сменившись щебенистой осыпью и влажно блестевшей галькой.
Может, он с ними разминулся? Вряд ли. Сквозь пелену смешанного
с градом дождя заметен был голый склон, но никого на нем не
было видно. Кроме того, Андреа не станет останавливаться, пока
не отыщет хотя бы сносное укрытие, а здесь, на каменистых
отрогах, нет ничего, и отдаленно похожего на убежище.
На друзей и их укрытие Мэллори наткнулся совершенно
случайно. Он перелезал через узкую длинную гряду, как вдруг
откуда-- то снизу услышал гул голосов и заметил тусклое пятно
фонаря, пробивавшегося сквозь ткань брезента, который
свешивался с карниза над нишей у его ног.
Почувствовав на своем плече чью-то руку, Миллер вздрогнул
всем телом и круто обернулся. Увидев капитана, он сунул
пистолет снова в карман и оперся спиной о скалу.
-- Полегче с оружием! -- произнес Мэллори, снимая с
натруженных плеч лямки, и удивленно посмотрел на улыбающегося
грека. -- Что за веселье?
-- Сию минуту я объяснял одному нашему другу, -- снова
усмехнулся Андреа, -- что он узнает, что ты рядом, лишь когда
коснешься его плеча. А он, по-моему, не поверил.
-- Хотя бы кашлянул или как-то еще предупредил, --
оправдывался Миллер. -- Нервы у меня ни к черту, шеф. Совсем не
то, что двое суток назад.
Недоверчиво посмотрев на капрала, Мэллори хотел ему
ответить, но осекся, увидев бледное как пергамент лицо Стивенса
с рюкзаком под головой, обмотанной бинтом. Юноша пристально
смотрел на капитана.
-- Наконец-то оклемался, -- улыбнулся Мэллори, глядя в
бескровное, как у мертвеца, лицо. Стивенс в ответ раздвинул в
улыбке бледные губы. -- Как себя чувствуешь, Энди?
-- Ничего, сэр. Нет, правда. -- В темных глазах юноши
застыло страдание. Скользнув рассеянным взглядом по
забинтованной ноге, лейтенант вновь поднял глаза. -- Очень
виноват, что так вышло, сэр, -- растерянно произнес юноша. --
Как глупо получилось, черт побери.
-- Это была не глупость, -- медленно, с расстановкой
произнес капитан. -- Преступная халатность. -- Мэллори понимал,
что на него смотрят все, но его заботил один Стивенс. --
Преступная и непростительная халатность, -- продолжал он ровным
голосом. -- И преступник этот -- я. Я предполагал, что ты
потерял много крови еще в лодке, но не знал, что у тебя на лбу
такая рана. А знать следовало. -- Криво усмехнувшись,
новозеландец продолжал: -- Послушал бы ты, что мне наговорили
эти два недисциплинированных типа, когда мы поднялись на
скалу... И они были правы. В таком состоянии тебя нельзя было
оставлять внизу одного. Я, видно, рехнулся. -- Мэллори вновь
усмехнулся. -- Надо было поднять тебя, как куль с углем, по
примеру Миллера и Брауна, этого неустрашимого дуэта
альпинистов... Не могу понять, как ты сумел подняться. Да ты и
сам не знаешь, я в этом уверен. -- Подавшись вперед, Мэллори
коснулся здорового колена юноши. -- Прости, Энди, честное
слово, я не представлял себе, что тебе так досталось.
Стивенс смутился и в то же время обрадовался, бледные щеки
его окрасились румянцем.
-- Не надо, сэр, -- умоляюще произнес .он. -- Так уж
получилось. -- Он умолк, пронизанный нестерпимой болью в
изувеченной ноге. -- Похвалы я не заслуживаю, -- продолжал он
спокойно. -- Вряд ли я помню, как поднимался.
Удивленно выгнув брови, Мэллори смотрел на юношу, не
перебивая его.
-- Я перепугался до смерти, -- признался Стивенс, не
удивляясь своим словам, которые прежде ни за что не осмелился
бы произнести. -- Никогда еще за всю свою жизнь я не испытывал
такого страха.
Качая головой, Мэллори поскреб щетинистый подбородок.
По-видимому, он был действительно изумлен. Посмотрев на
Стивенса, он лукаво улыбнулся.
