не были нужны, уши поставляли всю необходимую информацию. Звук
приближающихся шагов вдруг прекратился и сменился тяжелым
дыханием наклонившегося над ним человека.
Миллер дождался, пока четник дыхнул ему прямо в лицо, и
только тогда открыл глаза. Рыжая борода почти касалась его
носа. В одно мгновенье раскинутые руки Миллера взметнулись и
крепко сомкнулись на горле застигнутого врасплох четника.
Андреа бесшумно появился из-за дерева, уже замахнувшись
"шмайссером". Второй четник, рванувшийся на помощь товарищу,
краем глаза заметил Андреа и инстинктивно вскинул руки,
защищаясь от удара. С таким же успехом он мог подставить под
опускающийся автомат пару соломинок. Андреа скривился от силы
удара, отбросил автомат в сторону и, выхватив из-за пояса нож,
навалился на того, который все еще трепыхался в железных
объятиях Миллера.
Наконец, Миллер отряхнул снег и оглядел трупы. Неожиданно
его чем-то привлек рыжебородый. Подошел ближе и потянул за
бороду. Она осталась у него в руках, оголив чисто выбритое лицо
с безобразным шрамом от угла рта до самого уха.
Андреа и Миллер молча переглянулись. Затем оттащили трупы
подальше от тропинки и забросали сосновыми ветками. Андреа
аккуратно замел все следы. Он знал, что через какой-нибудь час
снег надежно укроет все плотным ковром. Он подобрал сигару, и
они, не оглядываясь, зашагали вверх по тропе.
Если бы они и оглянулись, то все равно не заметили бы
прятавшегося за стоящим в отдалении деревом человека. Дрошный
появился на дороге как раз в тот момент, когда Андреа кончал
заметать следы. Смысл происходящего был вполне ясен.
Он подождал, пока Андреа и Миллер скроются из виду,
постоял еще пару минут для верности и заспешил вслед. На его
смуглой бандитской физиономии застыло выражение удивления и
беспокойства. Он дошел до сосны, где четников ждала засада,
быстро осмотрелся и углубился в лес по дорожке, заметенной
Андреа. Удивление на его лице уступило место беспокойству,
которое, в свою очередь, перешло в мрачную уверенность.
Он откинул в сторону ветки и, скорбно опустив плечи, долго
смотрел на застывшие в неестественных позах тела своих
товарищей. Потом выпрямился и повернул голову в сторону дороги,
по которой ушли Андреа и Миллер. Его тяжелый взгляд не сулил
ничего хорошего.
Андреа и Миллер долго взбирались вверх, пока на очередном
повороте тропинки не услышали доносящиеся сверху приглушенные
звуки расстроенной гитары. Андреа замедлил шаг, с сожалением
выбросил в снег сигару, наклонился и схватился за правый бок.
Миллер бережно взял его за локоть,
Вскоре они увидели своих. Те продвигались медленно.
Глубокий снег и все круче взбирающаяся вверх тропа делали свое
дело. Рейнольдс оглянулся в который уже раз и заметил Андреа с
Миллером. Он крикнул Меллори, тот приказал всем остановиться и
подождать отставших. Когда они поравнялись с остальными,
Меллори участливо спросил у Андреа:
-- Лучше не стало?
-- Долго еще идти? -- хрипло осведомился тот.
-- Не больше мили.
Андреа ничего не ответил. Он опустил голову и тяжело дышал
с несчастным видом больного человека, которому предстоит еще
полтора километра карабкаться в гору по глубокому снегу.
Саундерс, с двумя рюкзаками за спиной, подошел к Андреа и
деликатно произнес:
-- Вам будет легче, если...
-- Я знаю.-- Андреа горько улыбнулся, снял с плеча автомат
и протянул его Саундерсу.-- Спасибо, сынок.
Петар продолжал тихо перебирать струны своей гитары,
наполняя мрачный лес потусторонними звуками. Миллер перевел
взгляд с него на Меллори:
-- Зачем здесь музыка?
-- Вероятно, это пароль Петара.
-- Как говорил Нойфельд? Никто пальцем не тронет нашего
певца?
-- Что-то вроде этого.
