это все, что старик когда-либо давал своему любимому сыну.
- Это Вилэнд? - мне надо было бы давным-давно понять, что Вилэнд его
отец.
- Он мой отец. Будь он проклят, - пистолет уткнулся мне в пах. - Про-
щай, коп!
Моя правая нога плавно и быстро вытянулась вперед, но в темноте Лэрри
не увидел этого.
- Я передам ему твой прощальный привет, - сказал я и еще не успел
окончить фразу, как ботинок с силой врезался в рифленое железо будки.
Лэрри резко повернул голову, чтобы, посмотрев через правое плечо, ус-
тановить этот новый источник опасности и угрозы. В считанную долю секун-
ды перед тем, как он начал поворачивать голову обратно, его левая скула
была открыта для моего удара. Точно так же несколькими минутами раньше
была открыта для удара щека оператора в радиорубке.
Я ударил его. Ударил с такой силой, словно он был спутником, и я по-
сылал его в космический полет на лунную орбиту. Я ударил его с такой си-
лой, словно жизнь всех живущих на земле зависела от мощи этого удара. Я
ударил его так, как никогда никого не ударял в жизни, и нанося этот сок-
рушительный удар, знал, что никогда никого не смогу ударить с такой си-
лой впредь.
Послышался сухой, глухой треск. Кольт выпал из руки Лэрри и ударился
о решетку у моих ног. В течение двух-трех секунд казалось, что Лэрри, не
потеряв равновесия, как ни в чем не бывало стоит на ногах. Затем с неп-
равдоподобной замедленностью и неотвратимой безысходностью, словно обру-
шившаяся фабричная труба, он стал падать в пространство.
Не было исполненного ужаса крика, не было отчаянных взмахов рук и ног
при падении Лэрри с высоты более тридцати метров на стальную палубу.
Лэрри был мертв еще до того, как начал падать. У него были сломаны шей-
ные позвонки.
Глава 11
Через восемь минут после того, как умер Лэрри, и ровно через двадцать
минут после того, как я ушел, оставив Кеннеди и Ройяла, я снова вернулся
в эту комнату, предварительно поспешно постучав в дверь. Дверь откры-
лась, и я быстро проскользнул внутрь. Кеннеди тут же снова запер ее на
ключ. Я посмотрел на Ройяла, который в неестественной позе без сознания
лежал на палубе.
- Как обстоят дела с нашим пациентом? - осведомился я у Кеннеди. Ды-
хание мое было учащенным: напряжение последних двадцати минут и тот
факт, что всю дорогу назад я проделал бегом, никоим образом не способс-
твовали тому, чтобы дыхание вошло в норму.
- Пациент отдыхает, - усмехнулся Кеннеди. -
Пришлось дать ему еще одну порцию успокаивающего. - Кеннеди посмотрел
на меня, и улыбка медленно исчезла с его лица: он увидел кровь, текущую
тонкой струйкой из моего разбитого рта, и дырку в плаще от выстрела в
плечо.
- Вы плохо выглядите, Тальбот. Вы ранены. У вас неприятности?
Я кивнул.
- Теперь неприятности окончились и все взято под контроль, - я ста-
рался как можно быстрее скинуть брезентовый плащ, так как плечо ужасно
болело, что мне, естественно, совсем не нравилось.
- Удалось добраться до радио и выйти на связь. Все идет отлично. Вер-
нее, до этой минуты все шло отлично.
- Прекрасно. Просто прекрасно, - он говорил автоматически: Кеннеди
был доволен, услышав хорошие новости, но его тревожил мой вид. Осторожно
и заботливо он помог снять плащ. Я услышал, как у него перехватило дыха-
ние, когда он увидел через разорванную мною на плече рубашку пропитанные
кровью марлевые тампоны, которыми Мэри заткнула обе стороны раны. Пуля
прошла через мягкие ткани, не задев кости, но разорвала пополам дельто-
видную мышцу. Мери обработала рану в ту короткую минуту, когда мы, спус-
тившись с лестницы, забежали в радиорубку. - Господи, какую же боль вы
испытываете.
- Ничего, терпеть можно, - соврал я. На самом же деле у меня было та-
кое ощущение, что в ране копается пара лилипутов, работающих по сдельно-
му тарифу. Лилипуты вскарабкались с каждой стороны моего плеча и распи-
ливали его поперек с таким усердием, словно от этого зависела их жизнь.
