Сумрак комнаты как нельзя лучше соответствовал настроению
сидящих за столом. Они ели молча, низко опустив головы, не
глядя друг на друга. То, что произошло предыдущей ночью,
растревожило всех,, но особенно Рейнольдса и Гроувса, на лицах
которых застыло выражение негодования и скорби по убитому
Саундерсу. Они так и не притронулись к еде.
Довершал невеселую картину более чем скудный утренний
рацион партизанской столовой. Две симпатичные партизанки,
призванные под знамена маршала Тито прямо со школьной скамьи,
поставили перед каждым по тарелке "поленты", весьма
неаппетитного блюда из овсянки, и по стакану ракии, местной
водки, отличающейся резким запахом и необычайной крепостью.
Миллер поковырял ложкой в тарелке без всякого энтузиазма.
-- Ну, ну,--пробурчал он себе под нос.-- Это что-то
новенькое.
-- Больше ничего нет,-- извиняющимся тоном сказал Брозник.
Он опустил ложку и отодвинул от себя тарелку.-- Кусок в горло
не лезет. Подумать только! Все подходы к лагерю охраняются, и
тем не менее убийца оказался здесь. Может быть, ему и не
пришлось обходить посты, может быть, он уже находился в лагере?
Предатель среди нас, и я бессилен его обнаружить! Просто в
голове не укладывается.
Все молчали и избегали смотреть на Брозника, по тону
которого легко угадывалось его подавленное состояние. Андреа, с
аппетитом опустошивший свою тарелку, с сожалением смотрел на
нетронутые тарелки Рейнольдса и Гроувса. Перевел вопросительный
взгляд на сержантов. Они кивнули, Андреа протянул руку и
передвинул тарелки к себе. В мгновенье ока они остались
пустыми. Рейнольдс и Гроувс смотрели на Андреа, широко раскрыв
глаза, не столько потрясенные непритязательностью его вкуса,
сколько неспособные понять, как может человек с таким аппетитом
поглощать пищу всего несколько часов спустя после убийства
одного из своих товарищей. Миллер тоже посмотрел на Андреа с
нескрываемым ужасом и, попробовав еще немного своей "поленты",
отложил ложку, брезгливо сморщив нос. Он с удивлением отметил,
как Петар неловко орудовал ложкой, не снимая с плеча гитары.
-- Он что -- никогда не расстается с этой проклятой
гитарой? -- с раздражением спросил Миллер.
-- Бедняжка,-- тихо сказал Брозник.-- Так мы его зовем.
Слепой бедняжка. Он с гитарой не расстается, всегда ее с собой
носит. Даже спит с ней, разве вы не обратили внимания этой
ночью? Ему эта гитара дороже жизни. Несколько недель тому назад
один из наших парней, шутки ради, попробовал отнять ее у него.
Так Петар, не смотрите, что слепой, чуть его не убил!
-- Ему, должно быть, медведь на ухо наступил,-- заметил
Миллер.-- Более расстроенной гитары я в жизни не слышал.
Брозник слегка улыбнулся.
-- Согласен. Но неужели вы не понимаете? Он ощущает ее
близость. Она принадлежит только ему. Это все, что у него
осталось в мире кроме мрака и пустоты. Наш бедняжка.
-- По крайней мере, мог бы ее настроить,-- пробурчал
Миллер.
-- Я понимаю ваши благие намерения, мой друг. Вы хотите
отвлечь нас от тяжелых мыслей, но, к сожалению, это невозможно.
-- Брозник повернулся к Меллори. -- Как невозможно и то, что вы
задумали, -- освободить захваченных связных и нейтрализовать
немецкую контрразведку. Это безумие, чистой воды безумие!
Меллори махнул рукой.
-- Взгляните на себя. Провианта нет. Пушек нет. Транспорта
нет. Есть винтовки, но к ним нет патронов. Нет лекарств. Танков
нет, самолетов. Надежды нет, а вы продолжаете борьбу. Разве это
не безумие?
-- Ну что ж.-- Брозник улыбнулся, подвинул к Меллори
бутылку ракии. Подождал, пока он нальет себе стакан.-- Выпьем
за безумцев!
-- Я только что беседовал с майором Стефаном на западном
перевале,-- сказал генерал Вукалович,-- Он считает, что мы все
сошли с ума. Что вы на это скажете, полковник Ласло?
