шись на руку Сьюзен, и затем поковылял дальше, по направлению к салону,
находившемуся от меня в двадцати футах. Едва отправившись в путь, оста-
новился. Что-то было не так.
Даже при моем смутном состоянии не понадобилось много времени, чтобы
определить, что именно не так. В обычную ночь в море "Кампари" светился,
как новогодняя елка, - сегодня же палубные огни были потушены. Еще один
пример того, что Каррерас предусматривает любую мелочь, хотя в данном
случае это внимание к мелочам было совершенно бесполезно и выходило за
рамки здравого смысла. Ясно, что он не хотел быть замеченным, но ночью в
такую бурю его и так никто не заметил бы, даже если какой-нибудь корабль
шел с нами параллельным курсом. А это вряд ли было возможно, разве толь-
ко капитан этого корабля свихнулся.
Но мне это было только на руку. Мы двигались вперед, шатаясь между
стенками, и совершенно не заботились о сохранении тишины. За завываниями
ветра, громким барабанным боем тропического ливня и периодическим грохо-
том от удара носа судна о набегающую волну никто нас не услышал бы, даже
стоя в двух футах.
Выбитые окна салона были наспех заколочены досками. Стараясь по воз-
можности не напороться глазом или шеей на осколки стекла, я уткнулся ли-
цом в доски и заглянул в щель.
Шторы были спущены, но врывающийся через щели ветер надувал и полос-
кал их, так что было кое-что видно. За минуту я выяснил все, что было
нужно, но пользы никакой из этого не извлек. Все пассажиры сгрудились в
углу салона, большинство лежало на матрасах, некоторые сидели, присло-
нившись к переборке. В жизни никогда не видел общества столь безнадежно
укачанных миллионеров: цвет их лиц изменялся от нежно-салатового до
мертвенно белого. Все они откровенно страдали. В другом углу заметил
нескольких стюардов, коков и офицеров машинного отделения, включая Ма-
килроя с Каммингсом. Похоже было, что за исключением палубной команды
все свободные от вахты содержались под арестом вместе с пассажирами.
Каррерас экономил на охранниках: я увидел только двух краснолицых, неб-
ритых типов с автоматами. На мгновение у меня мелькнула мысль ворваться
в салон и уничтожить их - но только на мгновение. Вооруженный только
складным ножом и на полной скорости обгоняющий не всякую черепаху, я и
приблизиться к ним не сумел бы.
Через две минуты мы были уже около радиорубки. Никто нас не окликнул,
никто нас не заметил - этой ночью на палубе не было ни души.
В радиорубке было темно. Я прижался ухом к металлической двери, зак-
рыл ладонью другое ухо, чтобы заглушить шум моря, и внимательно прислу-
шался. Ничего. Осторожно положил руку на круглую ручку двери, повернул
ее и толкнул дверь. Она не шелохнулась. Со всей возможной предосторож-
ностью и точностью расчета движений человека, вытаскивающего кохинор из
гнезда спящих кобр, я отпустил ручку.
- В чем дело? - спросила Сьюзен. - Разве... Дальше ей сказать ничего
не удалось, ибо моя рука весьма невежливо прикрыла ей рот. Только когда
мы отошли футов на пятнадцать, я снял руку.
- Что такое? Что такое? - в сердитом шепоте ее слышалась дрожь, она
явно не знала, то ли пугаться, то ли сердиться, то ли и то, и другое.
- Дверь заперта!
- А почему ей не быть запертой? Зачем им тут дежурить?
- Эта дверь запирается на висячий замок. Снаружи. Вчера утром мы по-
весили новый. Его там уже нет. Ктото закрылся на защелку изнутри*
Я не знал, много ли из того, что я говорил, доходит до нее - рев мо-
ря, барабанная дрожь дождя, налетающий из темноты ветер, высвистывающий
свою похоронную песню в такелаже, казалось, подхватывали мои только что
произнесенные слова, рвали и уносили их обрывки. Я подтолкнул ее к вен-
тилятору, создававшему некое подобие жалкого убежища, и ее слова показа-
ли, что она слышала и поняла большую часть моего выступления.
- Они оставили часового? Просто на случай, если кто-нибудь ворвется
туда? Как может кто-нибудь туда ворваться? Мы все под стражей и под
семью замками.
