параллельно утесу, позади нее -- нагромождение огромных
валунов, за ними крутые холмы с щебенистой осыпью у подножия.
Наконец-то им повезло, и еще как! Не располагая никакими
средствами судовождения, вышли точно на остров, причем в том
самом месте, где неприятель не выставил постов. Ведь немцы
считали, что подняться на эти отвесные скалы невозможно!
Мэллори захлестнуло чувство облегчения и радости. Опершись о
поверхность скалы, новозеландец вылез наполовину и тут же
обмер.
Один из валунов зашевелился. До пятна было не больше
восьми метров. Отделившись от земли, пятно это начало
приближаться к краю утеса. Знакомая фигура -- высокие штиблеты,
шинель под непромокаемой накидкой, высокий шлем. Черт бы набрал
Влакоса! И Дженсена! И этих всезнаек из разведки, развалившихся
в своих креслах. Дают ложную информацию и посылают людей на
верную смерть! Да и сам хорош, ведь знал же, что надо быть
начеку.
Первые две-три секунды Мэллори лежал словно
парализованный. Держа карабин наизготовку, солдат уже сделал
несколько шагов. Он наклонил голову, вслушиваясь в вой ветра и
шум прибоя, и силился понять, какой же звук заставил его
насторожиться. Оцепенение прошло, мозг Мэллори заработал вновь.
Выбраться наверх равносильно самоубийству. Десять против
одного, что часовой услышит, как он карабкается, и застрелит в
упор, ведь у него нет ни оружия, ни сил, чтобы вступить в
схватку с вооруженным противником. Придется спуститься вниз. Но
ведь ночью боковое зрение острее, чем прямое. Стоит часовому
повернуть голову, и тогда конец: у края утеса немец сразу
заметит силуэт.
Затаив дыхание, Мэллори осторожно сполз вниз. Часовой
продолжал идти, направляясь к точке метрах в пяти от
новозеландца. Капитан убрал голову, зацепясь кончиками пальцев
за край скалы.
-- В чем дело? -- спросил Андреа в самое ухо Мэллори.
-- Часовой,-- прошептал тот в ответ. -- Заподозрил что-то
неладное.
Неожиданно отпрянув, Мэллори прижался к скале, Андреа
последовал его примеру. Сноп света, резавший глаза, освещал
край утеса, приближаясь с каждой секундой. Судя по углу
наклона, немец держался в полуметре с небольшим от обрыва. В
такую ветреную ночь идти по осыпающемуся краю рискованно. А,
вероятнее всего, он опасался, как бы не появились из мрака две
руки и не сбросили его со стодвадцатиметровой высоты на камни и
рифы.
Светящийся сноп приближался с каждой секундой. Даже под
таким углом часовой непременно заметит их. Неожиданно Мэллори
понял: немец не просто осторожен, он знает, что кто-то тут
прячется. Он не прекратит поиски, пока не найдет пришельцев. И
помешать ему они бессильны... Андреа вновь наклонился к уху
капитана.
-- Камень, -- прошептал он. -- Брось в сторону от
часового.
Мэллори стал лихорадочно шарить правой рукой по
поверхности скалы. Почва, корни травы, песчинки... Ни камешка,
хотя бы с гальку величиной. Андреа сунул ему в руку что-то
гладкое и холодное. Болван, как он сам не мог догадаться, ведь
у него за поясом осталась пара крючьев.
Размахнувшись, капитан швырнул крюк в темноту. Прошла
секунда, вторая. Он решил, что промахнулся. Еще мгновение, и
фонарь осветит плечи Андреа, но тут послышался звон крюка,
отскочившего от валуна. Луч дрогнул, метнулся в темноту и,
описав дугу, уперся в груду валунов. Секунду спустя часовой
кинулся в ту сторону, скользя и спотыкаясь. В свете фонаря
поблескивал ствол карабина. Не успел немец отбежать и десятка
метров, как Андреа вскочил на край утеса и, похожий на большую
черную кошку, бесшумными шагами прокрался к ближнему валуну и
затаился, слившись с мраком.
