полей и уже видели смутные очертания цитадели. До нее была
всего-то миля, так что Лука поднапутал.
Группа проходила мимо какой-то заброшенной халупы,
обмазанной глиной. Неожиданно раздался голос Миллера -- впервые
с тех пор, как трое покинули городскую площадь.
-- Хана мне, шеф. -- Голова Дасти упала на грудь, дышал он
с усилием. -- Каюк старому Миллеру, ноги совсем не держат.
Может, зайдем в эту халупу, передохнем, а, шеф?
Мэллори удивленно взглянул на янки. Хотя и у него самого
ноги отваливались, кивнул неохотно. Дасти не из тех, кто станет
придуриваться.
-- Хорошо, Дасти. Минута-другая отдыха будет кстати, --
ответил он. Переведя свои слова Панаису, первым вошел в халупу,
за ним с сетованиями тащился янки. Старость, дескать, не
радость. На ощупь добравшись до неизменного топчана,
новозеландец устало сел и закурил. Миллер зачем-то трогал
землебитные стены, ощупывая их ладонями.
-- А ты чего не садишься? -- удивленно спросил Мэллори. --
Разве мы не за тем зашли сюда, чтоб сделать перекур?
-- Нет, шеф, не за тем, -- растягивая слоги, ответил
Дастн. -- Дешевый трюк, чтоб заманить вас сюда. Хочу показать
несколько вещественных доказательств.
-- Какие еще к бесу доказательства? Что ты там мелешь?
-- Попрошу выслушать меня, капитан Мэллори, -- сухо
произнес янки. -- Ваше время я трачу не зря, могу поручиться.
-- Ну, хорошо, -- ответил озадаченно Мэллори, хотя его
доверие к янки ничуть не поколебалось. -- Делай, как знаешь.
Только не тяни резину.
-- Благодарю вас, командир. -- Официальный тон трудно
давался Миллеру. -- Много времени мне не понадобится. Тут
должна быть лампа или свечка. Ты же сам говорил, островитяне
всегда оставляют огонь, даже если не живут в доме.
-- Этот обычай уже сослужил нам службу. -- Заглянув под
топчан, Мэллори включил фонарь и выпрямился: там лежали две или
три свечи.
-- Нужен свет, шеф. Окон здесь нет. Я проверил.
-- Зажги пока одну свечу, а я выйду и погляжу, не
просвечивает ли в щели, -- ответил капитан, недоумевая, зачем
все это Миллеру надо. Он догадывался: янки не хочет, чтобы он
задавал лишние вопросы. Правда, спокойная уверенность Дасти
делала излишним неуместное любопытство. Меньше чем через минуту
Мэллори вернулся. -- Снаружи не видно ничего, -- сообщил он.
-- Вот и лады. Спасибо, шеф. -- Миллер зажег вторую свечу.
Сбросив с плеч рюкзак, положил его на топчан. Постоял рядом.
Взглянув на часы, потом на Миллера, Мэллори напомнил:
-- Ты хотел показать какие-то там вещественные
доказательства.
-- Было дело. Я толковал насчет трех вещественных
доказательств. -- Порывшись в рюкзаке, янки вынул черную
коробочку чуть поменьше спичечной. -- Вещдок номер один.
-- Что это? -- Мэллори удивленно поглядел на нее.
-- Взрыватель с часовым механизмом, -- Миллер стал
отвинчивать заднюю крышку. -- Не люблю работать с этими
хреновинами. Чувствуешь себя этаким революционером, закутанным
в плащ, с усищами, как у Луки, в руках бомба с дымящимся
фитилем. Но фитиль -- штука надежная. -- Сняв крышку, Дасти
посветил фонарем. -- А вот этот взрыватель ни к черту не
годится. Выведен из строя, -- добавил он негромко. Часовой
механизм исправен, а контактный рычаг отогнут назад. Механизм
будет тикать хоть до второго пришествия, но от него даже шутиха
не загорится.
-- Какого черта...
-- Вещдок номер два, -- продолжал Миллер, словно не слыша
капитана. Открыв коробку с детонаторами, бережно извлек капсюль
из фетрового гнезда, выложенного ватой, и поднес его к самым
глазам. Потом поглядел на Мэллори. -- Гремучая ртуть, шеф.
Всего семьдесят семь гранов, но пальцы оторвет напрочь. И
притом страшно чувствительное устройство. Легкий щелчок, и
взорвется. -- Янки разжал пальцы, и капсюль упал на пол.
