дут представлены четыре свидетеля, которые под присягой подтвердят, что
видели вас за рулем?
- Возможно, один-два раза я и пробовал. Я... я не помню. У меня нет
прав.
- Надоело! - сказал я с отвращением. - Вы ведете себя по-дурацки. А
вы не кретин, Чессингем. Перестаньте увиливать и корчить из себя дурач-
ка. Вы можете водить машину. Признайтесь. Мисс Чессингем, ведь ваш брат
может водить, не правда ли?
- Оставьте Стеллу в покое! - выкрикнул побледневший Чессингем. - Вы
правы, черт вас возьми! Я могу водить... кое-как.
- Думаете, поступили очень разумно, оставив "бедфорд" у своего дома
два дня назад? Предполагали, что полиции никогда и в голову не придет
подозревать кого-то в столь очевидном?
- Никогда и близко не был у этой машины! - закричал он. - Клянусь.
Клянусь, что не был у этой машины! Я испугался, когда вы вчера пришли к
нам, и решил сделать все, чтобы доказать свою невиновность.
- Невиновность? - засмеялся я смехом полицейского. - Снимки Юпитера,
по вашему утверждению, вы сами делали. Как вы их сняли? Смастерили прис-
пособление для автоматического фотографирования, когда вы здесь отсутс-
твуете, а находитесь в Мортоне?
- Ради бога! О чем вы говорите?! - обезумел он. - Приспособление? Ка-
кое, к черту, приспособление?! Да переверните вверх дном весь дом и най-
дите...
- Не будьте столь наивным, - перебил я. - Вы могли припрятать его в
лесу, где-нибудь за полсотни миль от дома.
- Мистер Кэвел! - Возмущенная Стелла встала передо мной со сжатыми
кулачками. - Вы совершаете чудовищную ошибку. Эрик ничего не имеет обще-
го с... ни с чем. С этим убийством. Ничего, говорю я вам! Я знаю.
- Вы были с ним после десяти тридцати в тот вечер? В его обсервато-
рии? Если не были, милая леди, вы ничего не знаете.
- Я знаю Эрика! Знаю, что он совершенно не способен на...
- Личные аттестации меня не интересуют, - перебил я. - Если вы столь-
ко знаете, то, может быть, объясните, как ваш брат положил за последние
четыре месяца тысячу фунтов в банк? Пятьсот фунтов третьего июля и
столько же третьего октября. Сможете объяснить?
Они испуганно переглянулись, не скрывая этого. Чессингему удалось за-
говорить не сразу, а когда он заговорил, голос был хриплым и дрожащим.
- Это клевета! Кто-то хочет меня оклеветать.
- Не кричите и объясните вразумительно, - устало сказал я. - Откуда
эти деньги, Чессингем? Прежде чем ответить, он помолчал с минуту.
- От дяди Джорджа, - жалким шепотом произнес он, уставившись в пото-
лок.
- Очень любезно с его стороны, - мрачно сказал я. - Кто же он такой?
- Мамин брат, - все еще шепотом пояснил он. - Проклятье нашей семьи.
Он утверждал, что совершенно невиновен в преступлениях, которые ему при-
писали, но факты были так убедительны, что ему пришлось бежать из Анг-
лии.
Я пристально поглядел на него. Такой двусмысленный разговор не
очень-то был мне по душе, особенно после бессонной ночи в восемь часов
утра.
- О чем вы говорите? Какие преступления?
- Не знаю, - отчаянно сказал он. - Мы никогда не видели его... он два
раза звонил в Мортон. Мама никогда о нем не упоминала, мы до недавнего
времени даже не подозревали о его существовании.
- Вы об этом тоже знали? - спросил я Стеллу.
- Конечно, знала.
- А ваша мать?
- Разумеется, - ответил Чессингем, - ведь я говорил, что она никогда
не упоминала о нем и его существовании. Во всяком случае, в чем бы его
ни обвиняли, это неприятно. Он сказал, если мама узнает, от кого деньги,
то назовет их грязными и откажется от них. Мы... и Стелла... хотим пос-
лать ее за границу лечиться. Эти деньги помогут.
- Да, они вам помогут взобраться на виселицу в Олд-Бейли, - грубо
сказал я. - Где родилась ваша мать?
- В Альфингеме, - ответила Стелла, так как Чессингем был не в состоя-
нии отвечать.
- А как ее девичья фамилия?
- Джей Барклай.
