ном деле находились копии написанных под копирку писем, ответов от кол-
лег и различных научных организаций всей Европы, главным образом от Все-
мирной организации по вопросам здравоохранения при ООН.
Судя по этим письмам, Макдональд был высокоодаренным и высокоуважае-
мым химиком и микробиологом, одним из блестящих людей науки. Почти поло-
вина его писем адресована некоторым членам Всемирной организации по воп-
росам здравоохранения при ООН в Париже - в Стокгольм, Бонн, Рим. Ничего
вредного в них не содержалось, тем более что письма часто сопровождались
подписью доктора Бакстера, что само по себе было достаточной гарантией.
Хотя вся переписка тайно проверялась в Мортоне, но все ученые об этом
знали. Я посмотрел дело и отложил в сторону, едва услышал телефонный
звонок.
Звонил Харденджер. Голос его был мрачным, а его сообщение заставило и
меня задуматься. Оказывается, кто-то позвонил в Альфингем и поставил ус-
ловие полиции приостановить расследование на сутки, иначе с мистером Кэ-
велом может произойти очень большая неприятность. Они были уверены, что
я исчез. Говорящий добавил, что представит доказательство местонахожде-
ния Пьера Кэвела, если сегодня полиция не приостановит расследования к
шести часам вечера. И это оказалось еще не все.
- Что ж, нечто подобное мы и ожидали, - сказал я. - Мои намеки сегод-
ня перед рассветом о якобы существующем прогрессе в расследовании напу-
гали подозреваемых.
- Обольщаетесь, мой друг, - ответил Харденджер. - Вы только заложник.
Только повод. Звонили не в полицию, а вашей жене в отель "Вогоннер" и
сказали, что если Шеф (назвали его полное имя, чин и адрес) будет вмеши-
ваться, то она, Мэри, завтра утренней почтой получит пару ушей. И еще
звонивший сказал, что хотя она замужем всего два месяца, но безошибочно
признает уши мужа, если ей пришлют.
Я почувствовал, как у меня поднялись дыбом волосы на затылке, хотя
это не относилось к обещанной операции с моими ушами. Я сказал осторож-
но:
- Обратите внимание на три пункта, Харденджер. Число знающих, что мы
с Мэри поженились два месяца назад, невелико, а число знающих, что Мэри
дочь Шефа, еще меньше. Но число знающих личность Шефа, кроме вас и меня,
можно сосчитать по пальцам одной руки. Как мог преступник узнать подлин-
ный облик Шефа?
- Вы это мне говорите? Это самое худшее, - глухо сказал Харденджер. -
Этот тип не только знает, кто такой Шеф, но даже знает, что Мэри единс-
твенная его дочь и что он в ней души не чает. Знает даже, что Мэри
единственная в мире может оказать на него влияние. И она повлияет на Ше-
фа, будьте уверены: абстрактные идеалы справедливости ничего не говорят
женщинам, когда жизнь любимого в опасности. Все это очень скверно пах-
нет, Кэвел.
- Под самую завязку, - неохотно согласился я. - Предательством, пре-
дательством в высших кругах.
- Лучше, думаю, не говорить об этом по телефону, - торопливо прогово-
рил Харденджер.
- Ладно, не буду. Пытались установить, откуда звонили?
- Нет еще. Но это пустая трата времени, как и в других случаях. - Он
повесил трубку, а я все стоял, уставившись на телефон.
Шеф был назначен лично премьер-министром и министром внутренних дел.
О нем знали также шефы разведки и контрразведки - они были обязаны его
знать по должности. Его знали еще помощник уполномоченного по особым де-
лам, Харденджер, комендант и начальник охраны Мортона. На них кончался
список тех, кому известна личность Шефа. Я даже смутно не мог предста-
вить те веселенькие часы, которые ему вскоре придется пережить! Нет нуж-
ды обладать особой телепатической силой, чтобы представить себе, куда
сразу же после разговора со мной направился Харденджер. Из всех подозре-
ваемых только генерал Кливден знал личность Шефа. Возможно, надо было
побольше внимания уделить генералу Кливдену?..
Я глянул на дверь и увидел троих в хаки. Стоявший в середине сержант
поднял было руку к звонку, но, заметив меня, тут же ее опустил и сказал:
- Мне нужен инспектор Гибсон. Он здесь?