Инстинктивно зажмурясь, Мэллори отпрянул, когда американец изо
всей силы топнул по капсюлю тяжелым каблуком. Однако взрыва не
последовало. -- Тоже ни к черту не годится, верно, шеф? Ставлю
сто против одного, что и остальные не лучше. -- Он извлек из
кармана пачку сигарет, закурил, посмотрел, как вьется дымок у
пламени свечи, и затем убрал в карман пачку.
-- Ты хотел еще что-то показать мне, -- негромко заметил
Мэллори.
-- Да, я хотел показать тебе и еще кое-что, -- голос Дасти
прозвучал ласково, но по спине у Мэллори пробежал холодок. -- Я
хотел тебе показать шпиона, предателя, самого злобного,
хитрозадого и двуличного убийцу и мерзавца, какого только видел
свет. -- Достав из кармана пистолет с глушителем, янки крепко
сжимал его в руке, целясь Панаису прямо в сердце. Дасти
продолжал еще спокойнее, чем до этого: -- Иуда Искариот в
подметки не годится нашему приятелю. Снимай куртку, Панаис.
-- Какого черта? Спятил ты, что ли? -- В голосе капитана
прозвучали раздражение и растерянность. Новозеландец шагнул
было к нему, но наткнулся на крепкую, точно из железа, руку
Миллера. -- Что за чушь ты несешь, черт тебя побори? Он и
английского-то не знает!
-- А может, все-таки знает? Почему ж он пулей выскочил из
пещеры, когда Кейси сказал, что ему послышались какие-то
звуки?.. Почему он первый драпанул из рощи? Ты же отдавал
распоряжения по-английски! Сними-ка куртку, Иуда, а то руку
прострелю! Даю две секунды.
Мэллори хотел было, схватив янки за плечи, повалить его
наземь, но тут увидел лицо Панаиса: зубы оскалены, в угольных
глазах смертельная ненависть -- того и гляди убьет. Столько
злобы на лице человека Мэллори не видел еще ни у кого. В
следующее мгновение ненависть сменилась выражением боли и
изумления, когда пуля тридцать второго калибра впилась чуть
пониже плеча предателя.
-- Через две секунды вторую руку прострелю, -- деревянным
голосом сказал Миллер. Но Пацане уже срывал с себя куртку, не
спуская с Миллера глаз, враз потемневших от звериной ненависти.
Увидев этот взгляд, Мэллори поежился и посмотрел на Миллера.
Бесстрастность -- вот что было написано на лице американца.
Бесстрастность. Мэллори снова почувствовал озноб, сам не зная,
почему.
-- Отвернись, -- пистолет не дрогнул в руках янки. Панаис
медленно отвернулся. Миллер шагнул вперед, ухватился за
воротник его черной рубахи и рывком сорвал ее.
-- Кто бы мог подумать? -- протянул Миллер. -- Вот чудеса!
Помнишь, шеф, Лука нам рассказывал, будто этого типа публично
пороли немцы на Крите? Пороли до тех пор, пока не обнажились
ребра. И спина, дескать, превратилась в сплошную рану.
Взглянув на спину грека, капитан промолчал. Он был в
растерянности. Все прежние его представления о Панаисе
рассыпались словно карточный домик. На смуглой гладкой коже
грека он не увидел ни царапины, ни даже пятнышка.
-- Заживает, как на собаке! -- съязвил Миллер. -- Только
такой олух, как я, у которого мозги набекрень, мог додуматься,
что этот достойный патриот был немецким агентом на Крите,
членом "пятой колонны". Когда он стал немцам не нужен, его
доставили ночью на катере на остров Навароне. Как же, пороли
его! На тузике добрался до острова, как бы не так! Врет он, как
сивая кобыла. -- Презрительно скривив рот, Миллер спросил: --
Хотел бы я знать, сколько сребреников он получил на Крите, пока
его не раскусили?
-- Черт побери, старик! Нельзя же убивать человека только
потому, что он где-то поднаврал! -- возразил капитан. Странное
дело, он не испытывал той убежденности, которая слышалась в его
голосе. -- Сколько бы у нас осталось союзников, если 6...
-- Так тебе мало доказательств? -- Миллер взмахнул
пистолетом. -- Заверни-ка левую штанину, Искариот. Даю еще две
секунды.