- Это именно то, о чем говорил Каррерас-младший: старик ничего не ос-
тавляет на волю случая, - я прервался, не зная, как продолжить и затем
сказал: - Я не имею права этого делать. Но я должен. Я теперь отчаянный.
Я хочу вас использовать как подсадную утку - помогите мне вытащить отту-
да этого типа.
- Что я должна делать?
- Умница, - я сжал ее руку. - Постучитесь в дверь. Снимите ваш бала-
хон и покажитесь в окне. Он наверняка включит свет или зажжет фонарь, а
когда увидит, что там девушка, то будет скорее удивлен, чем испуган. Он
захочет выяснить...
- И тогда вы... вы...
- Вот именно.
- Одним складным ножом? - дрожь в ее голосе стала явной. - Вы очень
уверены в себе.
- Совсем даже не уверен. Просто, если мы будем выжидать, пока предс-
тавится стопроцентная возможность, с теми же шансами можно уже сейчас
прыгать за борт. Готовы?
- Что вы собираетесь делать? Допустим, вы попадете внутрь? - она была
совсем испугана, голос ее срывался. Да и я сам был не вполне счастлив.
- Послать SOS на аварийной волне. Предупредить все суда в зоне прие-
ма, что "Кампари" захвачен силой и собирается перехватить корабль с гру-
зом золота в такой-то точке. Через несколько часов все в Северной Атлан-
тике узнают положение. И примут меры.
- Да, - долгая пауза. - Примут меры. А первым примет меры Каррерас,
когда увидит, что пропал его охранник. Где, кстати, вы собираетесь его
спрятать?
- В Атлантическом океане. Она вздрогнула и проговорила задумчиво:
- Мне кажется, что Каррерас знает вас лучше, чем я... Охранник про-
пал. Конечно они поймут, что виноват в этом кто-то из команды. Скоро они
обнаружат, что единственный из охранников, кого в это время сморил сон,
это юноша около лазарета.
Несколько секунд она молчала, затем продолжила так тихо, что я едва
слышал ее за ревом урагана:
- У меня прямо перед глазами стоит, как Каррерас срывает у вас с ноги
эти повязки и обнаруживает, что кость не сломана. Вы представляете, что
тогда произойдет?
- Не имеет значения.
- Для меня это имеет значение, - она говорила спокойно, как нечто са-
мо собой разумеющееся и совсем не важное. - Еще одно. Вы сказали, что
через несколько часов все будут знать обстановку. Два радиста, которых
Каррерас подсадил на "Тикондерогу" узнают немедленно. Они немедленно пе-
редадут эту новость обратно на "Кампари" Каррерасу.
- После того, как я займусь радиорубкой, никто на тамошней аппаратуре
не сможет ни передать, ни принять ни звука.
- Отлично. Вы там все разобьете. Одного этого Каррерасу будет доста-
точно, чтобы понять, что произошло. Но все приемники на "Кампари" вам
ведь не удастся разбить. Например, к приемникам в салоне вам не подоб-
раться. Вы говорите, все узнают. Это значит, что хунта и их правительст-
во тоже узнают, и тогда все радиостанции страны только и будут круглосу-
точно передавать сводку новостей. Каррерас обязательно услышит.
Я ничего не ответил. В голову лезли только какие-то обрывки мыслей -
видно, потерял порядочно крови. Она соображала на порядок быстрее и чет-
че, чем я. Да и вообще, все ее рассуждения были весьма толковы. Она про-
должала:
- Вы с боцманом, по-видимому, совершенно уверены, что Каррерас не ос-
тавит в живых никого из команды и пассажиров. Возможно, вы думаете так
потому, что он не может оставлять свидетелей - ведь какие бы выгоды ни
получила хунта от обладания этими деньгами, все они сведутся к нулю
из-за всемирного протеста против нее, если хоть кто-то узнает о проис-
шедшем. Возможно...
- Протеста! - прервал я. - Протеста! Да у них на следующее утро на
берег будут наведены орудия британского и американского флота - и хунте
конец. И тогда уже никто за нее не вступится. Когда дело идет об их
собственных деньгах, американцы становятся щепетильными. Конечно, они не
могут допустить, чтобы хоть кто-то знал. Для них это вопрос жизни и
смерти.
