- Кажется, не с чего продолжать, Кэвел?
- Заминка, сэр. Предполагаю, что вырван лист из досье Макдональда.
Даты на письмах соответствуют недостающему листу... если его недостает.
А если это так, то я хочу узнать почему.
- Недостает? - резко спросил он. - Как может отсутствовать страница
из секретного досье? Кто мог или мог бы иметь доступ к досье?
- Истон, Кландон, Кливден и Уйбридж.
- Точно. Генерал Кливден. - Многозначительная пауза, а затем спокой-
но: - Недавняя угроза Мэри показать твою голову на подносе. В Мортоне
генерал Кливден единственный, кто знает обо мне и о родстве между Мэри и
мной. Один из двух человек, имеющих доступ к секретным досье. Не думае-
те, что надо сосредоточиться на Кливдене?
- Надеюсь, Харденджер сделает это. А я хочу встретиться с мадемуазель
Пежо.
- Очень хорошо. Не опускай трубку. - Я подождал и через несколько ми-
нут вновь услыхал его голос: - Езжай в Мортон. Оттуда вертолет доставит
тебя в аэропорт
Стентон. Там тебя будут ждать. Двухместный ночной истребитель от
Стентона до Парижа летит сорок минут. Устраивает?
- Прекрасно. Только вот у меня нет паспорта с собой, сэр.
- Не потребуется. Если мадемуазель Пежо еще жива и еще в Париже, то
она будет ждать тебя в аэропорту Орли. Обещаю. Вернешься, встречусь с
тобой, а через полчаса еду в Альфингем, - он повесил трубку.
Я повернулся со связкой писем в руке и увидел миссис Турпин у откры-
тых дверей. Она отвела от меня бесстрастный взгляд, уставилась на пись-
мо, затем снова на меня. Через миг она повернулась и скрылась. Интерес-
но, сколько времени она находилась здесь, подглядывая и подслушивая, по-
думал я?
У Шефа дело никогда не расходилось со словом. Вертолет ожидал меня в
Мортоне. Самолет из Стентона доставил меня ровно через тридцать пять ми-
нут стремительного полета на аэродром Орли. Мадемуазель Пежо в компании
парижского инспектора ожидала меня в служебной комнате. Кто-то, подума-
лось мне, проявил расторопность.
Как оказалось, было не очень трудно разыскать мадемуазель Пежо, а ны-
не мадам Галль. Она по-прежнему работала в том же месте, в институте
Пастера, и охотно согласилась приехать в аэропорт, когда полиция поясни-
ла, что это срочно и касается ее прошлых месяцев знакомства с Макдональ-
дом. Она была темноволосой, полной и привлекательной женщиной сорока лет
с улыбчивыми глазами, в которых светилась нерешительность, неуверенность
и недоумение - нормальное состояние, когда вами начинает интересоваться
полиция. Французский полицейский представил нас друг другу, и я сказал,
не теряя времени:
- Мы были бы чрезвычайно благодарны, если бы вы дали нам сведения об
англичанине, с которым вы познакомились в середине сороковых годов, точ-
нее в сорок пятом или сорок шестом, о докторе Александре Макдональдс.
- Доктор Макдональд? Алекс? - засмеялась она. - Он бывал страшно рас-
сержен, услышав, что его называют англичанином. Во всяком случае, в то
время. Он был ярым шотландцем в те дни, когда я его знала. - Националис-
том?
- Разумеется. Шотландским националистом. Насколько помню, пламенным.
Всегда повторял: "Долой старого врага Англию", "Да здравствует фран-
ко-шотландский союз". Но я точно знаю, что он храбро сражался на стороне
этого старого врага в прошлую войну. Возможно, не был столь искренен, -
она внезапно умолкла, посмотрела на меня проницательно и задумчиво. -
Он... он мертв, да?
- Нет, мадам, он жив.
- Но у него неприятности? Неприятности с полицией?
Она оказалась сообразительна и умна, сразу уловила едва заметную сме-
ну тона.
- Боюсь, что да. Как и когда вы с ним впервые встретились, мадам
Галль?