Панаис тотчас повиновался. Черные, полные ненависти глаза
не отрывались от Миллера. Грек засучил штанину до колена.
-- Повыше!.. Вот так, мой дружочек, -- подбодрил его
Миллер. -- А теперь сними повязку. -- Помолчав, Миллер
сокрушенно покачал головой. -- Какая страшная рана, шеф! Просто
ужас!
-- Кажется, теперь я понимаю, что к чему, -- задумчиво
произнес Мэллори, не увидев на смуглой мускулистой ноге ни
царапины. -- Но почему ты считаешь его предателем?
-- Да потому! Есть, по крайней мере, четыре причины
подозревать его. Молодчик этот -- гад ползучий. Ни одна
порядочная змея не подползла бы к нему и на милю. Хитрый,
мерзавец! Прикинулся раненым, чтоб спрятаться в пещере у
Чертова пятачка, когда мы вчетвером отбивались возле рощи от
егерей.
-- Почему? Боялся, что его ранят?
-- Черта с два. Этот гад ничего не боится. Спрятался,
чтобы оставить записку. Да и потом, притворясь, будто бинтует
ногу, оставил записку где-нибудь на видном месте. В ней,
наверно, сообщил, что мы выйдем из пещеры в таком-то и таком-то
месте. Вдобавок он попросил фрицев выслать нам навстречу
соответствующую делегацию. Вот они ее и выслали. Помнишь? Это
их машину мы угнали, чтоб добраться до города... Вот когда я
впервые стал приглядываться к нашему приятелю: после того, как
он отстал от нас, но вскоре догнал. Слишком уж быстро для
человека с раненой ногой. Но окончательно я убедился, кто он
таков, только сегодня вечером, когда открыл ранец...
-- Ты назвал только две причины, -- напомнил Мэллори.
-- Дойдем и до остальных. Вот третья. Он мог отстать, как
только покажется впереди встречающая нас "делегация". Этот
Искариот не собирался отбросить копыта прежде, чем получит свои
сребреники. И -- четвертая причина: помнишь душещипательную
сцену, когда он умолял оставить его в пещере, по которой мы
выходили? Думаешь, он собирался пожертвовать своей шкурой ради
нас?
-- Хочешь сказать, он собирался показать немцам дорогу?
-- Ну да, нас заложить. Но не вышло, вот он и расстроился.
Я еще не совсем был уверен, что он шкура, хотя и сильно
подозревал. Не знал, что он еще выкинет, потому и врезал ему
как следует, когда мы чуть не напоролись на дозор, который
поднимался по склону.
-- Ясно, -- проронил Мэллори. -- Вот теперь ясно. -- Он в
упор взглянул на капрала. -- Надо было предупредить меня. Чего
же ты...
-- Я хотел, но не было возможности, шеф. Этот малый все
время крутился рядом. С полчаса назад, когда началась стрельба,
я совсем было собрался сообщить. что и как...
Мэллори понимающе кивнул.
-- Но как ты его раскусил, Дасти?
-- Дело в можжевельнике, -- объяснил Миллер. -- Помнишь,
Турциг сказал, что нас выдал запах можжевельника?
-- Но ведь так оно и было. Мы жгли можжевельник.
-- Верно. Но обер-лейтенант сказал, что учуял запах,
находясь на горе Костос. А весь день напролет ветер дул со
стороны Костоса.
-- Господи, -- прошептал Мэллори. -- Ну, конечно! И как я
запамятовал?
-- Но фриц точно знал, где мы находимся. С чего бы это?
Что он, ясновидящий? Черта с два. Ему настучал этот наш
приятель. Помнишь, я сказал, что он разговаривал со своими
корешами в Маргарите, когда мы отправились туда за провизией?
-- Миллер с отвращением сплюнул. -- Этот гад меня за нос водил.
Кореша! Они и в самом деле были его приятели, только немецкие!
И харч, который он будто бы спер с кухни коменданта, в самом
деле был оттуда. Пришел, наверно, прямо на кухню и попросил
жратвы. А старый Шкода дал ему еще и собственный чемодан, чтобы
ее туда запихать!
-- Но немец, которого он прикончил, возвращаясь в деревню?
Уверен, это он его и зарезал.
-- Панаис его действительно пришил! -- в голосе Миллера
прозвучала усталая уверенность. -- Что значит лишний труп для
