нашего приятеля?! Небось, наткнулся на этого беднягу в темноте,
вот и пришлось его замочить. Надо было держать фасон. Ведь
рядом был Лука. Нельзя же, чтобы Лука его заподозрил. В случае
чего он мог свалить все на Луку. Ведь в нем нет ничего
человеческого... Помнишь, как его впихнули в комнату Шкоды
вместе с Лукой? Как у него кровища текла из раны в голове?
Мэллори кивнул.
-- Так то был кетчуп. Видно, тоже из кухни коменданта, --
в сердцах сказал Миллер. -- Если бы Шкоде не удалось ничего
добиться другими способами, у него все равно оставался шанс.
Вот этот самый предатель. Не понимаю, почему он не спросил у
Луки, где взрывчатка.
-- Видно, не знал, что Луке об этом известно.
-- Может, так оно и есть. Зато он знал, как пользоваться
зеркалом. Должно быть, с помощью азбуки Морзе связался с
гарнизоном и сообщил наше местонахождение. Не иначе, шеф! А
нынче утром залез ко мне в рюкзак, выбросил бикфордов шнур,
испортил часовой механизм и детонаторы. Как ему руки не
оторвало, когда он возился с этими игрушками, и где он научился
своему ремеслу?
-- На Крите, -- убежденно сказал Мэллори. -- Немцы
обучили. В их глазах шпион, которого нельзя использовать и как
диверсанта, и гроша ломаного не стоит.
-- А они его ценили, -- тихо сказал Миллер. -- Еще как!
Фрицам будет недоставать своего милого дружка. Этот Искариот
был хитер.
-- Да, был. Но сегодня вечером вышла осечка. Не сообразил,
что кто-то из нас его обязательно заподозрит...
-- Возможно, он и сообразил, -- прервал капитана Миллер.
-- Но он просчитался. Думаю, Лука не ранен. И еще я думаю, что
этот молодчик уговорил Луку и остался вместо него. Ведь Лука
его всегда побаивался. Потом он сходил к своим приятелям,
которые дежурят у ворот крепости, и велел им направить
многочисленный отряд в замок Вигос. Но сперва пострелять для
отвода глаз. Он умеет пустить пыль в глаза, наш преданный друг.
Потом он пересек площадь, забрался на крышу и стал ждать
удобного момента, чтобы подать сигнал своим приятелям: как
только мы войдем в дом через черный ход. Но Лука забыл
предупредить его, что мы должны встретиться на крыше, а не
внутри дома. Этот приятель сидит на крыше и смотрит во все
глаза, поджидая нас. Ставлю десять против одного, что у него в
кармане фонарь.
Взяв куртку Панаиса, капитан поспешно обыскал карманы.
-- Так оно и есть.
-- Ну вот, видишь. -- Миллер зажег сигарету, наблюдая, как
горит спичка, едва не обжигая ему пальцы, потом уставился на
Панаиса. -- Ну и что ты ощущаешь, Панаис, зная, что умрешь?
Теперь ты представляешь, каково было всем тем беднягам, которых
ты погубил. И парням на Крите, и воздушным и морским
десантникам, которые погибли только потому, что считали тебя за
своего. Как ты себя чувствуешь, Панаис?
Панаис ничего не ответил. Зажимая левой рукой рану, он
безуспешно пытался остановить кровь. Он неотрывно смотрел на
янки мрачным взглядом, по-волчьи скаля зубы, с ожесточенным
лицом. Страха в нем не было и следа. Мэллори напрягся, готовый
дать отпор предателю, если тот предпримет последнюю отчаянную
попытку постоять за себя. Ведь Панаис обязательно предпримет
такую попытку. Но когда капитан взглянул на Миллера, то понял,
что ничего такого не произойдет. В облике американца было
что-то неизбежное и неумолимое: каменная неподвижность руки с
пистолетом и взгляда исключала даже мысль, а не то что
возможность такой попытки.
-- Подсудимому нечего сказать в свою защиту, -- прозвучал
усталый голос Миллера. -- Наверно, сказать кое-что должен я
сам. Мне надо бы толкнуть речугу и втолковать всем, что сейчас
я и судья, и суд присяжных, и палач... Только мы это опустим.
