вую, натощак; курил натощак и Акулов в коридоре. Сказал, что звонил ему
некий хмырь: Т... Хмырь менЯ пугал, ловил рыбку в воде. Товарищ Акулов?
С да, говорю, С А он мне баском, ржавым своим баском, что есть, мол,
улика и что Я ему денег должен отвалить. Представляешь, какаЯ сука. Дто-
бы Я тем самым созналсЯ С ну, сука, ну, ловит на крючок!У С Я засмеялся:
мне, мол, тоже звонили.
С А Я так и думал. Он всем звонит, С Акулов затянулсЯ
сигаретой покрепче.С А знаешь, кто?
С Кто?
С Следователь с оспой на морде. Помнишь?.. Я его по голосу узнал С он
меняет голос, но койРкакие нотки Я успевал расслышать... Он это. Кля-
нусь, он. Так они рыбку и ловят. Сука. Оспа на лице зрЯ не бывает.
Я шел улицей. Груз с плеч.
Вечером, по дороге в булочную, Я и сам этого следователЯ увидел. Он
шел почти рядом. Лицо, скулы, и С близко С щеки, изъеденные мелкими хо-
дами, словно бы потравленные легким раствором кислоты, оспенный. На вся-
кий случай Я свернул: прошел в обход 24-го дома, где кусты и детскаЯ пе-
сочница, веревки с бельем... Когда Я оглянулся, следователь всматривалсЯ
в окна общежитиЯ С возможно, искал (вычислял) ракурс, с которого тот или
иной жилец мог случайно видеть ту скамейку. Ясно, что полуабсурд нынеш-
них милицейских дел (их дел в целом) не исключал рвениЯ мелких служак.
Следователь работал . Пусть.
Пришлось считатьсЯ и с собственным легкомыслием. (Окрыляющим нас,
когда кажется, что уже все позади С мелкое, а ведь чувство!) Я вдруг за-
горелсЯ войти в отделение милиции: ворватьсЯ к начальнику в кабинет и
сказать, заявить во гневе, имитациЯ гомо советикус, мол, оскорблен, мол,
ваш следователь менЯ шантажирует, деньги требует С Я узнал по телефону
его гнусный голос!.. Однако что если они и впрямь среагируют. И чтобы
заткнуть мне рот (известнаЯ практика), да и просто попугать, снимут
(только попугать) отпечатки моих пальцев С ан, глядь, и обнаружат их
(точно такие же) на плече пиджака кавказца!.. Нет уж. Пусть этот заню-
ханный оспенный Порфирий продолжает звонить всем подряд. Никаких жалоб.
Пусть работает . Нет менЯ в их сюжете С нет менЯ в их жизни. (МенЯ прос-
то нет.)
Вечером записка на вахте С зайти в милицию, комн. 203, к старшему сл.
Орловскому. Я тотчас понял: идти не надо. Старшему сл., возможно, это
надо. Но зачем это мне?..
Не пошел.
Но зато Я пришел еще раз к калеке, к Сестряевой. Ну просто чтоб поР-
хорошему и поРдоброму. (Один раз вроде как мало.) Она не догадывалась,
но если б даже насторожилась, все уже окончательно потонуло там, где все
и хоронитсЯ в женщине. ЛаскаЯ ее, казалось, Я еще глубже хороню случив-
шееся. Вгоняю поРтихому вглубь. ТасЯ обрадовалась мне. Ждала.
А вот и последний аккорд сыскного абсурда: никто из получивших по-
вестку на повторный вызов в милицию попросту не пришел. (И Я не пришел.)
Так и было: ни один человек, ни один наш общажник, такой бесправный и,
казалось бы, затюканный, не Явился! В каком криминальном романе, в каком
фильме возможен такой итоговый сюжетный выворот? Нет таких фильмов. Нет
таких романов. День не пришли, другой не пришли С месяц не Являлись! И
тогда (спустЯ еще неделю) два следователЯ и старшина (они какРникак
должны были опросить, слепить отчет) ничего лучше не придумали, как соб-
рать в одном месте подозреваемых (то есть всех более или менее подозре-
ваемых) на общее собрание. Могло быть только у нас, у русских; гени-
альный народ.