- Если говорить точнее, то они даже не могут допустить, чтобы кто-ни-
будь узнал о совершенной попытке грабежа. Поэтому, как только Каррерас
услышит о вашем сигнале бедствия, он тут же избавится от всех свидетелей
без исключения, исчезнет на том корабле, что его ждет, и все.
Я стоял, не в силах что-нибудь возразить. Голова гудела, явно не
справляясь с возложенной на нее работой, с ногами дело было еще хуже. Я
пытался убедить себя, что все это из-за наркотика, которым Марстон меня
накачал. Но сам-то я знал, что это не так. Чувство собственного пораже-
ния - самый худший наркотик из всех. Я пробормотал, вряд ли сознавая,
что говорю:
- Ну, по крайней мере, мы спасли бы золото.
- Золото! - для того, чтобы вложить столько презрения в слово "золо-
то" все-таки необходимо быть дочерью мультимиллионера. - Да наплевать
мне на все золото мира! Что такое золото в сравнении с вашей жизнью, с
моей жизнью, с жизнью моей матери, моего отца, с жизнью любого на "Кам-
пари"? Сколько золота на "Тикондероге"?
- Вы слышали. Сто пятьдесят миллионов долларов.
- Сто пятьдесят миллионов! Да папа за неделю мог бы столько выложить,
да еще столько же осталось бы.
- Хорошо папе, - пробормотал я. У меня опять начинала кружиться голо-
ва.
- Что вы сказали?
- Ничего, ничего. Этот план казался таким удачным, когда мы с Макдо-
нальдом его разрабатывали, Сьюзен.
- Мне очень жаль, - она крепко сжала ладонями мою правую руку. - Мне
действительно очень жаль, Джонни.
- Почему вы решили, что именно так меня следует именовать? - провор-
чал я.
- Мне так нравится. Капитану Буллену ведь можно. О, у вас руки, как
лед, - воскликнула она. - И вы дрожите, - нежные пальцы приподняли мой
колпак. - У вас лоб горит. Высокая температура и лихорадка. Вам нехоро-
шо. Вернемся в лазарет, Джонни, пожалуйста.
- Нет.
- Пожалуйста!
- Бросьте пилить меня, миледи, - я устало отвалился от вентилятора. -
Пошли!
- Куда вы идете? - она уже была рядом и взяла меня под руку, я был
очень рад на нее опереться.
- Сердан. Наш таинственный друг мистер Сердан. Вы осознаете, что мы
практически ничего не знаем о мистере Сердане, кроме того, что он поле-
живает себе и позволяет остальным делать всю работу? Каррерас и Сердан -
похоже, что они главные фигуры, и возможно даже Каррерас - не главный
босс. Одно я знаю наверняка: если бы мне только удалось приставить нож к
горлу или упереть пистолет в спину любому из них, у меня появился бы
крупный козырь в этой игре.
- Пошли, Джонни, - взмолилась она, - пошли вниз.
- Ладно, пусть я спятил по-вашему. И все равно это правда. Если я
впихну любого из них в салон и пригрожу охранникам убить его, если они
не бросят оружие, скорее всего они послушаются. С двумя автоматами и
всем тамошним народом да в такую ночь я много чего могу переделать. Нет,
я не спятил, Сьюзен, просто стал совсем отчаянный.
- Вы же едва стоите, - взмолилась она.
- Как раз для этого вы и здесь. Чтобы меня поддерживать. Каррерас от-
падает. Он на мостике, а это самое охраняемое место на корабле, потому
что это самое важное место.
Я сжался и отпрянул в угол, а нестерпимо яркая, бело-голубая изломан-
ная полоска молнии вспыхнула прямо над головой, проткнув сплошной темный
полог низких туч, и залила палубы "Кампари" ослепительным светом. Неожи-
данно короткий раскат грома оборвался, как будто проглоченный ураганом.
- Не слабо, - пробормотал я. - Гром, молния, тропический ливень, и
все это по пути к центру урагана. Королю Лиру бы посмотреть на этот
цирк. Его дурацкая пустошь ему бы раем божьим показалась.
- Макбет, - поправила она. - Это был Макбет.
- Черт с ним, - вслед за мной, видно, свихнулась и она. Я взял ее за
руку, то ли она меня взяла за руку, я уже не соображал.
- Пошли. Мы здесь слишком на виду. Через минуту мы уже стояли на па-
