не пушка, а миномет. А вон там что за хреновина?
-- Тоже миномет, -- пояснил Мэллори. -- Пятиствольный.
Такой наделает делав. Это Nebelwerfer, или "зануда Минни".
Воет, как души грешников в аду. Услышишь -- душа в пятки уйдет,
особенно ночью. Но больше всего надо опасаться вон того...
Шестидюймовый миномет. Почти наверняка будет швырять осколочные
мины. После его работы в пору шваброй и лопатой убирать.
-- Молодец, -- буркнул Миллер. -- Скажи еще что-нибудь
веселенькое. Но в душе он был признателен новозеландцу за то,
что тот отвлек от терзавших его угрызений совести. -- А чего
они нас не обстреливают?
-- Не переживай, -- заверил его капитан. -- Как только мы
откроем огонь и немцы нас засекут, тотчас обстреливать начнут.
-- Упаси Господи, -- пробормотал Миллер. -- Так ты сказал,
осколочные мины?.. -- Янки замолчал.
-- Сейчас откроем огонь, -- тихо сказал Мэллори. -- Только
бы среди наступающих не было нашего знакомца обер-лейтенанта
Турцига. -- Потянувшись за биноклем, капитан изумленно поднял
глаза. Андреа схватил его за кисть, не дав поднести бинокль к
глазам. -- В чем дело, Андреа?
-- Не стоит пользоваться биноклем, капитан. Я долго думал
и понял, что именно так мы себя и выдали. Солнечные лучи попали
на стекла...
Уставясь на друга, Мэллори медленно закивал головой и
разжал пальцы.
-- Ну, конечно! А я-то ломал голову. Кто-то из нас
опростоволосился, не иначе. Другого объяснения не нахожу.
Достаточно было и одного отблеска. -- Капитан смолк и, что-то
припоминая, криво усмехнулся. -- Возможно, даже я сам и
виноват... Ведь все началось после моего дежурства. У Панаиса
бинокля нет... -- Новозеландец сокрушенно покачал головой. --
Наверняка это у меня случился прокол.
-- Не может этого быть, -- решительно произнес Андреа. --
Такой промашки ты не мог допустить, капитан.
-- Боюсь, не только смог, но и допустил. Потом разберемся.
Солдаты, находившиеся в центре неровной цепи, скользя и
падая на уходящую из-под ног осыпь, добрались почти до опушки
обугленной, изувеченной рощи. Немцы подошли достаточно близко.
-- Белый шлем в центре беру на себя, Лука. -- В этот
момент послышался шорох: по камням, среди которых укрылась
группа, царапнули стволы автоматов. Мэллори охватило чувство
отвращения к самому себе. Но голос его прозвучал уверенно и
небрежно-деловито: -- Поехали! Дадим им прикурить!
Последние слова капитана заглушил торопливый стук четырех
автоматов -- двух "бренов" и двух "шмайсеров" калибром в девять
миллиметров. Это был не бой, а подлое убийство.
Опешившие, не успев ничего сообразить, солдаты падали,
дергаясь, словно марионетки, управляемые сумасшедшим
кукловодом. Одни там и лежали, где настигла их пуля, другие,
нелепо размахивая руками и ногами, будто у них нет суставов,
скатывались по крутому склону. Лишь двое остались стоять,
изрешеченные пулями. На безжизненных лицах застыло изумление. В
следующее мгновение, словно нехотя, оба рухнули на каменистую
почву. Прошло целых три секунды, прежде чем горстка уцелевших
-- те, кто оказался недалеко от обоих флангов, где не успели
сомкнуться огненные шквалы, -- поняла, что происходит, и упала
навзничь, ища укрытия и не находя его.
Неожиданно, словно отсеченный ножом гильотины, бешеный
стук автоматов смолк. Странное дело, но внезапно наступившая
тишина угнетала и оглушала пуще недавнего грохота. Мэллори
переменил положение, под локтями скрипнул гравий. Посмотрев на
двух своих товарищей, лежавших справа от него, капитан увидел
бесстрастное лицо Андреа, влажный блеск в глазах Луки. Услышал
слева ропот: горько опустив уголки рта, американец, не
переставая, бранился. Время от времени он с силой опускал кулак
на острые камни, не чувствуя при этом боли.