Находясь метрах в двадцати от Андреа, часовой, с опаской
озираясь, осветил камни. Грек дважды ударил рукояткой ножа о
валун. Солдат круто обернулся и кинулся назад, путаясь в полах
шинели. При свете фонаря Мэллори разглядел бледное, искаженное
страхом лицо, расширенные глаза. Зрелище это не увязывалось с
воинственным обликом гладиатора, который придавал солдату его
стальной шлем. Какие мысли пронеслись в голове часового,
услышавшего какой-то шум у обрыва, звон металла то в одном, то
в другом конце каменной гряды на этом враждебном острове в эту
жуткую ночь? Сердце у Мэллори сжалось. Ведь немец такой же
человек; он чей-то муж, брат или сын, любимый близкими. Он лишь
добросовестно делает свое грязное и опасное дело, подчиняясь
приказу. Его терзает чувство тревоги и страха. Но жить ему
осталось несколько секунд... Рассчитав время и расстояние,
Мэллори поднял голову.
-- На помощь! -- закричал он. -- Падаю! Солдат круто
повернулся, остановившись ближе чем в полутора метрах от
валуна, за которым спрятался Андреа. Пошарив по земле, луч
фонаря осветил голову Мэллори. Застыв на месте, немец вскинул
карабин. Несмотря на свист ветра, капитан услышал стон,
судорожный вдох и удар ножа, угодившего в ребра.
Мэллори посмотрел на убитого, потом на бесстрастное лицо
Андреа. Тот вытер лезвие о полу шинели, медленно выпрямился и
вложил нож в ножны.
-- Так-то, Кейт, -- произнес Андреа, обращавшийся к
капитану по-уставному лишь при постороннем. -- Зря наш юный
лейтенант тогда вмешался.
-- Да, теперь все встало на свои места, -- согласился
Мэллори. -- Недаром я опасался такого поворота дела. Да и ты
тоже. Слишком уж много совпадений: немецкий сторожевик, дозор,
высланный навстречу нам с поста, нынче часовой, -- Мэллори
выругался. -- Теперь нашему старому приятелю, капитану Бриггсу
из Кастельроссо, не поздоровится. В этом же месяце его
разжалуют. Уж Дженсен об этом позаботится.
Андреа кивнул:
-- Думаешь, он отпустил Николаи?..
-- Кто, кроме него, мог знать, куда мы направляемся, и
предупредить всех по цепочке? -- Помолчав, Мэллори схватил
грека за рукав. -- Немцы народ основательный. Даже предполагая,
что в такую ночь высадиться невозможно, они выставят у скал с
полдесятка часовых. -- Невольно понизив голос, капитан
продолжал: -- Не такие это люди, чтобы послать одного против
пятерых. Следовательно...
-- ...Они разработали систему оповещения, -- закончил за
него грек. -- Возможно, с помощью сигнальных ракет...
-- Вряд ли, -- мотнул головой Мэллори. -- Зачем им
выдавать свою позицию? Телефонная связь. Не иначе. Вспомни
Кипр. Весь остров опутан проводами полевой связи.
Кивнув, Андреа взял фонарь из рук убитого и отправился на
поиски, прикрыв луч ладонью. Не прошло и минуты, как он
вернулся.
-- Так оно и есть, -- негромко произнес он. -- Аппарат
спрятан в камнях.
-- Что делать, -- отозвался Мэллори. -- Если он зазвонит,
мне придется ответить. Иначе живо прибегут Только бы не надо
было сообщать пароль. От них можно ожидать и такого. Мэллори
отвернулся и умолк.
-- Все равно кто-нибудь должен сюда прийти. Смена,
разводящий или кто-нибудь другой. Возможно, полагается каждый
час докладывать об обстановке. Кто-нибудь непременно здесь
появится, причем скоро. Нам надо спешить, Андреа!
-- Как быть с этим беднягой? -- показал на скрюченную у
его ног фигуру грек.
-- Надо его сбросить вниз, -- поморщился Мэллори. -- Ему
все равно. Здесь оставлять его нельзя. Немцы решат, что он
сорвался с обрыва. Край-то вон какой ненадежный... Взгляни, нет
ли при нем документов. Как знать, может, они нам понадобятся.
-- Не больше, чем ботинки. -- Протянув руку в сторону
щебенистой осыпи, Андреа объяснил: -- По таким камням в носках
далеко не уйдешь.
Пять минут спустя Мэллори трижды дернул за бечевку. Те,
кто находился внизу, трижды подергали в ответ. Мэллори потравил
прочную веревку со стальным сердечником.
