факт выскользнул из моей памяти, то сейчас она снова оживилась бы, так
как Вилэнд снова применил этот прием у двери, находящейся в пятнадцати
метрах по коридору.
Дверь открыл напарник Кибатти, живущий в комнате напротив. Эта комна-
та была обставлена немного лучше той, из которой мы только что вышли, но
в общем мало чем отличалась от нее. В ней не было ни настенных, ни на-
польных ковров, в ней даже не было стола, но у одной стены стояла мягкая
кушетка, на которой сидели генерал и Мэри. Кеннеди, неестественно прямо,
сидел на деревянном стуле в углу, а Лэрри, с вытащенным напоказ большим
пистолетом и нервно бегающими глазами, лихорадочно ходил взад и вперед
по комнате, словно преданно несущий свою службу сторожевой пес. Я без-
различно и угрюмо посмотрел на них.
Генерал, как всегда, держался прямо и отчужденно, подчинив все свои
мысли и эмоции жесткому контролю, но под глазами у него были темные кру-
ги, которых не было еще пару дней назад. Под глазами его дочери тоже бы-
ли голубоватые тени, лицо ее было бледным, но довольно спокойным, хотя в
нем не чувствовалось твердости и решительности ее отца. Ее слегка опу-
щенные, хрупкие плечи заметили все. Что касается меня, то я никогда не
любил женщин с железным характером. Больше всего на свете мне хотелось
обнять эти хрупкие плечи, но время и место были неподходящими, и, кроме
того, это могло вызвать самую непредсказуемую реакцию. А Кеннеди был
Кеннеди, каким я привык видеть его: красивое жесткое лицо, похожее на
гладкую бронзовую маску; казалось, ничто не тревожит его. А темновишне-
вый китель сидел на нем лучше, чем обычно, и не потому, что он ездил к
портному, а потому, что кто-то побеспокоился отобрать у него пистолет, и
теперь там, где был карман, ничего не выпирало и не портило отглаженного
совершенства его униформы.
Как только за нами закрылась дверь, Мэри Рутвен встала. Глаза ее сер-
дито блестели, и я подумал, что в ней гораздо больше металла, чем мне
казалось вначале. Она махнула рукой в сторону Лэрри, даже не взглянув на
него.
- Неужели все это действительно необходимо, мистер Вилэнд? - холодно
спросила она. - Должна ли я понимать, что теперь мы находимся на такой
стадии, что с нами обращаются как с преступниками, преступниками, нахо-
дящимися под вооруженной охраной?
- Почему вы не обращаете ни малейшего внимания на нашего маленького
друга Лэрри? - успокаивая ее, сказал я. - Пистолет в его руке ничего не
означает, он просто перестраховывается на всякий случай. Все наркоманы,
или, как их называют, "снежные птички", очень нервные и возбужденные, и
этот точно такой же, как они, но стоит ему взять в руку пистолет, как
это вселяет в него уверенность. Скорее всего, он просрочил время очеред-
ного укола, но когда он дорвется и уколется, то вырастет на целых три
метра.
Лэрри сделал пару быстрых шагов и сунул пистолет мне в живот. На этот
раз движение его нельзя было назвать слишком мягким. Глаза его остекле-
нели, на щеках пылали пунцовые пятна, ярко выделяясь на смертельно блед-
ных щеках, из оскаленных, но плотно сжатых зубов вырывалось прерывистое
дыхание, напоминающее то ли шипение, то ли какой-то странный присвист.
- Я уже предупреждал вас, Тальбот, - прошипел он, - предупреждал,
чтобы оставили меня в покое. Это последнее предупреждение...
Я посмотрел через его плечо и улыбнулся.
- Оглянись, наркоман, - прошептал я и снова посмотрел за его плечо,
слегка кивнув при этом.
Он слишком долго ждал очередной дозы и был взвинчен до предела, чтобы
не попасть в ловушку. Я был настолько уверен, что он не устоит, что вце-
пился правой рукой в его пистолет, когда он только начал поворачивать
голову, и когда повернул ее под максимальным углом, моя рука, с силой
сжав его руку, направила дуло пистолета в сторону, а потом в пол. Если
бы даже он выстрелил, то никто бы не пострадал. Вернее, исключался выст-
рел в упор, хотя, конечно, я не мог гарантировать того, с какой силой и
в каком направлении пуля отскочит рикошетом от стальной палубы и сталь-
ных переборок.