-- Оказывается, ты еще новичок в этих играх, Энди. --
Капитан снова улыбнулся. -- Ты думаешь, я смеялся и распевал
песни, поднимаясь по скале? Думаешь, я не испытывал страха? --
Закурив сигарету, новозеландец посмотрел сквозь клубы дыма на
юношу. -- Страх -- это не то слово. Я цепенел от ужаса. Да и
Андреа тоже. Мы повидали всякого, поэтому не могли не бояться.
-- Андреа? -- засмеялся Стивенс, ко тут же вскрикнул от
боли в ноге. Мэллори решил было, что тот потерял сознание, но
юноша продолжал хриплым голосом. -- Андреа! -- прошептал он.--
Не может быть.
-- Андреа действительно испытывал страх, -- ласково
проговорил рослый грек. -- Андреа и сейчас испытывает страх.
Андреа всегда испытывает чувство страха. Потому-то я и цел. --
Он посмотрел на свои большие руки. -- Потому-то столько людей
погибло. Они не испытывали чувства страха. Не боялись того,
чего следует постоянно бояться, забывали, что следует
остерегаться, быть начеку. Андреа же боялся всего и ничего не
упускал из виду. Вот и вся разгадка.
Посмотрев на юношу, грек улыбнулся.
-- На свете не бывает ни храбрецов, ни трусов, сынок.
Храбрецы все. Для того чтобы родиться, прожить жизнь и умереть,
нужно быть храбрецом. Мы все храбрецы, и все мы боимся.
Человек, который слывет смельчаком, тоже храбр и испытывает
страх, как и любой из нас. Только он храбр на пять минут
больше. Иногда на десять или двадцать или столько, сколько
требуется больному, истекающему кровью, испуганному мальчишке,
чтобы совершить восхождение на скалу.
Стивенс молчал, потупив взор. Никогда еще он не был так
счастлив, не испытывал такого внутреннего удовлетворения. Он
давно понял, что таких людей, как Андреа и Мэллори, не
проведешь, однако он не знал, что друзья не придадут никакого
значения тому, что он боится. Стивенс хотел что-то ответить, но
не находил слов. Ко всему, он смертельно устал. В глубине души
он верил, что Андреа говорит правду, но не всю правду. Юноша
был слишком измучен, чтобы разобраться, в чем же дело. Миллер
громко прокашлялся.
-- Хватит трепаться, лейтенант, -- произнес он решительно.
-- Ложись, тебе надо поспать.
Стивенс изумленно посмотрел на американца, потом перевел
взгляд на Мэллори.
-- Делай, что велено, -- улыбнулся тот. -- Слушай своего
хирурга и врача-консультанта. Это он наложил тебе на ногу шину.
-- Неужели? Я и не знал. Спасибо, Дасти. Пришлось вам...
нелегко со мной?
-- Для такого спеца, как я? -- небрежно взмахнул рукой
Миллер. -- Обычный перелом, -- соврал он с легким сердцем. --
Любой бы справился... Помоги-ка ему лечь, Андреа. -- Кивнув
головой капитану, янки произнес:-- На минуту, шеф.
Выйдя из пещеры, оба отвернулись .от ледяного ветра.
-- Нужен огонь и сухая одежда для парня, -- озаабоченно
проговорил Миллер. -- Пульс у него около ста сорока,
температура под сорок. Началась лихорадка. Он слабеет с каждой
минутой.
-- Знаю,-- ответил Мэллори с тревогой в голосе. -- Но где
найдешь топливо на этой треклятой горе? Зайдем в пещеру,
соберем сухую одежду, какая найдется.
Приподняв полог, капитан вошел. Стивенс не спал. Браун и
Андрея лежали по бокам. Миллер присел на корточки.
-- На ночевку останемся здесь, -- объявил Мэллори. --
Поэтому устроимся поудобнее. Правда, мы слишком близко от
утеса, но фрицы не знают, что мы на острове, да и с побережья
нас не видно. Так что мы вправе позволить себе некоторый
комфорт.
-- Шеф... -- начал было Миллер, но замолчал. Капитан
удивленно посмотрел на него и заметил, что капрал, Браун и
Стивенс смущенно переглядываются. Поняв, что стряслась беда,
Мэллори требовательным голосом спросил:
-- В чем дело? Что случилось?