- За два месяца до окончания войны или за три... Полковник Макдональд
был направлен в Сен-Дени на поенный химический завод, которым раньше
владели фашисты. Я работала в исследовательской группе на этом заводе,
уверяю вас, не по собственному желанию. Я не знала тогда, что полковник
Макдональд блестящий химик, и взяла на себя труд объяснить ему различные
химические процессы и устройство производства. Еще не закончилась смена
на заводе, как я обнаружила, что он знает гораздо больше, чем я предпо-
лагала, - она засмеялась. - Кажется, я понравилась храброму полковнику.
А он мне.
Я кивнул. Судя по пылкому тону ее писем, она не все говорила о своих
чувствах.
- Он оставался в Париже несколько месяцев, - продолжала она. - Не
знаю точно, чем он занимался, но вроде бы вопросами технического харак-
тера. Все свободное время мы проводили вместе. - Она пожала плечами. -
Это все так давно было, словно в ином мире. После демобилизации он вер-
нулся в Англию, потом приезжал на неделю, пытался найти работу в Париже,
но не смог. Думаю, в конце концов он получил какую-то исследовательскую
работу у английского правительства.
- Вы когда-нибудь подозревали что-либо темное или достойное порицания
в полковнике Макдональдс? - прямо спросил я.
- Никогда. Если бы подозревала, то не общалась бы с ним.
Искренность, достойные манеры исключали возможность сомнения в ее
словах. Внезапно я почувствовал душевную пустоту. Наверное, прав был
Шеф, и я просто теряю время, драгоценное время. Если, конечно, можно
назвать драгоценным потраченное в пустых поисках время. Кэвел, возвраща-
ющийся с поджатым хвостом домой.
- Ничего? - настаивал я. - Ни одной черты, которая заставила бы вас
задуматься?
- Хотите оскорбить меня? - тихо спросила она.
- Простите. - Я изменил подход. - Можно спросить вас, вы любили его?
- Надеюсь, не доктор Макдональд послал вас сюда? - спокойно сказала
она. - Вы должны были узнать об этом из моих писем. Вам ответ известен.
- А он любил вас?
- Любил. Во всяком случае, он делал мне предложение. Не меньше десят-
ка раз. Это вам может кое-что сказать, не так ли?
- Но вы не согласились, - возразил я. - Если вы любили друг друга и
он просил вас выйти за него замуж, то можно поинтересоваться, почему же
вы отказали ему?
- Я отказала по той же причине, из-за какой оборвалась наша дружба. Я
немного побаивалась. Несмотря на торжественные заверения в любви, он был
неисправимым волокитой. Но главным образом - из-за нашего глубокого рас-
хождения. К тому же мы не были столь стары и умудрены жизненным опытом,
чтобы прислушаться к голосу рассудка.
- Расхождения? Можно спросить, какие, мадам Галль?
- Вы очень настойчивы, не правда ли? Какое это имеет значение? - Она
вздохнула. - Полагаю, для вас это имеет значение, раз вы спрашиваете.
Будете спрашивать, пока не получите ответа. Секрета здесь нет никакого,
но все это мелко и довольно глупо.
- И все же хотелось бы услышать.
- Не сомневаюсь. Франция после войны, как вы можете вспомнить, была в
очень неустойчивом положении. У нас были партии от крайне правых до
крайне левых. Я добрая католичка и принадлежала к правой католической
партии, - она обезоруживающе улыбнулась. - Вы таких называете самыми го-
лубыми тори. Ну, боюсь, что доктор Макдональд был настолько не согласен
с моими политическими взглядами, что наша дружба в конце концов стала
совершенно невозможной. Знаете, такие вещи случаются. Для молодого чело-
века политика чрезвычайно важна.
- Доктор Макдональд не разделял ваших консервативных взглядов?
- Консервативных? - Она засмеялась с неподдельным изумлением. - Кон-
сервативных, сказали вы?! Был ли Алекс истинным шотландским националис-
том или не был, сказать не могу, но одно могу утверждать совершенно бе-
зошибочно: никогда не встречала человека более неумолимого в своих
взглядах. Он был прелесть. Спустя час и десять минут я вошел в холл оте-
ля "Вогоннер", в Альфингеме.
Из Стентона я позвонил Шефу и Харденджеру, оба они сидели в гостиной
и ждали меня. Хотя вечер еще и не наступил, но перед Шефом уже стояла
почти пустая бутылка виски. Я никогда не замечал за ним раньше, чтобы он
начинал пить до девяти вечера. Лицо его было бледным, измученным, зас-
тывшим и усталым. Впервые ему можно было дать столько лет, сколько есть.