- Гибсон?.. - Я даже не вспомнил сразу, кем здесь считаюсь. - Я инс-
пектор Гибсон, сержант.
- Мне надо кое-что передать вам, сэр, - он указал на пакет под мыш-
кой, - но мне приказали сначала посмотреть ваши документы.
Я их показал, он передал пакет и, извиняясь, добавил:
- Мне приказано не спускать глаз с пакета, сэр. Старший инспектор
Харденджер объяснил, что документы взяты из официальных материалов Клен-
дона. Полагаю, строго секретные.
- Конечно.
Сопровождаемый сержантом, по бокам которого шли двое дюжих штатских,
я перешел в гостиную, игнорируя гневный взгляд миссис Турпин. Сломал пе-
чать и раскрыл папку. В ней была еще одна сургучная печать для опечаты-
вания после чтения бумаг секретного дела доктора Макдональда. Я, конеч-
но, видел это личное дело раньше, когда был назначен в Мортон и принимал
дела исчезнувшего Истона Дерри, но не обратил тогда на дело особого вни-
мания. Да и не было причин для этого. А теперь они появились.
Дело было напечатано на семи листах стандартной писчей бумаги. Я пе-
речитал его трижды. Ничего не пропустил в первый раз, еще меньше - во
второй. Искал любой намек на какое-нибудь несоответствие в словах или
фактах, на все, что могло бы мне дать любую зацепку, самую малую. Выню-
хивающий коммунистов сенатор Маккарти не смог бы перещеголять меня в
рвении и подозрительности. Единственная странность, как упоминал Хар-
денджер, - малое количество сведений о военной карьере Макдональда. Кро-
ме этого, я не нашел ни малейшего, даже тончайшего штриха, который мог
бы мне как-то пригодиться. А ведь дело это составил Истон Дерри. И вот -
почти ничего, за исключением сноски внизу листа, сообщавшей, что Макдо-
нальд поступил рядовым в Территориальную армию в 1938 году, окончил
службу в Италии в звании подполковника танковой дивизии в 1945-м. В на-
чале следующего листа было приколото отношение о его назначении прави-
тельством на работу химиком в северо-восточной Англии в начале 1946 го-
да. Так или не так составлял личные дела Истон Дерри? Что у него был за
метод? Кто знает. Острием перочинного карманного ножа, не обращая внима-
ния на сержанта и его смущенное лицо, я открыл в верхнем левом углу кле-
енчатый уголок, скреплявший страницы. Под ним была тонкая проволочная
скрепка, обыкновенная канцелярская скрепка. Я разогнул ее концы, освобо-
дил листы и осмотрел их, каждый в отдельности. Ни один лист не имел
больше одной пары проколов от скрепки. Если кто-то открывал скрепку,
чтобы вытащить лист, то вложил его обратно исключительно аккуратно. По
внешнему виду папка выглядела так, будто к ней никто не притрагивался.
Я поднял глаза и увидел стоящего рядом со мной со связкой бумаг и па-
пок переодетого в штатское Карлисля, сержанта-детектива.
- Возможно, это вас заинтересует, сэр? - сказал он.
- Минуточку. - Я вновь скрепил бумаги вместе, вставил их в папку, за-
печатал и протянул пакет военному сержанту, который ожидал поодаль с
двумя своими спутниками. Затем спросил Карлисля: - Что это такое?
- Фотографии, сэр.
- Фотографии? Почему вы полагаете, что я заинтересуюсь фотографиями,
сержант?
- Дело в том, что они находились внутри запертого стального ящичка,
сэр. А ящичек был на дне запертого среднего ящика письменного стола. И
там же находилась эта связка. Думаю, личная корреспонденция.
- Много хлопот вам доставил этот стальной ящичек?
- Не очень. С тем размером ножовки, какой я его вскрывал, сэр... Мы
закончили осмотр дома, инспектор. Все переписали. Осталось доложить.
Вряд ли что интересное вы в этом найдете.
- Обыскали весь дом? Есть ли подвал?
- Только грязная кладовая для угля, которая имеется в каждом доме, -
засмеялся сержант. - Насколько я разобрался в личных вкусах доктора Мак-
дональда, такой человек вряд ли, считаю, даже уголь держал в этом под-
вальчике, если бы мог найти место почище и пошикарнее.