Сначала шумел, разорялсЯ старшина:
С Почему не пришли в милицию, мать вашу?!. Сколько можно писать по-
весток?! Вам не стыдно. Я должен за вами бегать?!
(Ах, как правильно Я сделал, что тоже не пришел С не выпал из массы.
Народ гениален, но ведь и Я один из.)
Затем выступил толстяк следователь (капитан). А второй, тот, что ос-
пенный, молчал (но ощупывал глазами каждого С хрена тебе, подумал Я).
Толстый следователь обратилсЯ ко всем собравшимсЯ сразу:
С Граждане! Я от вас помощи жду. Помощи и человеческой поддержки... С
ПочемуРто именно нам, подозреваемым, он стал жаловаться, объясняЯ свои
трудности: трудности работяги следователЯ в нынешний переходный период.
Когда нет денег. Когда криминоген разыгрался. И когда общество вотРвот
окажетсЯ неспособным никого защитить. С Собрал Я вас как раз поэтому С
подсказки жду. Кавказцы молчат, покрывают друг друга. А назавтра снова
грозят один другому резней. Но выРто свои, выРто С наши люди и должны
помочь милиции. На ... вам их кавказскаЯ солидарность! помогите милиции,
ну, хоть намеком подскажите! С толстый следователь, что в чине капитана,
был прост и прям. В сущности, он предлагал сейчас же и стукнуть.
Но шумели и подавали голос лишь те, кто хотел домой.
С Тише, тише!.. Вопрос. Вопрос теперь ко всем! (Интересно, как запи-
шетсЯ в протокол С скольких людей они допросили?) Вопрос всем: вам была
предъявлена фотографиЯ убитого. Вы имели времЯ подумать. Ну? (пауза) С
кто из вас его знал?
Трое нехотЯ подняли руки.
С Еще вопрос. С кем видели убитого в тот день? ХотЯ бы по нацио-
нальности С с кем из кавказцев или из русских вы его видели? С чеченами?
с азербайджанцами?..
Вопросы были куда как просты. Но ответы были еще проще: никто не ви-
дел. (А если и видел, не хотел называть.)
С Ну ладно, С чертыхнулсЯ толстяк капитан. С Не хотите называть С не
называйте. Но пошлите бумажку по рядам. Напишите прямо сейчас и пошлите:
Я жду...
СобравшихсЯ общажников было человек десять, чуть больше. Сидели на
жестких стульях в телевизионной большой комнате (внизу, на первом эта-
же). Записки капитану никто не послал. КтоРто Ядовито крикнул: ТЗаписку
с подписью?У С ТНе обязательноУ, С живо откликнулсЯ капитан, как бы не
слыша хамских смешков. Но все равно никто не написал. Капитан стал бра-
ниться. Он, мол, никого отсюда не выпустит. А старшина, мол, встанет
сейчас горой в дверях!.. Как впереди, так и сзади менЯ общажники заерза-
ли на стульях, закурили. Стоял гам. Наконец, записку послали, передаваЯ
из рук в руки, и (удивительно!) сразу же попытались менЯ заложить (если,
конечно, не шутка). В записке, корявым карандашом, значилось: видел
вместе с писателем.
Капитан зачитал, и все хохотнули. Шутка получилась, как они считали,
отменной.
С Писатель С это вы? С спросил толстяк капитан, отыскав менЯ глазами.
Вспомнил.
Я встал и кивнул:
С Я.
Непонятно почему, все опять дружно захохотали. Или мой интелли-
гентскоРбомжовый полуседой облик так не соответствовал (в их представле-
нии) дерзкому убийству прямо на улице?.. Я не успел почувствовать холод-
ка страха. МенЯ прикрыла новаЯ волна хохота. СледующаЯ записка, которую
капитан развернул, сообщала, что убитого частенько видели вдвоем с Дуда-
евым.