Человек, лежащий в укрытии рядом с Вукаловичем, опустил
бинокль. Это был загорелый здоровяк средних лет с потрясающими
иссиня-черными усами, как будто намазанными гуталином.
Задумавшись на мгновение, он сказал:
-- Он, без сомнения, прав, генерал.
-- Ваш отец -- чех,-- возразил Вукалович.-- А ведь чехи
всегда отличались благоразумием.
-- Он родом с Высоких Татр,-- объяснил Ласло.-- А там все
сумасшедшие.
Вукалович улыбнулся, поудобней устроился и, подняв к
глазам бинокль, начал внимательно осматривать местность сквозь
расщелину в камнях.
Метрах в пятидесяти от них каменистый горный склон
переходил в узкое, не более ста метров в ширину, покрытое
травой плато. Эта зеленая полоска протянулась с запада на
восток, насколько хватало глаз. С юга плато крутым обрывом
спускалось к широкой и быстрой реке. Вода в реке была
специфического бело-зеленого цвета, столь характерного для
альпийских рек. Зеленоватая ледяная вода здесь и там вскипала
белыми бурунами. Прямо напротив того места, где лежали
Вукалович и Ласло, река была перегорожена мостом --
внушительной стальной конструкцией, покрашенной в те же
бело-зеленые цвета. На той стороне реки, к югу от берега,
полого поднимался поросший травой склон, дальше, метров через
пятьдесят, вставал густой сосновый лес. На опушке леса, под
кронами сосен, можно было различить тускло поблескивающие
силуэты танков. Дальше за лесом возвышались величественные
горные вершины, покрытые ослепительно сверкающим под ярким
солнцам снегом. Вукалович опустил бинокль и тяжело вздохнул.
-- Как вы думаете, сколько там может быть танков?
-- Сам бы хотел знать.-- Ласло виновато развел руками.--
Может, десять, а может, и двести. Представления не имеем. Мы
посылали разведчиков. И не раз. Но они не вернулись. Возможно,
их снесло течением, когда они пытались перебраться через
Неретву.-- Он взглянул на Вукаловича и задумался.-- Вы не
знаете, откуда немцы готовят атаку: со стороны западного
перевала, через ущелье Зеницы или здесь, через мост?
Вукалович отрицательно покачал головой.
-- Но вы полагаете, что ждать осталось недолго?
-- Совсем недолго.-- Вукалович в сердцах стукнул кулаком
по земле.-- Неужели невозможно уничтожить этот чертов мост?
-- Пять раз его бомбили,-- мрачно сказал Ласло.-- На
сегодняшний день сбито двадцать семь самолетов. Вдоль Неретвы
установлено две сотни зениток, а ближайшая база "мессершмиттов"
всего в десяти минутах лету. Радары немецкой береговой охраны
ловят английских бомбардировщиков, как только они появляются
над побережьем. А когда они долетают сюда, "мессершмитты" уже
тут как тут. Кроме того, не забывайте, что мост с двух сторон
упирается в скалы.
-- То есть годится только прямое попадание?
-- Прямое попадание в цель семи метров шириной с высоты в
три тысячи метров практически невозможно. К тому же цель так
умело замаскирована, что вы и с земли не обнаружите ее уже с
пятисот метров. Дважды невыполнимая задача.
-- Мы тоже не сможем его взорвать,-- уныло сказал
Вукалович.
-- Не сможем. Последнюю попытку мы предприняли позапрошлой
ночью.
-- Вы пытались взорвать мост? Но ведь я приказал вам не
рисковать попусту.
-- Вы посоветовали не рисковать, но я все думаю, что мне
виднее. Они начали стрелять осветительными ракетами, когда наши
отряды были еще на середине плато. Ну и началось...
-- Можете не продолжать,-- перебил его Вукалович.-- Какие
потери?
-- Мы положили полбатальона.
-- Полбатальона! А скажите мне, дорогой Ласло, что вышло
бы в самом невероятном случае, доберись ваши люди до моста?
-- У них были толовые шашки и ручные гранаты...
-- А петард не было случайно? -- горько съязвил
Вукалович.-- Пригодились бы для фейерверка. Этот мост сделан из
стали и покоится на железобетонных опорах, приятель! Вам нечего
было и пытаться!
