заметил, как широко открылись глаза Мэри, но она быстро овладела собой.
- Зачем же вы так хлопотали, мистер Кэвел? - Я пожалел ее сына, пос-
кольку всю инициативу в разговоре взяла его мать; он, должно быть, чувс-
твовал себя по-дурацки.
- Да потому, что я знаю вашего сына, а полиция не знает. Это избавит
его на три четверти от дурацких вопросов, какие специальный отдел и его
детективы могут задавать во множестве, особенно в таком случае, грубых и
ненужных вопросов.
- Не сомневаюсь в этом. Не сомневаюсь также, что вы тоже можете быть
чрезвычайно жестоки, если понадобится, - она вздохнула и положила руки
на подлокотники кресла. - Однако, я надеюсь, вам незачем этого будет де-
лать. Полагаю, вы меня, старую женщину, извините, здоровье мое оставляет
желать лучшего. - Она обернулась с улыбкой к Мэри. - Мне хотелось бы по-
болтать с вами, дитя мое. Меня так мало навещают. Не поможете ли вы мне
подняться по этой ужасной лестнице, пока Стелла позаботится об обеде?
Когда мы остались одни, Чессингем сказал:
- Извините мою мать. У нее есть пунктик...
- Думаю, она прекрасный человек. Нет нужды извиняться. (Услышав это,
он заметно посветлел лицом.) Теперь относительно ваших показаний. Вы ут-
верждали, что всю ночь были дома. Ваша сестра и мать, конечно, подтвер-
дят это?
- Конечно, - улыбнулся он.
- Я бы удивился, не поступи они так, особенно после знакомства с ни-
ми, - согласился и я. - Ваша мать могла бы сказать что угодно, и ей бы
поверили. Не то ваша сестра... Она молода и неопытна. Любой толковый по-
лицейский мог бы узнать правду в пять минут. Если бы вы в какой-то сте-
пени были замешаны. Вы слишком сообразительны, чтобы не учесть этого.
Значит, ваши ответы должны быть предельно правдивы. Смогут ли они пору-
читься за всю ночь? Скажем, до одиннадцати пятнадцати?
- Нет, - помрачнел он, - Стелла пошла спать около десяти тридцати.
После этого я провел пару часов на крыше.
- Обсерватория Чессингема? Слышал о ней. Кто может подтвердить, что
вы были там?
- Никто, - вновь нахмурился он, соображая, - но имеет ли это значе-
ние? У меня нет даже велосипеда, а городской транспорт в это время уже
не работает. Если я был после десяти тридцати, то не мог бы добраться до
Мортона к одиннадцати пятнадцати. Добрых четыре с половиной мили.
- Вы знаете, там было совершено преступление, - сказал я. - Согласны
с этим? Кто-то прикрывал другого, пока этот другой проникал через ограж-
дения. Кто-то отвлекал внимание, укатив на "бедфорде", украденном в Аль-
фингеме.
- Нечто подобное слышал. Полиция не проявила расторопности, но слухи
распространились.
- А знаете ли вы, что брошенная машина была найдена всего лишь в ста
пятидесяти ярдах от вашего дома?
- В ста пятидесяти?! - воскликнул он, затем молча уставился на огонь.
- Это плохо, не так ли? - Разве?
Он на миг задумался, а затем улыбнулся: - Я не так сообразителен, как
вы полагаете. Это не плохо, это хорошо. Если бы я был в машине, то мне
пришлось бы идти за ней в Альфингем после десяти тридцати. Затем, если
бы я вел машину, то, очевидно, не смог бы проехать в Мортон, где мне
пришлось бы изображать бегство. Третье. Я не настолько глуп, чтобы оста-
вить машину у своего дома. Четвертое. Я не умею водить, машину.
- Да, это довольно убедительно, - признался я.
- Можно все сделать еще убедительнее, - добавил он возбужденно. -
Господи, я сегодня совершенно разучился мыслить. Давайте поднимемся в
обсерваторию.
Мы поднялись по лестнице, прошли мимо двери на втором этаже, из-за
которой доносились приглушенные голоса - миссис Чессингем и Мэри беседо-
вали. Винтовая лестница вывела нас в квадратную будку на самой середине
плоской крыши. Одна из стенок будки была обита фанерой, вход занавешен
шторой. В другой стенке был смонтирован чрезвычайно крупный рефлекторный
телескоп.
