Он повернул мое левое запястье.
- Двенадцать сорок пять на ваших часах, сэр. Я думаю, вы тут лежали
не меньше часа. Вы были в тени шлюпки, вас трудно было заметить.
Я для пробы сдвинул голову на дюйм вбок и скривился от боли. Два дюй-
ма - и прощай, голова.
- Что за чертовщина со мной стряслась, Арчи? Припадок какой-то? Я не
помню...
- Припадок какой-то! - голос был тих и зол. Я почувствовал, как он
пальцами ощупал мне сзади шею. - Опять мешок с песком. Опять наш друг
прогулялся, сэр. Я все же собираюсь, - добавил он мечтательно, - однажды
до него добраться.
- Мешок с песком! - я рванулся встать, но без помощи боцмана сделать
этого не сумел. - Радиорубка! Питере!
- Там сейчас молодой мистер Дженкинс, сэр. С ним все в порядке. Вы
ведь сказали, что отпустите меня к ночной вахте, я ждал до двадцати ми-
нут первого и понял тогда: что-то случилось. Пошел прямо в радиорубку и
позвонил капитану Буллену.
- Капитану?
- Кому я еще мог позвонить, сэр? - Действительно, кому? Кроме меня,
капитан был единственным его начальником, который знал, что в действи-
тельности произошло, где боцман спрятался и зачем. Макдональд, обхватив
рукой, вел меня к радиорубке. - Капитан сразу же явился. Он и теперь
там, беседует с мистером Дженкинсом. Огорчен до смерти, думает, что с
вами приключилось то же, что и с Бенсоном. Он перед тем, как я пошел вас
искать, преподнес мне подарок - я увидел кончик ствола пистолета, скры-
вающегося в огромной лапе. - Надеюсь, мне представится шанс воспользо-
ваться этой штучкой, мистер Картер. И я уж рукояткой махать не буду. Вы
понимаете, конечно, что если бы брякнулись не вбок, а вперед, то переки-
нулись бы через борт в море?
Я подивился, почему же они или он на самом деле не столкнули меня за
борт, но ничего не сказал, просто сосредоточился на том, чтобы добраться
до радиорубки.
Капитан Буллен ждал нас снаружи у двери. Карман его кителя оттопыри-
вался явно не только оттого, что он держал в нем руку. Он торопливо дви-
нулся нам навстречу, наверно, чтобы нашего разговора не услышал радист.
Его реакцию на мою историю можно было предвидеть. Он весь кипел от гне-
ва. Со времени нашей первой встречи три года назад я ни разу не видел
его в такой едва сдерживаемой ярости. Немного успокоившись, он спросил:
- Какого же черта они остановились на полдороге и не выбросили вас за
борт, раз уж на то пошло?
- А им это не нужно было, сэр, - устало ответил я. - Они не хотели
меня убивать. Просто убрать с дороги. Он недоверчиво посмотрел на меня в
упор.
- Вы говорите так, будто знаете, за что вас так огрели.
- Знаю. Вернее, думаю, что знаю, - я осторожно потер пальцами шею
сзади и понял, что несмотря на все симптомы позвоночник у меня все-таки
не сломан. - Моя собственная ошибка. Я проглядел очевидное. По совести
говоря, мы все проглядели очевидное. Поскольку они убили Броунелла, и мы
по аналогии сделали вывод, что они убили и Бенсона, я потерял к Бенсону
всякий интерес. Просто принял как должное, что они от него избавились. Я
сосредоточился, все мы сосредоточились на том, чтобы не допустить нового
нападения на радиорубку, попытаться обнаружить приемник и догадаться,
что же все-таки за всем этим скрывается. Мы были уверены, что Бенсон
мертв, а мертвый Бенсон для нас более не представлял никакого интереса.
Посему мы забыли о Бенсоне. Бенсон отошел в прошлое.
- Вы что, пытаетесь мне доказать, что Бенсон был жив или может и сей-
час жив?