Они тронулись в путь. Меллори пропустил остальных вперед
и, оставшись рядом с Андреа, посмотрел на него, как бы оценивая
его физическое состояние. Андреа поймал его взгляд и едва
заметно кивнул. Меллори отвел глаза.
Через пятнадцать минут их остановили трое как из-под земли
появившихся часовых. Они возникли так неожиданно, что даже
Андреа, будь у него автомат, ничего бы не смог поделать.
Рейнольдс тревожно обернулся к Меллори. Тот улыбнулся и покачал
головой.
-- Все в порядке. Это партизаны -- видите у них звезды на
фуражках. Просто сторожевой пост на одной из главных дорог.
Так и оказалось. Мария быстро сказала чтото одному из
солдат, тот кивнул и пошел вперед по тропинке, жестом приглашая
следовать за ним. Остальные двое остались на месте. Они не
сводили глаз с Петара и крестились каждый раз, когда он
прикасался к своей дребезжащей гитаре. "Нойфельд был прав,
когда говорил о суеверном страхе, с которым относятся местные
жители к слепому певцу и его сестре",-- подумал Меллори.
Они были в партизанском лагере через десять минут.
Удивительно, насколько этот лагерь походил на лагерь гауптмана
Нойфельда. Те же деревянные бараки, сгрудившиеся посреди поляны
в окружении высоких сосен. Партизан сказал Марии несколько
слов, и она обратилась к Меллори, всем своим видом показывая,
насколько ей противно с ним общаться:
-- Мы будем в доме для гостей. Вас ждет командир для
доклада. Солдат покажет вам дорогу.
Партизан кивнул в подтверждение. Меллори последовал за ним
к большому, ярко освещенному бараку. Солдат постучал, открыл
дверь и пригласил войти.
Командир был высокий, худой, темноволосый, с
аристократически тонким лицом, характерным для боснийских
горцев. Он протянул Меллори руку и улыбнулся.
-- Майор Брозник, к вашим услугам. Сейчас уже очень
поздно, но, как видите, мы на ногах. Хотя, честно признаться, я
ожидал вас раньше.
-- Не пойму, о чем вы говорите.
-- Что такое? Вы -- капитан Меллори, верно?
-- Даже не слыхал о таком.-- Меллори пристально смотрел в
глаза Брознику, затем мельком взглянул на конвоира и опять
перевел взгляд на Брозника. Брозник на мгновенье нахмурился, но
потом лицо его прояснилось. Он сказал что-то солдату, тот
повернулся и вышел. Меллори протянул руку.
-- Капитан Меллори. Прошу простить меня, майор Брозник, но
я настаиваю на конфиденциальности нашей беседы.
-- Вы никому не доверяете? Даже здесь, в моем лагере?
-- Никому.
-- Даже своим людям?
-- Я не доверяю им, чтобы не ошибиться. Я не доверяю себе,
чтобы не ошибиться. Наконец, я не доверяю вам, чтобы не
ошибиться.
-- Объяснитесь,-- в голосе Брозника, как и во взгляде,
почувствовался холодок.
-- У вас не пропадали двое партизан, один с рыжей бородой,
другой с черной? У рыжебородого глаз косит и на лице шрам ото
рта до уха? Брозник подошел к нему вплотную.
-- Что вам о них известно?
-- Так вы их знаете?
Брозник кивнул и тихо произнес:
-- Они погибли в бою. Месяц назад.
-- Вы нашли их тела?
-- Нет.
-- Вам бы это не удалось. Они перешли к четникам.
-- Но они и так были четниками, порвавшими с прошлым.
-- Значит, они порвали с ним еще раз. Они следили за нами
сегодня. По приказу капитана Дрошного. Я приказал убить их.
-- Вы... приказали... их убить?
-- Послушайте,-- устало сказал Меллори.-- Если бы они
оказались здесь, а они, без сомнения, собирались здесь
появиться вскоре после нашего прихода, мы бы их не узнали, а вы
-- встретили бы с распростертыми объятиями, как героев, которым
удалось бежать из плена. Они бы доносили о каждом нашем шаге.
Даже если бы мы их узнали и предприняли соответствующие меры,
здесь наверняка нашлись бы другие четники, которые
незамедлительно поставили бы в известность своих хозяев.