-- Неважные новости, шеф, -- издалека начал американец. --
Надо было сразу сказать. Но каждый понадеялся на другого...
Помнишь часового, которого вы с Андрей сбросили со скалы?
Мэллори мрачно кивнул, поняв, чт6 дальше скажет янки.
-- Он упал на риф метрах в шести или девяти от подножия
утеса, -- продолжал капрал. -- Останки его застряли между двух
каменных обломков. Причем прочно.
-- Понятно, -- пробормотал Мэллори. -- А я-то все ломал
голову, как ты умудрился так промокнуть под прорезиненным
плащом.
-- Четыре раза пробовал снять его с камней, шеф, --
спокойно ответил капрал. -- Ребята меня держали за веревку. --
Пожав плечами, он добавил: -- Ни черта не вышло. Все время
волны отбрасывали меня к скале.
-- Часа через три-четыре рассветет, -- проговорил Мэллори.
-- Четыре часа спустя немцы узнают, что мы на острове. Как
только развиднеется, они заметят убитого и отправят лодку,
чтобы выяснить, в чем дело.
-- Ну и что? -- возразил Стивенс. -- Разве часовой не мог
упасть?
Отодвинув в сторону брезент, Мэллори выглянул наружу.
Похолодало, шел снег. Капитан опустил полог.
-- У нас пять минут, -- произнес он рассеянно. -- Через
пять минут уходим. -- Посмотрев на Стивенса, новозеландец слабо
улыбнулся. -- Мы не сказали тебе. Дело в том, что Андреа убил
часового ударом ножа в сердце.
Следующие несколько часов были сплошным кошмаром.
Казалось, их путешествию не будет конца. Люди спотыкались,
скользили, падали и вновь поднимались. Тело болело, мышцы
сводило судорогой, поклажа падала. Приходилось отыскивать ее на
ощупь в снегу. Людей мучил голод, жажда. Все вконец изнемогли.
Теперь группа возвращалась в ту же сторону, откуда
отправилась в путь, двигаясь на вест-- норд-вест по отрогу
горы. Наверняка немцы решат, что диверсанты ушли на север, к
центру острова. Без компаса, не видя звезд и луны, которые
послужили бы ориентирами, Мэллори шел по склону, руководствуясь
инстинктом и запечатленной в памяти картой, которую показал ему
в Александрии месье Влакос. Капитан был твердо уверен, что они
обогнули гору и продвигаются тесной лощиной в глубь острова.
Главным их врагом был снег. Тяжелый и влажный, он кружил
вокруг плотной серой массой, проникал за ворот, в ботинки,
попадал под одежду, в рукава, лез в глаза, уши, рот. От него
стыло лицо, руин немели, превращаясь в ледышки. Доставалось
всем, на больше других страдал Стивенс. Спустя несколько минут
после того, как отряд покинул пещеру, он вновь потерял
сознание. В мокрой одежде, прилипшей к телу, он был лишен даже
того тепла, которое вырабатывает человек при движении. Дважды
Андреа останавливался и наклонялся к юноше убедиться, что у
него бьется сердце. Но жив ли он, узнать было невозможно: руки
грека потеряли чувствительность, он выпрямлялся и, спотыкаясь,
шел дальше.
Часов в пять утра, когда группа карабкалась вдоль ущелья
по предательски скользкому склону к гребню горы, на которой
росло несколько низкорослых рожковых деревьев, Мэллори решил,
что в целях безопасности им следует связаться вместе. Минут
двадцать группа гуськом поднималась по склону, становившемуся
все круче. Идя впереди, Мэллори боялся оглянуться и посмотреть,
каково приходится Андреа. Неожиданно подъем окончился, они
очутились на ровной площадке, обозначавшей перевал, и,
по-прежнему связанные друг с другом, стали пробиваться при
нулевой видимости сквозь слепящую пелену снега, спускаясь,
словно на лыжах, вниз.
До пещеры добрались на рассвете, когда в восточной части
неба на фоне снежной круговерти стали возникать серые полосы --
приметы унылого, безрадостного утра. По словам мосье Влакоса,
вся южная часть острова Наварено изрыта сотами пещер. Пещера,
которую они обнаружили, была пока единственной. Точнее говоря,
то был темный, узкий проход среди хаотически разбросанных глыб
вулканического происхождения, засыпавших ущелье, спускающееся к
