она подошла, чтобы посмотреть самой. В
то же самое время туда подошёл какой-то старик-африканец.
- Это водяная собака, - изрёк он, и на том спор закончился.
Выяснилось, что два молодых рыбака наткнулись на берегу реки на нору и
услышали, что внутри визжат щенки. Щенков они вытащили, и уж конечно же,
если бы те были достаточно большими, чтобы проявить хоть каплю
враждебности, их прикончили бы на месте. Однако, они оказались безобидными
и настолько маленькими, что о "мясе"
там и помышлять было нечего, и их принесли в Сапеле. Там хорошо
известно, что некоторые европейцы иногда "с ума сходят по зверькам" и
отваливают сумасшедшие деньги за никчёмных животных, особенно если те
маленькие и наверняка погибнут, если их бросить.
Щенков было два: самец и самочка. Самочка была побольше и посветлее
самца. На вид она была несколько крепче и поразвитее, глаза у неё уже
начали раскрываться.
Оба щенка были серебристо-серого цвета, голова посветлее, у них была
кремово-белая шея и "манишка". На каждой стороне белое резко граничило с
серым по линии, идущей от угла скулы к плечу. Хвостики были не толще
карандаша.
После долгих переговоров Паула приобрела себе самочку за единственный
фунт стерлингов, который у неё оставался, и добилась обещания, что если
второго щенка вскорости не продадут европейцу, то чтобы его принесли к нам
домой. Второго щенка и в самом деле купил один любитель-коллекционер
животных, который несколько недель спустя отвёз всю свою коллекцию в один
из зоопарков Англии и очень гордился ею. Тот щенок, однако, позднее умер
от кровоизлияния в мозг.
И вот нам предстояло выращивать выдру. А о выдрах мы практически ничего
не знали. Они редко встречаются в Западной Африке, так как убежищ у них
много, и гуляют они большей частью ночью. Нам, однако, посчастливилось
увидеть пару камерунских выдр. Мы тогда были на одной пальмовой плантации
в южной части Британского Камеруна, и однажды вечером стояли на высоком
мысу удалённого участка плантации. Под нами слева была большая река в
половодье. На дальнем её берегу рос густой чёрный лес, простиравшийся
бесконечно далеко на много-много миль до самого сердца Африки. Прямо под
нами из водопада с правой стороны низвергался чистый поток воды и, минуя
несколько омутов, вливался в реку.
Начинались короткие тропические сумерки.
Среди камней под водопадом играли две коричневые фигурки на таком
расстоянии, что отчётливо рассмотреть их было нельзя. В течение нескольких
минут они играли вместе, то становясь на дыбы, то катаясь по гладким голым
валунам. Затем они ловко бросались в воду и плавали в чистых тихих омутах
с великолепным изяществом в каких-то тридцати метрах под нами. Это были,
несомненно, выдры, но такие большие, что наши выдры просто пигмеи по
сравнению с ними. В них было не меньше полутора метров от носа до кончика
хвоста, гибкие и сильные, - захватывающее дух зрелище.
Интересно, вырастет ли наш щенок таким большим? Тогда мы полагали, что
ей было около двух недель, теперь же думаем, что ей был месяц. Часа два
спустя после первой кормёжки у нас она проснулась и высвободилась из
полотенца, которое стало ей постелью. Выгребая своими коротенькими
неуклюжими лапами, как вёслами, она поползла вперёд на своём гладком пузе.
Она с удовольствием воспринимала наши знаки внимания и поела ещё раз. Это
было обычное консервированное сгущённое молоко, разбавленное на две трети
кипячёной холодной водой. Смесь эта оказалась довольно крепкой, и когда в
течение первых двух-трёх недель выяснилось, что у щенка понос, мы стали
ещё больше разбавлять его просто на глазок. Во всяком случае мы пришли к
выводу, что несколько жидкий стул со слизью у молодой выдры - нормальное
явление. Кормовую смесь мы подавали подогретой чуть выше температуры тела,
то есть вполне ощутимо тёплой при касании локтём или тыльной стороной руки.
Первые две-три недели она большую часть времени спала, как это бывает с
детьми.
Она быстро росла, и при каждом пробуждении было видно, как у неё
прибавляются силы и улучшается координация движений. Все пять чувств у неё
развивались пропорционально, глаза стали раскрываться шире, стали круглее,
и дымка в них прояснилась. Её привлекали движения, она стала узнавать свою
бутылочку и протягивала к ней лапы. Удивительные у неё лапки. Короткие
пальчики, сильные и подвижные, и чуть-чуть перепончатые. На кончике
каждого пальца было небольшое углубление - всё, что осталось от когтей.
Лапы у неё играли очень важную роль, она исследовала ими любой новый
предмет, по мере того, как она взрослела, они приобрели удивительную
ловкость.
Эдаль, так мы назвали её, по природе своей была очень чистоплотной и,
проснувшись, всегда отползала от своей постели для совершения туалета. Мы
жили только на верхнем этаже дома, там было попрохладнее, и, беспокоясь о