Рот тоже отчаянно болел, а у сломанного зуба обнажился нерв, который да-
вал дикие вспышки боли, каждую секунду словно иглами пронизывающие лицо
и голову. В нормальных условиях комбинация этих болей заставила бы меня
лезть на стену, но сегодняшний день никак нельзя было назвать нормаль-
ным.
- Так долго продолжаться не может, вы не выдержите, - настаивал Кен-
неди. - Вы теряете кровь и...
- Это не главное. Скажите, может ли кто-нибудь заметить, что меня
ударили в челюсть? - внезапно спросил я:
Кеннеди подошел к раковине, намочил носовой платок и стер с моего ли-
ца кровь.
- Мне кажется, нет, - задумчиво ответил он. - Завтра ваша верхняя гу-
ба распухнет вдвое, но пока она в норме, - он улыбнулся, но в его улыбке
не было радости. - И пока рана в плече не позволяет вам смеяться во весь
рот, никто не увидит, что у вас сломан зуб.
- Отлично. Именно это я и хотел знать. Вам известно, что мне ничего
не оставалось, что я должен был сделать это?
Я стаскивал краги от плаща и должен был переложить пистолет за пояс
брюк. Кеннеди, который уже начал натягивать на себя плащ, увидел писто-
лет.
- Это кольт Лэрри?
Я кивнул.
- Он стрелял в вас из этого кольта?
Я снова кивнул.
- А Лэрри?
- Там, куда он отправился, героин больше не потребуется, - морщась от
непереносимой боли, я натянул пальто, испытывая чувство благодарности к
самому себе за то, что снял его перед тем, как ушел. - Я сломал ему шею.
Кеннеди долго и внимательно смотрел на меня.
- Вы хотите казаться опаснее, чем есть на самом деле, не так ли,
Тальбот?
- Нет. Если бы вы были на моем месте, вы были бы вдвое опаснее, -
мрачно ответил я. - Лэрри поставил Мэри на колени на "обезьяньей доске"
буровой вышки и на высоте около тридцати метров от палубы предложил ей
спуститься туда, не пользуясь лестницей.
Кеннеди замер и перестал застегивать плащ на пуговицы. Последняя пу-
говица так и осталась незастегнутой. Он двумя быстрыми шагами пересек
комнату и схватил меня за плечи, но, услышав вырвавшийся у меня стон,
тут же отпустил.
- Извините, Тальбот. Я веду себя, как последний идиот, - лицо его уже
не казалось таким смуглым, как обычно, глаза вспыхнули, губы дергались.
- Как... с ней все в порядке?
- Да, с ней все в порядке, - устало сказал я. - Через десять минут
она будет здесь, и вы своими глазами убедитесь в этом. Вам пора уходить,
Кеннеди. Они могут явиться с минуты на минуту.
- Хорошо, - пробормотал он. - Генерал сказал, что у меня есть полча-
са... и эти полчаса уже подходят к концу. Вы... вы уверены, что с ней
все в порядке?
- Конечно, уверен, - раздраженно ответил я и тут же пожалел об этом.
Этот человек мог бы очень прийтись мне по душе, я мог бы даже полюбить
его. Я улыбнулся ему. - Никогда в жизни я еще не встречал шофера, кото-
рый бы так тревожился за свою хозяйку.
- Я ухожу, - сказал он. У него пропало настроение шутить и улыбаться.
Он протянул руку за кожаной записной книжкой, лежащей рядом с моими бу-
магами на столе, и сунул ее во внутренний карман. - Чуть было не забыл о
ней. Будьте добры, отоприте дверь и посмотрите, свободен ли путь.
Я открыл дверь, увидел, что в коридоре никого нет и кивнул ему. Он
сунул руки под мышки Ройялу, перетащил его через порог и бесцеремонно
бросил за дверью в коридоре рядом с опрокинутым креслом. Ройял зашеве-
лился и застонал. В считанные минуты он мог прийти в сознание.
Кеннеди, стоя в дверях, долго смотрел на меня, словно подбирая слова,
которые хотел сказать мне на прощанье, затем легонько похлопал меня по
здоровому плечу.
- Желаю счастья, Тальбот, - пробормотал он. - Господи, как бы я хотел
быть там с вами.