Карлисль оставил свои находки. Среди них - четыре фотоальбома. Три
содержали самые обычные семейные фотографии, такие альбомы можно встре-
тить в любом из миллиона английских домов. Большинство фотографий двад-
цатых-тридцатых годов, когда Макдональд был еще молоденьким, выцвело и
пожелтело. Четвертый альбом, более позднего времени, был подарком Макдо-
нальду от коллег Всемирной организации по вопросам здравоохранения при
ООН в знак признания его многолетней деятельности, что и было написано
на сияющем обращении, приклеенном сверху альбома. В нем находилось более
полусотни снимков Макдональда и его коллег, отснятых в дюжине различных
европейских городов.
Большинство снимков было сделано во Франции, Скандинавии и Италии, но
имелись снимки и из других стран. Они были расположены в хронологическом
порядке, под каждой фотографией стояли число и месяц, а также место.
Последние снимки были сделаны в Хельсинки менее полугода назад. Они меня
не заинтересовали, но я обратил внимание на одну отсутствующую фотогра-
фию. Ее вытащили, совершенно точно, полтора года назад. Надпись под ней
тщательно зачеркнута горизонтальными линиями, такими же белыми чернила-
ми, какими сделаны и остальные надписи. Я включил свет и стал вниматель-
но рассматривать зачеркнутое.
Вне сомнения, название места снимка начиналось с буквы "Т". Остальное
было трудноразличимо. Следующая буква была или "О", или "Д"... Скорее
всего - "О". Я был уверен, что в Европе нет города, начинающегося с
"ТД". Конец слова совсем не разобрать. "То..." По длине - около шести
букв, возможно - семь, но ни одна буква не выступала внизу строчки, что-
бы можно было подставить буквы р, у, д, ф и тому подобные. Какие назва-
ния столиц и городов Европы я знаю, чтобы они начинались с букв ТО... и
были в шесть-семь букв длиной? Не очень много, решил я, да и совещания
Всемирной организации по здравоохранению при ООН созывались, конечно, не
в деревнях. Торин? Нет. Внизу выступают хвостики. Тотнес - слишком ма-
ленький. В Европе? Торнио в Швеции, Тондор в Дании - оба незначительные.
Толедо? Сейчас никто не назовет его деревней, но Макдональд никогда не
был в Испании. Более всего подходит Торкай в Бельгии или Тулон во Фран-
ции. Торкай? Тулон? Минуту или две я в уме перебирал названия. Затем
достал пачку писем.
Их было тридцать или сорок, тонко пахнувших, перевязанных не более и
не менее - голубой ленточкой. Можно было все что угодно ожидать найти в
вещах Макдональда, но только не их. Могу спорить на месячную зарплату
против самого бесполезного! Они походили на любовные письма, а у меня
вовсе не было желания устраивать встречу с добрыми порывами юности док-
тора. Однако в то время я прочел бы даже Гомера в оригинале, если бы на-
деялся что-то оттуда извлечь. Я развязал бантик ленточки, а пять минут
спустя говорил с Шефом по телефону.
- Хочу побеседовать с некой мадемуазель Иветт Пежо, которая работала
в институте Пастера в Париже в тысяча девятьсот сорок пятом и сорок шес-
том годах. Не на следующей неделе, не завтра, а сейчас. Сегодня в пол-
день. Можете это устроить, сэр?
- Могу устроить все, - спокойно ответил Шеф, - менее двух часов назад
премьер-министр выделил в наше распоряжение все средства и виды передви-
жения. Он перепуган до смерти. Как срочно это?
- Возможно, это вопрос жизни и смерти, сэр. Нужно выяснить следующее.
Эта женщина находилась в очень дружеских отношениях с Макдональдом около
девяти месяцев после войны. Единственный период его жизни, о котором нет
сведений. Если она жива и ее найдут, она поможет нам заполнить пробел.
- И это все? - спокойно спросил он, но с едва скрытым разочарованием.
- А как письма сами по себе?
- Прочел всего два, сэр. Кажутся вполне безвредными, хотя содержание
таково, что будь я их автором, вряд ли захотел бы зачитывать их на суде.
