щиты: произошло нечто невероятное - Ройял испугался!
Я слегка повернул голову и указал на разбитую кабину самолета.
- Смотрите во все глаза, Вилэнд. Вглядитесь повнимательнее в дело рук
своих. Смотрите и гордитесь собой. Скелет, сидящий на месте капитана,
был когда-то Питером Тальботом, моим братом-близнецом. Другой скелет -
это Элизабет Тальбот. Она была моей женой, Вилэнд. На заднем сиденье са-
молета вы видите все, что осталось от совсем маленького ребенка, от Джо-
на Тальбота, моего сына. Ему всего три с половиной года. Я тысячи раз
думал о том, как погиб мой мальчик, Вилэнд. Пули, убившие жену и брата,
не долетели до него, и он был жив до тех пор, пока самолет не упал в во-
ду. Минуты две-три... Кувыркаясь в воздухе, самолет падал через все не-
бо, Вилэнд, и маленький ребенок, объятый ужасом, кричал и рыдал, зовя
мать, а она так и не пришла ему на помощь. А Джон снова и снова звал
ее... Но она не могла прийти. Вилэнд... Разве она могла прийти? Она си-
дела в своем кресле мертвая. И потом самолет упал в воду. Возможно, даже
тогда Джонни был еще жив. Возможно, что фюзеляж какое-то время был на
поверхности воды и не тонул, так часто бывает, вы ведь это знаете, Ви-
лэнд. Возможно даже, что когда самолет затонул, то внутри кабины еще ос-
тавался воздух. Сколько же прошло времени, прежде чем волны сомкнулись
над самолетом? Вы можете себе это представить, Вилэнд... Трехлетний ре-
бенок кричит, отчаянно борется за свое существование и умирает... И ря-
дом с ним нет ни единой живой души. Да... А потом он перестал кричать и
бороться за свое существование... мой маленький сын утонул...
Я долго смотрел в иллюминатор на разбитую кабину самолета, и это вре-
мя показалось мне целой вечностью... Когда отвернулся, Вилэнд вцепился в
мою правую руку. Я оттолкнул его, и он упал на пол, уставившись на меня
широко раскрытыми глазами. Его охватила паника. Рот открылся, дыхание
участилось, он дрожал всем телом. Ройял все еще держал себя в руках, хо-
тя костяшки пальцев его рук, сложенных на коленях, побелели, а глаза
непрерывно метались по наблюдательной камере. Он был похож на животное,
мучительно ищущее путь к спасению.
- Я долго ждал этого дня, Вилэнд. Ждал целых два года и четыре меся-
ца. И не думал ни о чем другом хотя бы пять минут. В моей жизни не оста-
лось ничего, ради чего стоило бы жить. Вам, наверное, понятно это. Я на-
терпелся достаточно. Может быть, это и страшно, но я хотел бы остаться
здесь, рядом с ними... Я перестал уговаривать себя, что должен продол-
жать жить. После того, что увидел сейчас, решил, что с успехом могу ос-
таться здесь... К жизни меня привязывало только одно обещание, которое я
дал себе третьего мая тысяча девятьсот пятьдесят восьмого года. Обеща-
ние, что не успокоюсь до тех пор, пока не найду и не уничтожу человека,
который сломал мою жизнь и лишил ее всякого смысла. Я наполовину выпол-
нил свое обещание. Теперь могу со спокойной совестью уйти из жизни. Соз-
нание того, что вы ходите по той же земле, что и я, делает мою жизнь
отвратительной. Убийцы и их жертвы до самого конца будут вместе...
- Вы сумасшедший, - прошептал Вилэнд. - Вы сумасшедший. Что вы хотите
этим сказать?
- Только одно. Вы помните электропереключатель, который остался на
столе в комнате? Вы тогда спросили меня о нем, и я ответил, что он боль-
ше не понадобится нам. Да, он действительно не понадобится. Это было
устройство, без которого невозможно освободиться от балласта. Мы никогда
не всплывем снова. Мы на дне моря, Вилэнд, и останемся здесь навечно.
Глава 12
Наши лица ручьями заливал пот. Температура внутри камеры батискафа
поднялась почти до пятидесяти градусов. Воздух был влажным и отврати-
тельным. Наше дыхание стало хриплым и затрудненным. Это было удушье. Не
хватало кислорода. Дыхание было единственным звуком в этом тонкостенном
стальном шаре, находящемся на дне Мексиканского залива на глубине сто
сорок метров над уровнем моря.