Первым следовало поднять ящик с взрывчаткой. Привязав
небольшой груз к концу веревки, капитан спустил ее на выступ.
Хотя ящик и был обложен со всех сторон рюкзаками и спальными
мешками, под порывами ветра он с размаху ударялся об утес. Но
ждать, когда амплитуда колебаний уменьшится, было некогда.
Надежно застрахованный веревкой, обмотанной вокруг огромного
валуна, наклонясь далеко над краем утеса, Андреа легко, словно
спиннингист -- форель, тащил вверх двухпудовый груз. Меньше чем
три минуты спустя ящик с взрывчаткой был наверху; минут пять
спустя рядом с ним лежали взрывная машинка, автоматы и
пистолеты, завернутые в спальные мешки, а также палатка: белая
с одной стороны, коричнево-- зеленая с другой.
В третий раз исчезла в темноте, заливаемой дождем,
веревка. В третий раз тянул ее вверх Андреа, перехватывая ее
руками. Мэллори стоял сзади, сматывая веревку в бухту.
Неожиданно грек издал восклицание. В два прыжка новозеландец
очутился рядом.
-- В чем дело, Андреа? Почему ты перестал...
Он осекся, заметив, что тот держит веревку всего двумя
пальцами. Раза два Андреа поднимал веревку на фут-другой, потом
опускал. Конец веревки мотало из стороны в сторону.
-- Груз сорвался? -- спокойно произнес Мэллори.
Андреа молча кивнул.
-- Веревка не выдержала? -- удивился новозеландец. -- Это
со стальным-то сердечником?
-- Не думаю. -- Грек поспешно поднял вверх кусок веревки
длиной двенадцать метров. Сигнальный шнур был на месте, в
сажени от конца. Веревка цела.
-- Кто-то узел плохо затянул, -- устало проговорил Андреа.
-- Вот он и развязался.
Мэллори открыл было рот, но тут же инстинктивно вскинул к
глазам руку. Из туч в землю ударила ветвистая молния. Возник
едкий запах гари, почти над самой головой у них прогрохотал
адской силы раскат грома, который эхом отозвался в горах, а
затем исчез где-то в лощинах.
-- Господи Иисусе! -- пробормотал Мэллори. -- Чуть в нас
не угодило. Надо поторапливаться. В любую минуту скалу может
осветить, как ярмарочную площадь... Что ты поднимал, Андреа? --
Вопрос был праздным. Капитан сам разделил снаряжение на три
части еще там, на карнизе, и знал, чт6 именно находится в
каждом узле. Вряд ли он мог ошибиться, хотя и устал. Он просто
цеплялся за соломинку, хотя и знал, что никакой соломинки нет.
-- Продовольствие, -- негромко проговорил грек. -- Все
продовольствие, керосинка, горючее, компасы.
Несколько мгновений Мэллори стоял в растерянности. С одной
стороны, нельзя терять ни минуты, с другой -- они не могут
остаться на этом голом, незнакомом острове без еды и топлива.
Положив свою большую руку на плечо товарища, Андреа проговорил:
-- Тем лучше, Кейт, -- усмехнулся грек. -- Наш усталый
друг капрал Миллер только обрадуется... Пустяки.
-- Конечно, -- ответил Мэллори. -- Конечно. Сущие пустяки.
-- Отвернувшись, он дернул за шнур и проследил, как скользнула
веревка через край утеса.
Спустя четверть часа из мрака, ежесекундно освещаемого
вспышками разлапистых молний, возникла мокрая, всклокоченная
голова Кейси Брауна. Несмотря на почти непрерывные раскаты
грома, послышался отчетливый голос шотландца, выражавшегося на
англосаксонской фене. Поднимался он с помощью двух веревок.
Одна была пропущена сквозь крючья, вторая использовалась им для
подъема поклажи. За эту-то веревку и тянул Андреа. Обмотав
веревку вокруг себя, Кейси решил завязать ее беседочным узлом.
Но вместо беседочного у него получился скользящий узел, и в
результате Брауна едва не перерезало веревкой пополам. Он все
еще сидел, устало опустив голову, не в силах снять со спины
рацию. Дважды дернулась в руках Андреа веревка: это поднимался
Дасти Миллер.
Прошло еще пятнадцать минут, тянувшихся как вечность.