- Где у вас телефон? Хочу позвонить. Она сказала где, я вышел из хол-
ла и соединился с Шефом. Через четверть часа я вернулся. Оба сидели в
тех же позах.
- Господи, да вы прекрасная пара, - восхищенно воскликнул я, - конеч-
но, вам и в голову не приходило обратиться в Сомерсет. Что бы получи-
лось? Вы знали, что потеряли бы время. Дядя Джордж никогда не существо-
вал. У вашей матери никогда не было брата. И для вас это не новость.
Ну-с, Чессингем, у вас было время придумать более подходящее объяснение.
Не уверен, что вы придумаете что-либо более оригинальное о давшем вам
тысячу фунтов человеке. - Он и не придумывал. Он безнадежно уставился на
меня, затем поглядел на сестру и себе под ноги. Я сказал ободряюще: -
Ну, не надо торопиться. У вас будет несколько недель придумать историю
получше. Однако хотелось бы повидать вашу маму.
- Оставьте ее в покое, черт вас возьми. - Чессингем так стремительно
вскочил, что опрокинул стул, на котором сидел. - Моя мать больная старая
женщина. Оставьте ее в покое, слышите, Кэвел?!
- Пожалуйста, пойдите и скажите вашей маме, что через минуту я подни-
мусь к ней, - обратился я к Стелле.
Чессингем рванулся ко мне, но его сестра встала между нами.
- Не надо, Эрик. Пожалуйста, успокойся. - Она посмотрела на меня,
будто пригвоздила взглядом к стене, и сказала горько: - Разве ты не ви-
дишь, что мистер Кэвел - человек, который все делает по-своему?
В этом она была права. Беседа с миссис Чессингем заняла не более де-
сяти минут, не самых приятных в моей жизни. Когда я спустился вниз, они
ждали меня в холле. С наполненными слезами глазами Стелла подошла ко
мне, бледная и испуганная.
- Вы совершаете чудовищную ошибку, мистер Кэвел, чудовищную ошибку.
Эрик мой брат. Я знаю его, я знаю его. Клянусь, он абсолютно ни в чем не
виновен.
- У него будет возможность доказать это. - Иной раз я ненавидел себя,
и сейчас настало именно такое время. - Чессингем, благоразумнее для вас
было бы собрать чемодан. Запастись, по крайней мере, дня на два.
- Вы забираете меня? - отрешенно и безнадежно спросил он.
- У меня нет ни ордера, ни права на это. Кто-нибудь другой придет, не
беспокойтесь. И не глупите. Даже мышь не пробежит сквозь кордон вокруг
этого дома.
- К-к-кордон? - захлопал он глазами. - Хотите сказать, что полиция
вокруг...
- Думаете, мы хотим, чтобы вы улетели из страны первым же рейсом? -
спросил я. - Как ваш старый дорогой дядя Джордж?
Это под занавес были самые подходящие слова. И я оставил их размыш-
лять над ними.
Хартнелл был очередным и последним, кого я хотел посетить перед завт-
раком в это утро. На полпути к нему я зашел в телефон-автомат и позвонил
в "Вогоннер". Вскоре к телефону подошла Мэри. Спросила, как я себя чувс-
твую, я ответил, что великолепно. Она обозвала меня лгуном. После этого
я сказал, что вернусь в отель к девяти, и попросил приготовить завтрак,
а к нему пригласить, если возможно, Харденджера. Закончив разговор, я
вышел из будки. Машина моя стояла невдалеке, и я поспешил к ней, так как
все еще шел холодный дождь. Но, полуоткрыв дверцу машины, я замер и ус-
тавился на некую направляющуюся в мою сторону личность.
Совсем забыв, что спешу, я разглядывал среднего возраста человека,
хорошо одетого, в плаще и фетровой шляпе, который вел себя довольно не-
лепо. Он шел в ста ярдах от меня по полной воды придорожной канаве, раз-
махивая широко раскинутыми руками, и гнал перед собой ногой ржавую кон-
сервную банку. С каждым ударом из-под его ноги разлетались веером брызги
воды.
Некоторое время я наблюдал это представление, пока не почувствовал,
что барабанящий по спине дождь проник за шиворот и ноги промокли. Даже
если это сбежавший из бедлама сумасшедший, не стоило смотреть на него
дольше. Не отрывая взгляда от этого привидения, я скоренько уселся в ма-
шину, но, захлопывая за собой дверцу, тотчас почувствовал, что задачей
этого типа, гоняющего банку под дождем, вовсе не было показывать уровень
ненормальности в деревенском Уилтшире. Он просто отвлек мое внимание от
заднего сиденья машины, где кто-то спрятался, скорчившись на полу.