- Вы нарочно оставили прибор в комнате? - голос Вилэнда превратился в
слабый недоверчивый шепот, в его глазах застыл ужас. - Мы останемся...
здесь? Здесь в этом... - голос его замер. Он стал озираться. На его лице
были отчаяние и ужас. Так смотрит перед смертью крыса, попавшая в крысо-
ловку. А он и был не чем иным, как крысой.
- Отсюда нет выхода, Вилэнд, - сурово подтвердил я. - Выход только
через люк. Может быть, вы хотите попробовать открыть его. На такой глу-
бине усилие снаружи, прижимающее люк, равно пятидесяти тоннам или около
того. Но если бы даже вы смогли открыть его, вас с такой силой расплющи-
ло бы о переборку, находящуюся напротив люка, что вся ваша толщина стала
бы не больше десяти миллиметров. Не воспринимайте мои слова слишком тя-
жело, Вилэнд, последние минуты вашей жизни будут очень мучительны. Если
бы вам сказали, что человек может испытать такие муки, то вы никогда бы
не поверили этому. Вы своими собственными глазами увидите, как ваши руки
и лицо станут голубыми, а затем, в последние несколько секунд, пурпурны-
ми и уже только потом начнут разрушаться все главные кровеносные сосуды
ваших легких. И вскоре после того, как они начнут рваться, вы уже не
сможете...
- Замолчите! Замолчите! - закричал Вилэнд. - Замолчите, ради всего
святого! Выпустите нас отсюда, Тальбот! Выпустите нас отсюда! Я дам вам
все, что хотите: миллион, два миллиона, пять миллионов! Заберите себе
все это сокровище, Тальбот! Заберите себе все это: и золото, и изумруды,
и алмазы! Все! - его рот и лицо дергались, как у эпилептика, глаза вы-
лезли из орбит.
- Меня тошнит от вас. Я не выпустил бы вас отсюда, даже если бы мог,
Вилэнд. Я пошел бы на это только в том случае, если бы у меня появилось
искушение оставить включенным контрольный выключатель на буровой вышке.
Тот прибор, который остался там. Нам остается жить пятнадцать, от силы
двадцать минут, если только можно назвать агонию, которую мы должны ис-
пытать, жизнью. Вернее, агонию, которую вам придется испытать, - я под-
нес руку к своему пальто и, оторвав центральную пуговицу, сунул ее в
рот. - Я ничего подобного не испытаю, так как на протяжении нескольких
месяцев готовился. Это не пуговица, Вилэнд, это капсула с концентриро-
ванным цианидом. Стоит только надкусить ее, и я умру прежде, чем успею
осознать, что умираю. Мои слова окончательно доконали его. Из угла рта у
него потекла слюна и, бормоча что-то нечленораздельное, он, неизвестно
По какой причине, бросился на меня. У него настолько помутился рассудок,
что он и сам не понимал, что делает. Но я ожидал такой выпад. Под рукой
оказался тяжелый гаечный ключ. Я схватил его и кинул в Вилэнда прежде,
чем он успел прикоснуться ко мне. Удар получился не очень сильный, но и
его было достаточно. Вилэнд отклонился назад, ударился головой об обшив-
ку стены и тяжело рухнул на пол.
Оставался Ройял. Он, скорчившись, сидел на маленьком стуле с матерча-
тым сиденьем. Он начисто забыл о том, что его лицо должно быть бесс-
трастным, как у сфинкса: знал, что остается жить считанные минуты, и на
лице его начало появляться выражение, которое было ему совершенно неве-
домо и несвойственно в течение всех этих долгих лет. Он видел, как к не-
му подбирается его собственная смерть, а не смерть, которую он приносил
своим многочисленным жертвам в течение многих лет. Страх стал глубоко
проникать в его мозг, захватывая самые сокровенные уголки. Но пока пани-
ка еще не коснулась его, и он еще не совсем потерял контроль над собой,
как это случилось с Вилэндом. Но его способность рассуждать и разумно
мыслить исчезли. Все, что пришло ему на ум, было обычным для него в слу-
чае опасности: он вытащил свой маленький черный смертоносный пистолет и
прицелился в меня, но я знал, что он не выстрелит. Просто-напросто это
был его обычный рефлекс. Впервые за всю свою жизнь Ройял встретился с
проблемой, которую невозможно было разрешить нажатием пальца на курок.