Что толку разговаривать с покойником... Может, в том, что
произошло, и. нет твоей вины, Панаис. Может, и была на то
причина. Один Бог знает. А я не знаю и знать не хочу! Слишком
много людей погибло из-за тебя. Я убью тебя, Панаис. Убью сию
же минуту. -- Бросив окурок на пол, янки прижал его ботинком.
-- Так ты ничего не хочешь сказать?..
Предателю незачем было говорить. Злоба и ненависть в
черных глазах сказали все. Миллер кивнул, поняв его состояние.
Точно нацелясь, дважды выстрелил в сердце Панаису. Задув свечи,
он повернулся спиной и был уже на полпути к двери, когда труп
предателя глухо ударился об пол.
-- Пожалуй, у меня ничего не выйдет, Андреа! -- в отчаянии
произнес Лука, устало откинувшись к стене. -- Ты уж прости.
Узлы слишком туго затянуты.
-- Да ладно, -- Андреа перевернулся и сел, силясь ослабить
путы на ногах и запястьях. -- Хитрые эти немцы. Мокрые веревки
не развяжешь, разве только разрежешь.
А между тем минуты две назад он сумел добраться до веревок
на запястьях Луки и развязал их, дернув несколько раз за них,
своими стальными пальцами. -- Придумаем что-нибудь другое.
Андреа поглядел в противоположный конец комнаты,
освещенной керосиновой лампой, которая стояла возле забранной
решеткой двери. В тусклом ее свете можно было разглядеть Кейси
Брауна. Точно каплун, он был опутан веревкой, пропущенной через
крюк в потолке. Андреа невесело улыбнулся. Снова в плену. И
снова их схватили так же просто и неожиданно, не дав
возможности сопротивляться. Ни один из троих не подозревал о
засаде. Их схватили в верхней комнате замка через какие-то
несколько секунд после окончания сеанса связи с Каиром. Патруль
точно знал, где их искать. Офицер злорадно сообщил им, что
песенка их спета, поведал и о том, какую роль сыграл Панаис.
Теперь стало понятно, почему их застали врасплох. Начальник
патруля дал понять, что и Миллеру с капитаном не избежать
ловушки. Но Андреа и мысли не допускал, что положение их
безнадежно...
Взгляд его шарил по комнате. Ни одна деталь не ускользнула
от его внимания на каменных стенах и полу: ни крючья, ни
вентиляционные колодцы, ни тяжелая зарешеченная дверь. Всякий,
попав в это помещение, решил бы, что это темница, камера для
пыток. Но Андреа доводилось бывать в подобных сооружениях. Дом
называли замком, но на самом деле это башня, окруженная
комнатами помещичьего дома. Давно отправившиеся к праотцам
знатные франки, построившие дом, жили в достатке. Никакая это
не камера, а просто кладовка, где с крюков свешивались мясо и
дичь. Оттого-то они отлично обходились без окон и естественного
освещения...
Освещение! Андреа уставился на чадящую масляную лампу
сузившимися глазами.
-- Лука, -- тихо произнес он. Маленький грек обернулся. --
Сможешь дотянуться до лампы?
-- Наверное, смогу.
-- Сними стекло, -- прошептал Андреа, -- оберни тряпкой:
оно горячее. Осторожно раздави об пол. Стекло толстое.
Осколками разрежешь мои веревки за минуту-две.
Целый миг Лука глядел на него растерянно, затем кивнул. На
связанных ногах зашаркал к лампе, протянул было руку к стеклу,
но тотчас отдернул ее: всего в нескольких футах от него
раздался резкий лязг металла. Лука вскинул голову.
Протяни Луна руку -- он дотронулся бы до ствола винтовки
системы "маузер", который угрожающе торчал между прутьями
дверной решетки. Часовой опять застучал стволом о прутья и
что-то крикнул.
-- Не надо, Лука, -- тихо сказал Андреа спокойным, без
тени разочарования голосом. -- Ступай обратно. Наш друг не
очень-то тобой доволен.
Лука послушно вернулся на прежнее место и снова услышал
гортанный голос, на этот раз чем-то встревоженный. Лязгнуло
железо -- часовой вытащил винтовку из дверной решетки, и сапоги
его торопливо зацокали по каменным плитам коридора.
-- Что это стряслось с малышом? -- прозвучал, как обычно,
невеселый и усталый голос Кейси Брауна. -- Он вроде чем-то
расстроен?