-- Так точно, генерал,-- Ласло отвел глаза.-- Наверное,
вам придется отстранить меня от командования отрядом.
-- Думаю, да.-- Вукалович внимательно посмотрел на усталое
лицо полковника.-- И я наверняка бы сделал это, если бы не одно
обстоятельство.
-- Какое именно?
-- Все имеющиеся в моем распоряжении командиры такие же
сумасшедшие, как вы. А если немцы начнут атаку, скажем, этой
ночью?
-- Будем стоять до последнего. Мы -- югославы, и нам
отступать некуда. Другого выхода нет.
-- Нет другого выхода? Две тысячи человек с допотопными
винтовками, изможденные и голодные, почти без боеприпасов
против, может быть, двух образцовых немецких бронетанковых
дивизий. И вы собираетесь драться. Никогда не поздно сдаться,
вы меня понимаете...
Ласло улыбнулся.
-- При всем моем уважении к вам, генерал, должен заметить,
что сейчас не время для шуток. Вукалович похлопал его по плечу.
-- Мне тоже не смешно. Собираюсь посетить северо-восточные
укрепления, в районе плотины. Посмотрим, насколько безумен
полковник Янци. Кстати, полковник!
-- Слушаю вас.
-- Если начнется атака, я могу отдать приказ об
отступлении.
-- Отступление?
-- Не сдача, а отступление. За которым, будем надеяться,
лежит путь к победе.
-- Я уверен: генерал знает, что говорит.
-- Генерал не знает.-- Не обращая внимания на немецких
снайперов на том берегу Неретвы, Вукалович поднялся во весь
рост.
-- Когда-нибудь слышали о некоем капитане Мел-лори? Кейт
Меллори -- новозеландец, это имя вам ни о чем не говорит?
-- Нет,-- быстро сказал Ласло. Помедлил, потом добавил:
-- Хотя постойте... Не тот ли это парень, который лазил по
горам?
-- Тот самый. Хотя, как мне дали понять, это не
единственное его занятие.-- Вукалович почесал подбородок.--
Если то, что я слышал о нем, правда, то его без сомнения можно
назвать весьма одаренным человеком.
-- А причем здесь этот вундеркинд? -- с любопытством
спросил Ласло.
-- Дело вот в чем,-- Вукалович вдруг посерьезнел, даже
погрустнел.-- Когда все идет прахом и не остается последней
надежды, всегда есть единственный в мире человек, который может
тебе помочь. Ты можешь не знать, кто он, где он, но он
обязательно существует. Во всяком случае, так говорят.
-- Совершенно верно,-- вежливо согласился Ласло.-- Но Кейт
Меллори причем?
-- Перед сном буду молиться за него. Вам тоже советую.
-- Слушаюсь. А за нас можно помолиться?
-- Тоже неплохая мысль,-- сказал Вукалович.
Поросшие лесом склоны холма, подступающего к лагерю майора
Брозника, крутые и скользкие. Подъем был нелегким, копыта
лошадей скользили, приходилось напрягать все силы, чтобы
удержаться в седле. Однако неудобства ощущали далеко не все
всадники. Партизанам, сопровождавшим группу Меллори, подобный
подъем был не в новинку, они чувствовали себя в седле, как
дома. Мерно попыхивающий своей мерзкой сигарой, Андреа тоже,
по-видимому, не испытывал затруднений в отличие от своих
товарищей. Эта деталь, подмеченная Рейнольдсом, лишний раз
подкрепила зреющие в его душе мрачные подозрения. Он не
сдержался:
-- Ваше недомогание за ночь как рукой сняло, полковник
Ставрос, сэр!
-- Зовите меня Андреа.-- Он вынул сигару изо рта.-- У меня
бывают сердечные приступы. Как приходят, так и уходят.-- Сигара
водрузилась на прежнее место.
-- Это уж точно,-- тихо пробурчал Рейнольдс и в очередной
раз подозрительно обернулся назад.-- Где же, черт возьми,
Меллори?
-- Где же, черт возьми, капитан Меллори,-- поправил
Андреа.
-- Пусть так, но где он?
-- У руководителя экспедиции множество обязанностей,--
сказал Андреа.-- За многим надо присмотреть. Вероятно, этим он