Он сидел ссутуленный, что-то расслабленное и жалкое появилось в нем, как
в человеке, сбросившем с себя груз, который пришлось долго носить. Хар-
денджер выглядел тоже не блестяще.
- Где Мэри? - спросил я.
- В гостях у Стеллы Чессингем и ее матери, - ответил Харденджер. -
Еще одно сломанное крыло, которое она хочет залечить. Ваш угрюмый друг
за решеткой, а я отвез ее и вернулся. Она хочет поддержать их. Согласен
с ней, обе чувствуют себя довольно скверно после ареста молодого Чессин-
гема. Но с моей точки зрения, визит был не нужен и бессмыслен. Это было
перед приездом Шефа. Она не послушалась меня. Вы знаете свою жену, Кэ-
вел. И вы знаете свою дочь, сэр.
- Напрасно она старается, - заметил я. - В этом самом деле молодой
Чессингем совершенно невиновен. Я сказал об этом его матери сегодня в
восемь утра. Мне пришлось сказать. Она больная женщина, и такой удар она
могла бы не перенести. А она сообщила об этом дочери, едва за ним прие-
хала машина. Они не нуждаются в утешении.
- Что?! - С потемневшим от гнева лицом Харденджер подался со стула, а
большой стакан, зажатый в его кулаке, казалось, вот-вот хрустнет. - Что
вы сказали, Кэвел? Невиновен? Черт бы все это побрал! Существенные ули-
ки...
- Единственная улика против него - та очень понятная ложь о мнимой
поездке и тот факт, что настоящий преступник посылал ему деньги под вы-
мышленным именем. Хотел навлечь на него подозрение. Хотел выиграть вре-
мя. Он выигрывает время каждый раз, заставляя подозревать еще кого-ни-
будь. Он настолько умен, что смог бросить тень подозрения практически на
каждого. Он выиграл время, похитив меня. Задолго до преступления посыла-
лись деньги на счет Чессингема. В июле он знал, что нужно будет сегодня
выиграть время. Зачем ему время?
- Вы дурачите меня, черт возьми! - грубо сказал Харденджер. - Вы вы-
думали эти историю...
- Сейчас я изложу вам факты. - У меня не было настроения умиротворять
Харденджера. - Если я сказал бы о его невиновности, вы арестовали бы
его? Вы прекрасно знаете, что нет. Но вы это сделали и помогли выиграть
время, потому что преступники прочтут об этом в вечерних газетах и ре-
шат, что мы на ложном пути.
- Теперь еще скажите, что Хартнелл с женой тоже жертвы шантажа, -
раздраженно сказал Харденджер.
- Что касается молотка, кусачек и грязи на мотороллере - да. Вы это
знаете. А в остальном они виновны. Но никакой суд это никогда не дока-
жет. Муж втянул в шантаж жену, которая кричала и останавливала машину.
Ничего в этом криминального и страшного нет. Он получит самое большее
пару годиков по довольно несвязному обвинению в растрате, если военные
власти начнут оказывать давление на суд и на обвинение, в чем я сомнева-
юсь. Но, опять же, его арест дает нам время: преступники, подсунувшие
молоток и кусачки, тоже стремятся выиграть время. Они не знают, что мы
согласились сами клюнуть на эту их приманку. Еще одно очко в нашу поль-
зу.
Харденджер повернулся к Шефу:
- Вы знали, что Кэвел действовал за моей спиной, сэр?
Шеф нахмурился.
- Это несколько сильное определение, не правда ли, старший инспектор?
Что же касается моей осведомленности, черт бы все это побрал, то именно
вы уговорили меня привлечь в это дело Кэвела. - Очень ловко повернул,
надо признаться. - Согласен, он работает в высшей степени необычным спо-
собом. Кстати, Кэвел, вспомнил. Откопали что-нибудь интересное о Макдо-
нальдс в Париже?
Я немного помолчал. Какое-то было странное безразличие в его вопросе,
словно он думал о другом, более важном. В той же манере ответил и я:
- Все зависит от того, что вы считаете интересным, сэр. Могу с уве-
ренностью назвать имя одного из замешанных в этом деле. Доктор Александр
Макдональд. Уверен, что он крупный шпион, о каких только говорили пос-