Я услышал шорох, хотел повернуться, но было поздно: дубинка уже опус-
калась. Моя левая нога еще не уперлась в педаль. Кроме того, неизвестный
спрятался с левой, точнее - с моей слепой стороны. Дубинка опустилась на
мой затылок пониже левого уха, сильно и точно. Я мгновенно потерял соз-
нание, так что не почувствовал даже боли.
Нельзя сказать, что я очнулся. Слово "очнулся" означает короткий и
быстрый промежуток времени перехода от бессознательного к сознательному
состоянию, но со мной было не так. В первое мгновение я ощутил, что лежу
на чем-то твердом и мокром, потом это ощущение исчезло.
Сколько времени я был без сознания, даже не мог представить. Посте-
пенно сознание возвращалось все чаще и чаще, хотя от этого я лучше себя
не чувствовал, ибо не только ощущал резкую тупую боль в голове, шее и
правой стороне груди - будто тисками сдавило, но и не мог вообще шевель-
нуть телом. С трудом открыл я здоровый глаз, скосил его и увидел слабый
свет из зарешеченного окна высоко в стене, почти под потолком. Я нахо-
дился в каком-то подвале, сыром, полузатопленном, примерно как в доме
Чессингема, лежал на недоделанном цементном полу среди мелких луж. Руки
крепко связаны за спиной. Кисти онемели от тугих веревок - кто-то на
славу потрудился, когда приволок меня и бросил здесь. Я попытался привс-
тать, но не мог двинуться. Тогда, извиваясь, попытался сесть, и это пос-
ле долгих усилий удалось. В глазах закрутились огненные круги. Немного
придя в себя, огляделся. Ноги связаны. Рядом стояли высокие, доходящие
до окна винные чаны - веревка протянулась от щиколоток к какой-то ржавой
скобе. Чаны тянулись вдоль всей стены. Шнур руками развязать было невоз-
можно. Даже горилла не могла бы перегрызть этот пластиковый линь.
Потихоньку, стараясь не делать резких движений, ибо у меня от них ту-
манилось в голове, стал осматривать подвал. Окно, закрытая дверь, винные
чаны. И я среди них. Впрочем, могло быть и хуже. По крайней мере, никто
не залил подвал водой, чтобы утопить меня, никто не пустил удушающий
газ, не было змей и зловещих черных тарантулов. Только пустой подвал - и
я в нем. И все же положение довольно скверное. Я подтянулся к винным ча-
нам и попытался зацепиться ногой за шнур, которым был к ним привязан, но
это только добавило мне боли, уже и так чрезмерной. Затем я попытался
освободить руки, заранее зная бесполезность этой затеи. Мелькнула мысль,
что я долго буду здесь умирать от голода и жажды.
Спокойно, сказал я себе. Обдумай все без спешки, Кэвел. И я принялся
обдумывать, но так ничего путного и не придумал, кроме подтверждения
безвыходности моего положения. Плачевно.
И тогда взгляд мой остановился на "хэкати". Несомненно, из левого от-
ворота пальто торчала его ручка. Я удивился, как это те, приволокшие ме-
ня сюда, не обыскали меня. Вероятно, знали, что полицейский в Англии не
носит оружия, а меня посчитали полицейским. Я приподнял плечо к голове,
одновременно стараясь лицом отогнуть полу у пальто. На третьей попытке
мне удалось зажать зубами ручку пистолета, но она выскользнула. Я сделал
еще четыре попытки, бесполезных и мучительных. Круги снова завертелись у
меня перед глазами, а резкая боль в груди убедила, что одно из ребер на-
верняка сломано. Пришлось дать себе отдых, прежде чем вновь возобновить
попытки вытащить пистолет. Наконец, извиваясь червем, я кое-как встал на
колени и изогнулся так, что "хэкати" выскользнул из чехла, но тут же по-
терял равновесие и упал прямо лицом на пол. Когда в конце концов вновь
прояснилось в голове, я принялся доставать валяющийся пистолет. И вот в
слабоосвещенном полутемном подвале я стоял на коленях, уставившись на
него, размышляя, не могли ли приволокшие меня сюда позабавиться, выта-
щить обойму, а оружие вновь сунуть в чехол. Но судьба меня пожалела.