Лэрри повернулся ко мне. Лицо его превратилось в безобразную маску
ненависти и ярости. Он, задыхаясь, непрерывно бормотал какие-то руга-
тельства и угрозы. Опустив свободную руку, попытался вырвать пистолет. -
Но самую тяжелую физическую работу, которую когда-либо делал Лэрри, он
делал тогда, когда нажимал на поршень шприца. Он напрасно терял время со
мной. Я вырвал пистолет, сделал шаг назад и резко ударил его ребром ла-
дони по лицу, одновременно отбросив его в сторону. Я открыл пистолет и,
вытащив обойму, зашвырнул ее в один угол комнаты, а пистолет - в другой.
Лэрри стоял, согнувшись, у дальней стены, к которой он отлетел после мо-
его удара. Из его носа текла кровь, а из глаз катились по щекам слезы
ярости, бессилия и боли. Вид его вызвал у меня ощущение тошноты и холо-
да.
- Все в порядке, Ройял, - не поворачивая головы, сказал я. - Можете
убрать свою пушку. Представление окончено.
Но представление еще не окончилось. Я услышал резкий голос.
- Идите и поднимите пистолет, Тальбот. И обойму тоже. Вложите обойму
в пистолет и отдайте его Лэрри.
Я медленно повернулся. В руке у Вилэнда был пистолет, костяшки его
пальцев, нажимающих на курок, побелели. Мне все это было безразлично. Я
посмотрел на Вилэнда: элегантный и сдержанный, как всегда, но напряжен-
ность руки, в которой зажат пистолет, и едва заметное учащенное дыхание
выдают волнение. Странно: такие люди, как Вилэнд, никогда не позволяют
давать волю своим эмоциям и уж, конечно, не вступаются за таких ничто-
жеств, как Лэрри.
- У вас нет желания подняться на верхнюю палубу и охладить свой пыл,
Вилэнд? - спросил я.
- Считаю до пяти.
- А что потом?
- Потом я выстрелю.
- Вы не осмелитесь, - презрительно парировал я. - Такие, как вы, на
курок не нажимают, Вилэнд. Иначе зачем бы нанимать своего головореза. И
потом у меня есть один вопрос. Кто будет спускаться в батискафе?
- Я начинаю считать, Тальбот. - Я решил, что он малость тронулся.
- Раз... два...
- О'кей, - перебил я его, - считайте хоть до ста. Ничего не могу ска-
зать, считать вы мастак. Могу побиться об заклад, что все математические
операции вы проделаете в лучшем виде, но даю голову на отсечение, что не
сможете сосчитать все те миллионы, которые потеряете только потому, что
у меня нет желания поднять пистолет.
- Я могу найти других людей для того, чтобы спуститься в батискафе.
- Конечно, можете, но только не в Атлантике, где мы сейчас находимся.
Здесь таких людей не найти. А у вас не так уж много времени, чтобы зани-
маться дурацкими играми и вставать в позу, Вилэнд. Держу пари, что само-
лет с людьми из Федерального бюро расследований в эту самую минуту летит
в Марбл-Спрингс, чтобы расследовать ту любопытную телеграмму, которую
они получили от Яблонского. А может быть, они уже прилетели? Может быть,
в эту самую минуту люди из ФБР стучат в дверь виллы генерала Рутвена и
спрашивают: "Где генерал?", а дворецкий отвечает: "Извините, джентльме-
ны, но генерал только что улетел на буровую вышку". На что люди из ФБР
говорят: "Мы должны немедленно позвонить генералу. Нам необходимо обсу-
дить с ним важные вопросы". И они позвонят сюда, Вилэнд, позвонят в ту
самую минуту, как кончится ураган.
- Боюсь, что он прав, мистер Вилэнд. - Неожиданная помощь пришла от
Ройяла. - Времени у нас и вправду не так уж много.
Вилэнд долго молчал. Потом опустил пистолет, повернулся и вышел из
комнаты.
Ройял, как всегда, не проявлял никаких признаков волнения или напря-
жения. Он улыбнулся и сказал:
- Мистер Вилэнд пошел к себе перекусить. Завтрак для нас всех тоже
готов, - он отступил в сторону, пропуская нас вперед.