- Он был на самом деле мертв, - чувствовал я себя препохабно, будто
мне уже лет девяносто и я совсем загибаюсь. Сжимавшие голову тиски ос-
лаблять захват не собирались. - Он был мертв, но они от него не избави-
лись. То ли у них не хватило времени, то ли они ждали удобного момента,
темноты в частности. Но им совершенно необходимо было от него избавить-
ся: найди мы его, и уже наверняка знали бы, что на борту убийца. Навер-
но, они спрятали его в каком-нибудь месте, где мы и не подумали его ис-
кать: забросили куда-нибудь на верхотуру, засунули в вентилятор, задви-
нули скамейкой на верхней палубе - да где угодно. А я либо был слишком
близко от того места, куда его упрятали, так что они не могли его дос-
тать, либо, стоя у поручня, мог услышать всплеск. Во всем остальном они
были в полной безопасности. На полном ходу в такую безлунную ночь никто
ничего бы не увидел и не услышал, когда они сбрасывали его за борт.
Итак, им нужно было только уладить дело со мной, и это не составило им
большого труда, - добавил я с горечью. Буллен покачал головой.
- А вы совсем ничего не слышали? Ни шагов, ни, наконец, свиста кисте-
ня перед ударом?
- Этот тихоня на редкость опасный субъект, сэр. Он не произвел ни ма-
лейшего звука. Я и не представлял себе, что такое возможно. Ведь с таким
же успехом я мог просто неудачно повернуться и при падении удариться
виском о шлюпбалку. Собственно, так я и подумал и даже пытался предло-
жить эту версию боцману. И именно ее собираюсь изложить завтра каждому,
кто поинтересуется, - я ухмыльнулся и подмигнул Макдональду. Подмигнуть
и то было больно. - Расскажу им, что вы, сэр, слишком загрузили меня ра-
ботой, и я скопытился от переутомления.
- А зачем кому-то говорить? - Буллену было не смешно. - Ссадину почти
не видно, она где-то над виском под волосами, легко замаскировать. Сог-
ласны?
- Нет, сэр. Кто-то ведь знает о том, что со мной произошел несчастный
случай, тот хотя бы, кто мне его устроил. Ему покажется чертовски стран-
ным, если я даже не упомяну о происшедшем. А если вскользь представлю
дело как обычный девичий обморок, есть шанс, что он поверит. А если так,
у нас по-прежнему сохраняется то преимущество, что мы знаем о существо-
вании на борту убийцы, в то время как они не подозревают о том, что нам
известно.
- Ваш рассудок, - недружелюбно заметил капитан Буллен, - наконец, на-
чинает проясняться.
Когда я утром проснулся, жаркое уже солнце припекало сквозь незашто-
ренный иллюминатор. Моя каюта располагалась непосредственно сзади капи-
танской по правому борту, а солнце светило спереди. В совокупности это
означало, что мы идем по-прежнему на норд-ост. Я приподнялся на локте,
чтобы посмотреть на море, так как "Кампари" весьма ощутимо клевал носом,
и именно в этот момент обнаружил, что шея моя прочно закреплена в гипсе.
По крайней мере, у меня было именно такое ощущение. Я мог двинуть голову
на дюйм в любую сторону, дальше - упор. Тупая, ноющая боль, но в сравне-
нии со вчерашней пыткой об этом можно было и не упоминать. Я попытался
все же наклонить голову дальше упора и более этой попытки уже не повто-
рял. Дождался, пока каюта перестала кружиться у меня перед глазами, а
раскаленные провода, пронзавшие шею, остыли до терпимой температуры, и
неуклюже выбрался из койки. Пусть, кому нравится, издевается над моей
негнущейся шеей, с меня довольно острых ощущений. Я подошел к иллюмина-
тору. По-прежнему безоблачное небо. Белое, раскаленное солнце, уже до-
вольно высоко поднявшееся над горизонтом, застелило глазурь моря ослепи-
тельно сверкающей дорожкой. Волны были выше и длинней, чем я ожидал уви-
деть, и набегали справа по носу. Я отворил иллюминатор, но ветра не ощу-
тил. Значит, свежий бриз дул нам в корму. Чтобы сорвать белые барашки с
глянцевых пологих волн, сил у него все же не хватало.