-- Еще бы ему не расстраиваться! -- улыбнулся Андреа. --
Увидел, что руки у Луки не связаны.
-- Так почему же он снова его не связал?
-- Может, он и туго соображает, но совсем не такой лопух,
-- пояснил Андреа. -- Побоялся попасть в ловушку и поэтому
побежал за подмогой.
Почти тотчас же они услышали глухой стук, словно где-то
хлопнули дверью, затем грохот сапог. Наконец зазвенели связкой
ключей, заскрежетал дверной замок, щелкнул, завизжали ржавые
петли, и в помещение, стуча сапогами, вошли два солдата. Видны
были их винтовки, взятые наизготовку. Некоторое время они не
двигались, привыкая к полумраку камеры. Тот, что стоял ближе к
двери, проговорил:
-- Куда это годится, шеф! Стоило их оставить на минуту без
присмотра, как они тут же и вляпались! Вся шайка-- лейка
связана, словно Гарри Гудини [Гарри Гудини (1877-1926) --
американский маг и фокусник, умевшей освобождаться от любых
оков, благодаря чему получил прозвище "Король наручников".
Однажды он велел связать себя, упаковать в ящик, стянув его
затем стальной лентой, и бросить в воду возле Баттери в
Нью-Йорке. Через 59 секунд все увидели его на поверхности воды.
(Прим. пер.)] перед очередным представлением.
Трое узников, ошеломленно уставившись на солдат,
приподнялись. Первым пришел в себя Браун.
-- Давно бы так, -- произнес он. -- Мы уж думали, что вы
так к нам и не заглянете.
-- Он хочет сказать, что мы уже не надеялись больше с вами
увидеться, -- спокойно пояснил Андреа. -- Я тоже. А вы тут как
тут, целые и невредимые.
-- Да, -- кивнул Мэллори. -- А все благодаря Дасти и его
подозрительности. Мы уши развесили, а вот он приглядывался к
Панаису.
-- А где он? -- поинтересовался Лука.
-- Панаис-то? -- Янки неопределенно махнул рукой. -- Мы
его оставили. Беда, можно сказать, с ним приключилась. -- Стоя
возле Брауна, янки старательно пилил веревки, стянувшие раненую
ногу радиста, и при этом насвистывал. Капитан тоже был при
деле: освобождал от пут Андреа, сообщив ему в нескольких словах
о том, что с ними произошло, а взамен услышал столь же сжатый
рассказ о событиях в крепостной башне. Поднявшись на ноги,
Андреа принялся растирать занемевшие руки. Взглянув на Мэллори,
грек произнес;
-- Надоел мне этот свистун, капитан. Свистит фальшиво и,
главное, слишком громко. Часовые услышат...
-- Не переживай за них, -- сурово сказал Маллори. -- Они
никак не ожидали снова встретиться с нами. Бдительность
утратили. -- Взглянув на Брауна, ковылявшего по комнате,
спросил: -- Как нога, Кейси?
-- В порядке, сэр, -- обронил Браун небрежно. -- Я выходил
на связь с Каиром. Докладываю...
-- С докладом придется повременить, Кейси. Нужно живо
сматываться отсюда. Ты здоров, Лука?
-- Я убит горем, майор Мэллори. Ведь он мой
соотечественник, друг, которому я доверял...
-- С этим тоже придется повременить. Двинулись.
-- Слишком уж ты спешишь, -- возразил Андреа. Группа вышла
в коридор, перешагнув через часового, бесформенной грудой
валявшегося на каменных плитах. -- Конечно, если все они в
таком же состоянии, как и этот друг...
-- На этот счет можешь не беспокоиться, -- оборвал его
Мэллори. -- Другое дело -- солдаты в городе. Они, должно быть,
знают, что Панаис или удрал, или мы его прикончили. В любом
случае они наверняка сообразят, что мы непременно бросимся
сюда. Они, верно, уже на полпути к замку, а уж если придут...
-- Он умолк, заметив вдребезги разбитую взрывную машинку и
рацию, валявшиеся в углу. -- Постарались, ничего не скажешь! --
расстроился капитан.
-- Ну и слава Богу, -- возразил Миллер. -- Тащить меньше.
Посмотрел бы, во что превратилась моя спина от этой чертовой
машинки!
-- Сэр! -- схватил капитана за руку Браун, обычно такой