Эпизод с Лэрри и реакция Вилэнда были неожиданными и странными. Непо-
нятная реакция. Совершенно непонятная. Я глубоко задумался, пытаясь най-
ти этому хотя бы какое-то туманное объяснение, пока Лэрри поднимал с по-
ла свой пистолет и обойму. Но так и не нашел объяснения внезапной за-
пальчивости Вилэнда. Внезапно я почувствовал, что очень голоден. Посто-
ронился, чтобы пропустить всех, кроме Ройяла. Я поступил так не из веж-
ливости, а потому что боялся, как бы Лэрри не пустил мне пулю в спину,
потом ускорил шаги, делая вид, что не пытаюсь нагнать Мэри и Кеннеди.
Пройти на противоположную сторону буровой вышки мы могли, если бы пе-
ресекли верхнюю палубу и преодолели бы при этом около тридцати метров.
Сегодня на этой палубе я рано утром разговаривал с Джо Курраном. Это бы-
ли самые длинные, самые мокрые и самые ветреные тридцать метров, которые
мне когда-либо довелось пройти в своей жизни.
С одной стороны палубы до другой были протянуты два каната, но не по-
мешало, если бы через всю палубу была протянута пара дюжин канатов, что-
бы людей не смыло в море.
Сила ветра была фантастической, казалось, что с тех пор, как мы при-
были на буровую вышку четыре часа тому назад, сила ветра возросла вдвое.
Теперь я понял, что нечего ждать прибытия на вышку лодки или вертолета,
пока не утихнет ураган. Мы были полностью отрезаны от внешнего мира.
В половине третьего дня стало темно, словно наступили сумерки, и из
огромной черной гряды грозовых туч, скопившихся над нашими головами,
несся ветер, который набрасывался на объект Х-13 с такой бешеной силой,
словно хотел вырвать его с корнем вместе со всеми его тринадцатью опора-
ми, опрокинуть и сбросить в морскую пучину. Ветер ревел и выл, носясь по
буровой вышке с неукротимой яростью, и даже на расстоянии шестидесяти
метров мы слышали заглушающую глухой гром шторма какофонию, кричащую са-
танинскую музыку бешеного ветра, свистящего и визжащего фальцетом, когда
он прорывался через сотни стальных балок, из которых была построена вся
эта устремленная ввысь громада буровой вышки. Медленно продвигаясь впе-
ред, мы сгибались почти вдвое, выдерживая напоры встречного ветра, и,
чтобы удержаться на ногах, повисали на одном из спасательных канатов,
панически боясь, что он выскользнет из рук. Если кто-то выпустит этот
канат, то ветер тут же собьет его с ног, и он покатится по палубе и бу-
дет катиться до тех пор, пока ветер не швырнет его за борт: именно такой
была сила ветра. Он вырывают дыхание из легких, и под его острыми, как
лезвие ножа, ураганными и резкими, как удары хлыста, порывами хлестал
дождь, обжигая незащищенную кожу нескончаемым градом тяжелых капель, по-
хожих на крошечные свинцовые пули.
Мэри первой пробивала себе путь, пересекая охваченную стихией палубу,
и почти вплотную за ней двигался Кеннеди, одной рукой вцепившись в ка-
нат, а второй крепко обхватив девушку за талию. В другое время у меня
могло бы появиться желание поразмышлять на тему о счастье, о том, что
некоторым людям чертовски везет и что, наверное, они родились в рубашке.
Но сейчас у меня на уме были гораздо более важные вещи. Я подошел к Кен-
неди совсем близко и, почти наступая ему на пятки, приблизил свою голову
к его голове и, стараясь перекричать шум шторма, крикнул:
- Пришло ли хоть слово?
Он был умен, этот шофер. Не убыстрил и не замедлил своих шагов и не
обернулся, только едва заметно покачал головой.
- Проклятье! - крикнул я. - Вы звонили? Он снова покачал головой. На
этот раз я увидел в его кивке нетерпение, но подумав, чем он рискует, не
мог упрекнуть его. У него действительно было очень мало шансов услышать
или узнать что-либо, ведь Лэрри все время крутился вокруг него, размахи-
вая своим огромным пистолетом. Крутился с той самой минуты, как Кеннеди
появился на буровой вышке.
- Мне необходимо переговорить с вами, Кеннеди! - крикнул я.
На этот раз он тоже услышал меня: кивок был едва заметен, но я уловил
его.
Мы наконец-то перешли на другую сторону палубы, прошли в тяжелую за-
пирающуюся на скобу дверь и сразу же очутились в совершенно ином мире.