-- Еще одного, Господи, -- твердил янки словно молитву. --
Все, что я прошу у тебя. Еще одного...
-- Что с тобой, Дасти? -- потрогал его за рукав Мэллори.
Миллер оглянулся, посмотрел отсутствующим взглядом. Моргая
глазами, усмехнулся. Израненная рука полезла за сигаретами.
-- Есть у меня одна мечта, шеф, -- с улыбкой отозвался
янки. -- Заветная мечта. -- Щелкнув по пачке, протянул
капитану: -- Кури.
-- Встретить подлеца, пославшего на погибель этих бедных
ребят? -- спокойно произнес Мэллори. -- И поймать его на мушку
автомата?
Миллер кивнул, и с лица его исчезла улыбка.
-- Только так, -- отозвался он и, выглянув. из-за валуна,
снова лег. -- Там человек восемь или десять, шеф. Чем не
страусы, хотят укрыться за камушками размером с апельсин...
Может, отпустим их с миром?
-- Отпустим с миром, -- охотно отозвался капитан. Мысль об
убийстве беззащитных солдат теперь вызывала у него почти
физическое отвращение. -- Они больше не сунутся. --
Новозеландец умолк на полуслове, инстинктивно припав к земле.
Над головами Паскале хлестнула пулеметная очередь. Отрикошетив,
пули с воем улетели вверх по ущелью.
-- Вот тебе и не сунутся! -- произнес янки, высовывая
из-за камня автомат, но, схватив американца за руку, Мэллори
потянул его назад.
-- Это не они. Ты послушай! Прозвучала еще одна очередь,
потом еще, и вот уже пулемет бил взахлеб. Время от времени
треск его прерывали жуткие, точно у раненого, вздохи: эти звуки
издавала патронная лента, пропускаемая в приемник. У Мэллори аж
волосы на голове зашевелились.
-- "Шпандау". Тяжелый пулемет. Если хоть раз в жизни
услышишь его, то до конца дней не забудешь. Оставь его в покое.
Наверняка "шпандау" установлен в кузове грузовика. Он нам не
опасен... Гораздо больше меня тревожат вон те минометы, будь
они неладны.
-- А меня нет, -- мигом ответил Миллер. -- Они же нас не
трогают.
-- Это-то меня и тревожит... А ты что думаешь, Андреа?
-- То же, что и ты, капитан. Они выжидают. Тут же Чертов
пятачок, по словам Луки, лабиринт, который мог придумать лишь
сумасшедший архитектор. Зачем немцам расходовать мины вслепую?
-- Ждать им осталось недолго, -- хмуро прервал грека
Мэллори, показывая на север. -- Вон их глаза.
Над мысом Демирджи появились крохотные пятнышки, вскоре
превратившиеся в самолеты. Гудя моторами, они летели над
Эгейским морем на высоте около пятисот метров. Мэллори смотрел
на них с изумлением, затем повернулся к Андреа.
-- Мерещится мне, что ли, Андреа? -- он протянул руку в
сторону первого из двух самолетов, маленького
моноплана-истребителя с высоко расположенными крыльями. -- Не
может быть, что это PZL!
-- Как не может быть, это он и есть, -- возразил грек. --
Старый польский истребитель. Был у нас на вооружении до войны,
-- пояснил он, обращаясь к Миллеру. -- А другой -- допотопный
бельгийский самолет. Мы их "брегетами" прозвали. -- Андреа
прикрыл глаза ладонью, как козырьком, чтобы как следует
разглядеть самолеты, летевшие почти у них над головой. -- А
я-то думал, они все уничтожены во время вторжения немецких
войск.
-- И я тоже, -- отозвался Мэллори. -- Видать, собрали с
бору по сосенке... Вот оно что! Засекли нас. Кружить начали. Но
на кой бес понадобились немцам эти летающие гробы?!
-- Не знаю и знать не хочу, -- живо отозвался Миллер,
успевший выглянуть из-за валуна. -- Знаю одно: немцы уже
наводят на нас эти чертовы пушки. А когда смотришь прямо им в
дуло, они выглядят гораздо внушительнее телеграфных столбов.
Так, говоришь, швыряют осколочные мины?.. Тогда надо убираться
к чертовой матери, шеф.