- Мое единственное увлечение, - сказал возбужденный до энтузиазма
Чессингем, забыв про усталость. - Я член Британского астрономического
общества, отдел Юпитера, и регулярный корреспондент нескольких астроно-
мических журналов. Некоторые из них зависят исключительно от подобных
мне любителей. И могу сказать, что нет ничего менее любительского, неже-
ли любитель-астроном. Я не ложился спать до двух часов утра, делал серию
снимков красного пятна на Юпитере для астрономического ежемесячника. Вот
письмо с просьбой сделать эти снимки. Они остались довольны моими преды-
дущими снимками, - пояснил он с широкой облегченной улыбкой.
Я взглянул на письмо. Оно, конечно, было подлинным.
- Сделал серию из шести снимков. Прекрасные, должен отметить. Вот
они, я покажу вам. - Он скрылся за шторой, которую я принял за вход в
его будку, и вновь появился с пачкой явно совершенно свежих снимков. Я
взял их и не нашел ничего прекрасного: какие-то размытые бесформенные
пятна, полосы на мягком черном фоне.
- Неплохие, верно?
- Неплохие... - Я задумался на минуту и вдруг спросил: - Может ли
кто-нибудь сказать о времени, когда сделаны эти фото?
- Именно поэтому я и привел вас сюда. Возьмите их в Гринвичскую об-
серваторию, дайте точную широту и долготу этого дома, и вам ответят че-
рез полминуты, кода они отсняты. Пожалуйста, заберите их с собой.
- Не нужно, благодарю. - Я протянул снимки и улыбнулся. - Знаю, что
потерял довольно много времени, слишком много. Отошлите их в астрономи-
ческий еженедельник с моими лучшими пожеланиями.
Мэри и Стелла разговаривали у камина. Несколько любезностей, вежливый
отказ от выпивки, и мы вновь тронулись в путь.
Я повернул рычаг обогревателя до отказа, но это, кажется, не помогло.
Было очень холодно, и шел сильный дождь. Хоть бы дождь перестал.
- Что ты узнала? - спросил я Мэри.
- Не нравится мне это, - натянуто сказала она. - Ненавижу змеиный
подход к людям. Лгать, лгать доброй и милой старушке, подобной миссис
Чессингем. И этой очаровательной девушке. Подумать только, все эти годы
я работала у старшего инспектора и никогда и помыслить не могла...
- Знаю, - ответил я, - но с огнем надо бороться огнем. Подумай о
преступнике, уже двое убиты. Представь человека с дьявольским микробом в
кармане. Подумай о...
- Извини меня. Извини, пожалуйста, именно для этого я не создана. Ну,
хорошо, не обращай на меня внимания. Я узнала немного. У них есть слу-
жанка.
Стелла живет дома, так утверждает ее брат. Все время она ухаживает за
матерью. Как я узнала от Стеллы, мать их очень больна. Может умереть в
любую минуту, хотя доктор ей сказал, что, если она переменит климат и
поедет в Грецию или Испанию, это добавит ей лишний десяток лет жизни. У
нее астма и плохое сердце. Но старушка никуда не хочет уезжать, говорит,
что скорее умрет в Уилтшире, чем будет вести растительную жизнь в Али-
канте. Что-то вроде этого. Вот и все, что я выяснила.
Этого было достаточно. Даже более чем достаточно. Я сидел молча, ду-
мая о хирургах, которые хотели оперировать мою больную ногу и отрезать
ее. Наверное, они правы...
- А ты? Узнал что-нибудь? - вдруг спросила Мэри. Я рассказал ей о мо-
ей беседе, и она спросила:
- Слышала, как ты говорил старшему инспектору, что хочешь встретиться
с Чессингемом и побольше узнать от него о докторе Хартнелле. Узнал?
- Ничего. Даже не спрашивал.
- Даже не спрашивал? Но почему же?
Я объяснил ей, почему не спрашивал. Доктор Хартнелл и его жена были
дома, они бездетны, оба знают Мэри, встречались в обществе в те времена,
когда я жил в Мортоне и Мэри была со мной. Но на наше посещение они сей-
час не глядели как на дружеское. Все, с кем я встречался, были насторо-
жены. Это понятно. Еще бы! Станешь нервным, если тебе пытаются навязать
на шею пару убийств! Мне опять пришлось выкручиваться, объяснять, что
мой визит - чистая формальность, что я просто оберегаю их от неприятных
вопросов и вторжения полицейских Харденджера. Чем они занимались в нача-
ле вечера, меня почти не интересовало. Я спросил о более поздней части
вечера, и они рассказали, что в девять тридцать сели у телевизора и
смотрели "Золотую кавалерию", с успехом шедшую в Лондоне телевизионную
пьесу.