- Ты тоже испугался, Ройял? - тихо спросил я. Теперь даже для того,
чтобы сказать несколько слов, требовалось делать заметные усилия. Мое
нормальное дыхание - около шестнадцати вздохов в минуту - участилось до
пятидесяти. Стало трудно выдавить из себя хотя бы одно слово.
Он молча посмотрел на меня, и все дьяволы ада выглянули из глубины
его черных глаз. Я мог бы поклясться, что вторично за эти сорок восемь
часов, и на этот раз несмотря на влажный, гнилой и отвратительный воздух
в кабине батискафа, на меня повеяло запахом свежевыкопанной сырой моги-
лы.
- Сильный, жестокий головорез Ройял, - хрипло прошептал я. - Ро-
йял-убийца, помнишь ли ты всех тех людей, которые, стоя перед тобой,
дрожали от страха, помнишь ли ты всех тех, кто до сих пор дрожит перед
тобой, стоит им только услышать твое имя? Может быть, ты хочешь, чтобы
они увидели тебя в эту минуту? Ты хочешь этого, Ройял? Ты хочешь, чтобы
они увидели, как ты дрожишь от страха? Ведь ты дрожишь от страха, не так
ли, Ройял? Ты испытываешь такой ужас, какого еще никогда не испытывал.
Ведь ты испытываешь ужас, Ройял?
И снова он промолчал. Дьяволы все еще выглядывали из глубины его
глаз, но им было уже не до меня, они уже наблюдали не за мной, они при-
нялись за самого Ройяла. Они вгрызались все глубже и глубже в потаенные
уголки этого темного ума и, блуждая там, играли выражением его искажен-
ного лица. И это искаженное лицо являлось ясным доказательством того,
что эти дьяволы раздирали его в разные стороны, и все же самый мощный из
них тащил его к черной пропасти полного краха, к тому всепоглощающему
ужасу, который граничит с безумием.
- Как тебе нравится твое состояние, Ройял? - хрипло спросил я. - Ты
чувствуешь, как стало болеть твое горло и легкие? Я тоже чувствую боль в
своем горле и своих легких... Я вижу, что твое лицо уже начинает си-
неть... Пока оно еще не очень синее... синева появилась только под гла-
зами... Вначале синева всегда появляется под глазами, потом начинает си-
неть нос, - я сунул руку в нагрудный карман и вытащил маленький прямоу-
гольник. - Вот зеркало, Ройял. Разве ты не хочешь посмотреть на себя в
зеркало? Разве ты не хочешь увидеть, как..?
- Будь ты проклят, Тальбот, - он выбил зеркало из моей руки, и оно
отлетело в сторону. Голос его был похож и на рыдание, и на крик: - Я не
хочу умирать! Я не хочу умирать!
- А разве твои жертвы хотели умирать, Ройял? - я уже не мог говорить
разборчиво, мне надо было сделать четыре или пять вдохов, прежде чем
смог выговорить это предложение. - Все твои жертвы, наверное, хотели по-
кончить жизнь самоубийством, и ты просто помогал им осуществить мечту от
всех щедрот и доброты твоего сердца?
- Ты умрешь, Тальбот, - голос был похож на зловещее карканье. Писто-
лет в его дрожащей руке был направлен мне в сердце. - Ты умрешь сейчас.
- Не смеши, Ройял, - я хотел бы рассмеяться во все горло, да у меня в
зубах зажата таблетка цианида. Моя грудь болела, а наблюдательная камера
плыла перед глазами. Я знал, что не выдержу больше, знал, что приближа-
ется смерть.
- Не тяни, - выдохнул я. - Не тяни и нажми на курок.
Он посмотрел на меня сумасшедшими блуждающими глазами, которые уже
потеряли все контакты с реальностью, и сунул маленький черный пистолет в
кобуру. То, что незадолго перед спуском его били по голове, начало ска-
зываться и звучало похоронным звоном. Он был в худшем состоянии, чем я.
Он начал раскачиваться на матерчатом стульчике и, внезапно повалившись
вперед и встав на четвереньки, принялся мотать головой направо и налево,
словно для того, чтобы развеять туман в голове. Едва не теряя сознание,
я наклонился к нему, сжал пальцами ручку контрольного аппарата поглоще-
ния углекислого газа и повернул ее от минимальной отметки на максималь-