План действий немцев на остаток этого ноябрьского дня был
понятен. Они затеяли игру в казаки-разбойники, в прятки со
смертью. Игра будет происходить среди лощин и иссеченных
расселинами камней Чертового пятачка. А нити игры в руках
пилотов этих машин, которые кружат над головами тех, за кем
охотятся немцы, наблюдая за каждым движением группы и сообщая
разведданные расчетам минометов, установленных на дороге,
идущей вдоль побережья, и роте Альпийского корпуса. Солдаты
поднялись вверх по лощине над рожковой рощей, как только
летчики доложили, что группа оставила позицию. На смену
летающим этажеркам прилетели два современных "хеншеля". Андреа
объяснил, что больше часа PZL продержаться в воздухе не может.
Мэллори и его товарищи оказались между Сциллой и Харибдой.
Хотя огонь минометов и не отличается большой точностью,
несколько осколочных мин все-таки залетело в глубокое ущелье,
осыпая смертоносным градом осколков тесное пространство, где
скрывалась группа. Подчас мины падали так близко, что
приходилось прятаться в пещерах, которыми были изрыты склоны
ущелья. Там они чувствовали себя в сравнительной безопасности,
правда, весьма иллюзорной. Ведь дело могло кончиться разгромом
группы и пленом. Егеря, от которых диверсанты отбивались, ведя
арьергардные бои весь вечер, воспользовавшись затишьем, могли
приблизиться вплотную и поймать их в пещере в ловушку. Снова и
снова Мэллори и его люди, видя, что расстояние между ними и их
преследователями сокращается, вынуждены были отходить. Они шли
за неутомимым Лукой повсюду, куда бы он их ни вел, постоянно
рискуя погибнуть от осколков. Одна мина, описав дугу, упала в
лощину, уходившую в пещеру, и зарылась в гравий метрах в
двадцати впереди них. То было самое близкое попадание.
Благодаря случайности -- один шанс из тысячи -- мина не
взорвалась. То был подарок судьбы, но люди прошли, держась как
можно дальше от такого подарка, боясь даже дохнуть на него.
За полчаса до захода солнца группа преодолела последние
метры усеянного валунами дна лощины с отвесными стенами и,
выйдя из-под прикрытия скалы, остановилась. Лощина превратилась
в сброс, круто поворачивавший направо и к северу. После того
как одна мина не взорвалась, минометный обстрел прекратился: у
"зануды Минни" дальность стрельбы невелика, и, хотя над
головами участников группы все еще кружили самолеты, бояться их
было нечего. Солнце склонилось к горизонту -- дно оврагов и
ложбин потонуло в тени сумерек. Сверху группу теперь было не
видно. Но по пятам ее шли егеря -- выносливые, упорные, хорошо
обученные бойцы, снедаемые одним желанием -- отомстить за
убитых товарищей. Солдаты были свежие, сильные, с еще не
растраченным запасом энергии. А крошечный отряд Мэллори,
измотанный долгими днями и бессонными ночами, исполненными
тяжкого труда и стычек с противником, выбился из сил...
Сразу за поворотом ущелья, откуда можно наблюдать за
появлением егерей, Мэллори опустился на почву и с деланной
небрежностью оглядел товарищей, стараясь не выдать своего
огорчения. Как боевая группа они ни и черту непригодны. Панаис
и Браун ранены, посеревшее лицо Брауна искажено страданием.
Впервые со времени отбытия группы из Александрии Кейси Браун
уныл и равнодушен. Дурной признак. Тяжелая рация за плечами
радиста лишь усугубляла его мучения, однако Кейси наотрез
отказался выполнить категорический приказ Мэллори бросить
приемопередатчик. Лука вконец измотан, по нему видно. Маленький
грек больше крепок духом, чем телом: заразительная улыбка,
никогда не исчезающая с лица, похожие на плюмаж лихо вздернутые
усы -- все это никак не вязалось с печальными, усталыми
глазами. Миллер, как и сам капитан, тоже падал с ног от
изнеможения. Однако, несмотря на усталость, янки, подобно
Мэллори, мог продержаться долго. Стивенс был все еще в
сознании. В предвечерних сумерках, вползших на дно каньона,
лицо юноши казалось странно прозрачным, ногти, губы и веки