- Вы видели? - вмешалась Мэри. - Я тоже смотрела. Пьера вечером не
было, он ушел по делу с коллегой, и я включила телевизор. Это было вос-
хитительно.
Несколько минут они обсуждали пьесу. Я знал, что Мэри смотрела прог-
рамму и теперь выясняла, действительно ли они тоже видели. Без сомнения,
они смотрели.
- Когда кончилась пьеса? - спросил я немного погодя.
- Около одиннадцати.
- А потом?
- Легкий ужин и сон, - сказал Хартнелл.
- Примерно в одиннадцать тридцать?
- Да, самое позднее в одиннадцать тридцать.
- Ну что ж. Совершенно удовлетворительно. Я услышал покашливание Мэри
и мельком взглянул на нее. Ее острые пальчики находились на коленях. Я
знал, что это значит. Хартнеллы лгали. Я не мог сообразить в чем, но
полностью доверял Мэри. Глянул на часы. Я просил позвонить мне в восемь
тридцать - как раз было время звонка. Инспектор Вилли был точен: зазво-
нил телефон. Хартнелл подошел, а потом передал трубку мне:
- Вас, Кэвел. Полиция, кажется.
Я подошел, поднес трубку не вплотную к уху - Вилли обладал пронзи-
тельным голосом, да к тому же я просил его заранее говорить четко и яс-
но. Он старался:
- Кэвел? Вы сказали, что собираетесь туда, поэтому я звоню. Очень
срочно. Еще одна неприятность у Хайлемской узловой станции. Связано с
Мортоном, если не ошибаюсь. Большая неприятность. Можете вы приехать ту-
да немедленно?
- Постараюсь. Где эта станция?
- В полумиле от вас. В конце переулка повернете налево и пройдете ми-
мо знака "Зеленые насаждения". Как раз там.
Я положил трубку, встал и, немного поколебавшись, сказал:
- Это был инспектор Вилли. Что-то стряслось на Хайлемской станции.
Скажите, можно Мэри остаться на несколько минут у вас? Инспектор сообщил
о какой-то неприятности...
- Конечно, - ответил повеселевший от своего алиби доктор Хартнелл. -
Мы присмотрим за ней, старина.
Я остановил машину в двухстах ярдах от конца переулка, достал фонарь,
отмычки, перчатки и направился назад к дому Хартнеллов. Заглянув мельком
в освещенное окно, убедился, что нет никакой опасности быть замеченным.
Хартнелл разливал виски, и все трое оживленно болтали, как люди, изба-
вившиеся от опасности. На Мэри можно было положиться - она заговорит лю-
бого до бесконечности. Миссис Хартнелл все еще сидела на стуле. Когда мы
вошли, она даже не поднялась нас приветствовать. Наверно, у нее болели
ноги - эластичные чулки не так незаметны, как полагают их производители.
Гараж был закрыт на тяжелый висячий замок. Правда, обучавший меня
кузнец и его знакомые сейчас бы рассмеялись. Но мне было не до смеха и
мастером-кузнецом я не был. Все же я в две минуты открыл замок, почти не
оставив на нем царапин. После неудачных занятий биржевой игрой Хартнеллу
пришлось продать автомобиль. Теперь его единственным средством передви-
жения был мотороллер "Весна", хотя, как мне было известно, обычно он
пользовался автобусом - в Мортон и обратно. Мотороллер был в хорошем
состоянии, выглядел так, будто его недавно вычистили, но чистые части
меня не интересовали. Я тщательно осмотрел машину, соскреб засохшую
грязь из-под переднего крыла, положил в полиэтиленовый мешочек и закле-
ил. Следующие две минуты я тщательно осматривал гараж, потом вышел и
закрыл его.
Затем снова взглянул в окно гостиной. Все трое сидели у огня и бесе-
довали. Я направился в мастерскую, тоже закрытую на замок. Здесь было
вполне безопасно; никто из дому меня не заметил бы, поэтому я, тщательно
осмотрев замок, не спеша открыл его и вошел внутрь.
Сарай, оборудованный под мастерскую, был небольшим. Не прошло и деся-
ти секунд, как я нашел разыскиваемое. Все лежало на видном месте. Запол-