- Я тоже очень хотел бы этого, - растроганно сказал я. - Не тревожь-
тесь за меня: теперь моя миссия почти закончена, - сам-то я отнюдь не
обманывался на этот счет, да и Кеннеди отлично знал это. Он вышел, зак-
рыл дверь и, повернув ключ в замке, оставил его в замочной скважине. Я
прислушался, но не услышал его шагов: он был удивительно легким и быст-
рым на ногу для человека такого высокого роста и атлетического сложения.
Теперь, когда я остался один и к тому же в полном бездействии, боли
начали мучить меня с удвоенной силой. Попеременными приступами накатыва-
ли боль и тошнота. Они накатывали как волны, словно приливы и отливы. Я
чувствовал то возвращение, то потерю сознания. Господи, как хорошо было
бы бросить все и забыться, но я не имел на это права. Пока еще не имел.
Теперь было уже слишком поздно... Я отдал бы все на свете за укол, кото-
рый снял бы боль, я отдал бы все на свете, чтобы перенести ближайший час
или два. Я даже обрадовался, когда менее чем через две минуты после ухо-
да Кеннеди услышал приближающиеся к двери шаги. Да, мы точно рассчитали
время. Я услышал чей-то возглас, потом шаги превратились в топот бегущих
ног. Я подошел к столу, сел на стул и взял карандаш. Перед тем, как
сесть, я выключил свет над головой и включил настольную лампу, прикреп-
ленную к стене. Я установил ее под таким углом, чтобы она отбрасывала
свет над головой, оставляя мое лицо в глубокой тени. Возможно, мой рот
пока не распух, как сказал Кеннеди, но у меря было такое ощущение, что
теперь он здорово раздулся, и я не хотел рисковать.
В замке заскрежетал ключ, и дверь с шумом распахнулась. Видимо, ее
толкнули с такой силой, что она едва не слетела с петель. Она отскочила
от переборки, и в комнату вошел бандит, которого я никогда еще не видел.
Он был такого же сложения, как Кибатти и его напарник. Бандит ворвался в
комнату, как ураган. Видимо, Голливуд научил его всем приемам открывания
дверей в подобных ситуациях. Если при этом ломались дверные коробки, вы-
дирались петли и со стен отлетала штукатурка, это не имело значения. Это
расценивалось так, что хозяину головореза малость не повезло, и он дол-
жен потратить какую-то непредвиденную сумму на то, чтобы оплатить расхо-
ды на мелкий ремонт. В данном случае, так как дверь была стальная, все,
что ему удалось повредить, был его собственный большой палец на ноге,
когда он открывал ею дверь. И даже человек, которого никоим образом
нельзя было причислить к знатокам человеческих душ, без труда определил
бы, что, впав в ярость от того, что причинил себе боль, бандит больше
всего жаждал разрядить пистолет, которым он размахивал из стороны в сто-
рону, в первого, кто попадется ему на глаза. Единственным человеком, ко-
торого он увидел, был я - с карандашом в руке и мирным вопрошающим выра-
жением лица. Тем не менее, увидев меня, он нахмурился, повернулся на
носках и кивнул тем, кто стоял в коридоре.
В комнату вошли Вилэнд и генерал, которые полунесли и полутащили Ро-
йяла, наполовину пришедшего в сознание. Мое сердце успокоилось, когда я
увидел, как тяжело он опустился в кресло. Пару ночей тому назад я, а
Кеннеди - сегодня отменно поработали: шрам на его лице был не только са-
мым длинным из тех, что мне приходилось видеть, но и самым живописным,
так как был окрашен почти всеми цветами радуги, как полотно художни-
ка-мариниста, написанное в сине-фиолетово-багрово-желтых тонах. Я сидел
за столом и с пристрастным интересом думал о том, останется ли этот шрам
на лице Ройяла, когда он сядет на электрический стул. Я склонен был ду-
мать, что останется. После убийства Яблонского не мог беспристрастно ду-
мать о Ройяле.
- Выходили ли вы из этой комнаты сегодня вечером, Тальбот? - Вилэнд
казался нервным и раздраженным, даже голос его изменился. Он позволил
отдохнуть своему обычному голосу - вежливому голосу вершителя высшей ис-
полнительной власти.
- Конечно, перейдя из одной материи в другую и испарясь через замоч-
ную скважину, - я с интересом уставился на Ройяла. - А что произошло с
моим приятелем Ройялом? Уж не свалилась ли на него буровая вышка?