Поэтому мы предпочли избавиться от них без лишнего шума, в
укромном месте, хорошенько припрятав трупы.
-- Среди моих людей четников нет. Меллори сухо заметил:
-- Редкий фермер, открыв мешок и увидев два гнилых яблока
сверху, поручится, что больше ни одного в мешке нет.-- Меллори
улыбнулся, чтобы смягчить впечатление от своих слов, и
продолжил как ни в чем не бывало: -- Итак, майор, гауптману
Нойфельду потребовалась кой-какая информация.
Сказать, что гостиница по праву носила столь громкий
титул, было бы, мягко говоря, преувеличением. Под хлев для
особо малоценных домашних животных эта хижина еще с грехом
пополам сгодилась бы, однако для ночлега людей ей явно
недоставало того, что в современном цивилизованном мире
именуется элементарными удобствами. Даже древним спартанцам
здешняя обстановка не показалась бы слишком шикарной. Один
дощатый стол, одна скамья, догорающий камин и земляной пол.
В комнате было шесть человек -- трое стояли, один сидел,
двое растянулись на бугристом полу. Петар, на этот раз один,
без сестры, сидел на полу, обхватив руками гитару, и глядел
невидящим взором в сторону догорающего очага. Андреа с явным
удовольствием устроился на полу в спальном мешке, подложив руку
под голову, и пыхтел особенно зловонной сигарой. Миллер,
полулежа, углубился в потрепанный томик стихов. Рейнольдсу и
Гроувсу тоже не спалось. Они стояли у окна и бесцельно
рассматривали тускло освещенную территорию лагеря. Когда
Саундерс распаковал свой передатчик и двинулся к двери, они
обернулись в его сторону.
С тоской в голосе Саундерс произнес:
-- Спокойной ночи.
-- Спокойной ночи? -- Рейнольдс вопросительно вскинул
брови.-- Куда это ты собрался?
-- В соседний барак. Там у них радисты. Надо отстучать
радиограмму в Термоли. Не хочу своим треском мешать вам спать.
Саундерс вышел. Гроувс подошел к столу, сел и задремал,
подперев голову рукой. Рейнольдс остался стоять у окна. Он
видел, как Саундерс подошел к двери соседнего темного барака и
открыл ее. В окне вспыхнул свет.
Одновременно на снегу появилась длинная узкая полоска
света от приоткрывшейся двери майора Брозника. В проеме
появился силуэт Меллори. В руках он держал что-то похожее на
листок бумаги. Затем дверь закрылась, и Меллори направился к
радиобараку.
Внезапно Рейнольдс застыл и напряг зрение до предела. Не
успел Меллори сделать несколько шагов, как на его пути,
появившись из-за угла барака, возникла темная фигура.
Инстинктивно Рейнольдс потянулся к кобуре, но сразу опустил
руку. Что бы ни сулила эта неожиданная встреча, опасности для
жизни Меллори она не представляла. У Марии не было оружия, в
этом Рейнольдс был твердо уверен. В том, что именно Мария
неожиданно возникла на пути Меллори, не было сомнений.
Не веря своим глазам, Рейнольдс прижался лицом к оконному
стеклу. Не менее двух минут он наблюдал, как девушка, столь
откровенно выражавшая свою ненависть к Меллори все это время,
влепившая ему такую смачную пощечину при первой же встрече,
теперь оживленно и дружески с ним беседовала. Это было такой
неожиданностью для Рейнольдса, что он впал в состояние транса.
Однако это состояние покинуло его окончательно, когда он
увидел, как Меллори дружеским жестом обнял девушку за плечо и
она не предприняла попытки сбросить его руку. Объяснить это
было просто невозможно. Ничего хорошего подобная ситуация не
сулила. Рейнольдс обернулся и жестом подозвал Гроувса к окну.
Гроувс не заставил себя ждать, но к этому времени Марии уже и
след простыл. Меллори в одиночестве направлялся в сторону
барака радистов все с тем же листом бумаги в руке. Гроувс
вопросительно взглянул на Рейнольдса.
-- Они стояли рядом,-- зашептал Рейнольдс.-- Меллори и