Я умылся, побрился - никогда прежде не предполагал, что бритье может
оказаться столь трудной процедурой, когда вращение головы ограничено ду-
гой в несколько градусов, - затем осмотрел рану. В дневном свете она
выглядела неважно, намного хуже, чем ночью. Выше и сзади левого виска
шел широкий и довольно глубокий порез. Один из краев его ощутимо пульси-
ровал, что мне совсем не понравилось. Я поднял телефонную трубку и выз-
вал доктора Марстона. Он был еще в постели, но сказал, конечно, что мо-
жет сейчас же меня принять. Эта радостная готовность нашего гиппократа
немедленно оказать помощь не очень-то вязалась с его характером, но воз-
можно его просто мучила совесть за вчерашний ошибочный диагноз. Я одел-
ся, залихватски напялил набекрень фуражку, так что околыш прикрывал ра-
ну, и отправился к доктору.
Доктор Марстон, свежий, отдохнувший и непривычно ясноглазый - без
сомнения, в связи с предупреждением Буллена отставить ром - совсем не
выглядел человеком, который провел бессонную ночь, ворочаясь в постели,
снедаемый угрызениями совести. Его, кажется, особо даже не волновал тот
факт, что у нас на борту находился пассажир, который должен был написать
слово "убийца", если бы не кривя душой указывал род своих занятий в су-
довой ведомости. Единственное, что вызывало его озабоченность, предстоя-
щее вскрытие жертвы. Когда же я сообщил ему, что вскрытие будет произве-
дено только в Нассау и не им, а полицейским экспертом, он пришел в сов-
сем уж игривое настроение. Он выбрил в моих волосах небольшую проплеши-
ну, вогнал в меня шприц обезболивающего, промыл и обработал рану, закле-
ил ее сверху полоской пластыря и пожелал мне доброго здоровья. День для
него начинался отлично.
Было четверть восьмого. Миновав целую вереницу трапов, я добрался до
бака и направился к плотницкой кладовой. Для раннего утреннего часа бак
был непривычно многолюден. Человек сорок команды - матросы, механики,
стюарды и коки - собрались, чтобы проводить Броунелла в последний путь.
Но это были не единственные зрители. Взглянув вверх, я увидел, что про-
гулочная палуба, огибавшая переднюю часть надстройки, тоже пестрела пуб-
ликой. Человек одиннадцать-двенадцать пассажиров, не так уж и много, но
в общем практически весь мужской состав, за исключением старика Сердана
и еще одного-двух. Женщин среди них не заметил. Плохие новости разлета-
ются быстро, а шанс полюбоваться погребением в открытом море даже милли-
онерам выпадает не так уж часто. В самой середине стоял, конечно, герцог
Хартуэльский, выглядевший настоящим морским волком в ладно пригнанной
фуражке Королевского яхт-клуба и темном замшевом пиджаке с медными пуго-
вицами.
Обогнув трюм номер один, я мрачно подумал, что в древних предрассуд-
ках есть какое-то зерно истины. Старики говорят, что мертвые зовут к се-
бе в компанию, и наши покойники, погруженные только вчера днем и лежав-
шие сейчас на дне трюма номер четыре, не замедлили свою компанию увели-
чить. Еще двое вознеслись на небеса за какие-нибудь несколько часов,
третий тоже едва не загремел - мне ведь всего только и оставалось, что
кувырнуться вперед через поручень, а не в сторону. Я явственно ощутил
ледяные пальцы у себя на шее и вздрогнул, затем торопливо вошел в сум-
рачную плотницкую, расположенную в самой передней части форпика.
Все было готово. Гроб - второпях сбитый из досок щит, семь на два фу-
та - лежал на палубе. Красный британский торговый флаг, привязанный за
два угла к ручкам на щите, покрывал завернутое в парусину тело. В кладо-
вой были только боцман и плотник. Посмотрев на Макдональда, трудно было
представить себе, что он не спал всю ночь. Он сам вызвался остаться на
часах у радиорубки до рассвета. Ему также принадлежала идея выделить
после завтрака двух матросов драить палубу около радиорубки, весь день,
если потребуется, хотя при свете дня шансы на новое нападение были мини-
мальны. Тем временем радиорубка была закрыта и заперта на внушительный
амбарный замок, чтобы Питере и Дженкинс смогли присутствовать на похоро-
нах своего товарища. В этом не было ничего крамольного. Как обычно,
включался автомат, и в случае, если шел вызов на отведенной "Кампари"
волне или принимался сигнал бедствия, на мостике и в каюте старшего ра-
диста надрывался звонок.
По корпусу "Кампари" прошла дрожь, когда машина резко сбросила оборо-
ты, и корабль постепенно сбавил ход до предельно малого, при котором он