Подошел ближе к их палаткам. Я даже не знал, работал ли убитый в од-
ной из них или, возможно, поставлял им товар. Я просто постоял. Посмот-
рел. Они занимались продажей, веселым вечным своим трудом. Глядели дру-
желюбно...
Как поединок. Я защищал. Не те малые деньги, которые он отнял (совсем
мало) С Я защищал ТяУ. Он бы ушел, отнявший и довольный собой, а Я после
пережитой униженности не находил бы себе места: Я бы болел! Уже на дру-
гой день, уже с утра, нервный и озлобленный (на самого себя), Я бегал бы
возле их палаток, ища там ссоры (потому что Я даже лица его в столь
поздний час не запомнил; один как другой). Представил себе пустое и пос-
тыдное утро, этот стон зубной боли: ТНннРнРыы!..У С Бегал бы, крутилсЯ
бы возле палаток в злой беспомощности С в невозможности найти обобравше-
го менЯ среди полусотни торгующих его соплеменников.
На той ночной полутемной скамейке (фонарь светил с одной
стороны) он мелкими глотками пил водку. Он велел мне
вывернуть карманы. А Я его спросил:
С Зачем тебе деньги? так мало денег С зачем?
Он хмыкнул:
С Приду С бабе скажу. Мол, пугнул одного, он сразу мне отдал.
Я промолчал.
С Ей нравится, когда Я говорю Тпугнул инженераУ, С она смеется.
С Ну и что?
С А ничего. Она засмеется, а когда она смеется, мне хочетсЯ ей лишнюю
палку кинуть.
Он сказал инженера, что значило в обиходе С бедного, значило не умею-
щего жить. Он не знал, что вновь (второй раз за этот день) больно попал
в мое бесправное прошлое. Его ошибка. Засветил, образно говоря, еще один
фонарь. Плевать, что длЯ какойРто его бабы Я С инженер, плевать, что она
засмеется. Ведь вовсе не из жалкости и не из страха Я вывернул карманы,
а от неожиданности. Я всего лишь уступил неожиданному нажиму. (Он не мог
в такое поверить.) А ведь Я вполне мог отдать и уйти с вывернутыми кар-
манами. Я ушел бы. Рефлектирующий человек. Просто человек. И не стал бы
изРза такой мелочи, как деньги (да еще такие плевые деньги!), связы-
ватьсЯ с ним и выяснять отношения. Если бы не мое ТяУ.
Теперь Я стоял возле их палаток.
С Ну, что отец? С они заговорили со мной. С Купить чтоРто хочешь, а
денег маловато?.. Верно говорю?
С Верно.
Мы засмеялись С и они, и Я. Но смех этот был совсем иного рода, без
насмешки. Мы смеялись, потому что сама жизнь смешна, а не Я, не они и не
ктоРто другой или третий. (СмешнаЯ жизнь без денег.) Но длЯ менЯ разго-
вор значил. Мое ТяУ сурово подталкивало менЯ к ним ближе С не давало
увильнуть ни даже просто обойти их, торгующих, сторонним шагом. Стой. Ты
честен перед ними. Стой и держи взгляд.
С Как торговля? С спросил Я. (Беседуем.)
С Да так, отец. Помаленьку!
Сбоку, более пожилой, стоявший с лотком хурмы, воскликнул:
С Ни то, ни се. СэмьРвосэмь!..
Засмеялись. Заговорили, что осень хороша, да жаль, кончается. Ночи
прохладны... А тот, что сбоку, пожилой кавказец протянул мне здоровенный
и роскошный плод хурмы. Угостил. Я чуть не сбилсЯ на виноватость С начал
было преувеличенно благодарить, улыбаться, но остановился. Стоп. (Я не
виновен.) Я только чуть подбросил в руке золотой плод, подбросил С пой-
мал, тем самым вполне оценив взятое: благодарю!..
В пустой квартире Конобеевых Я позволяю себе подумать о чае (и чтоб
вкус крепкой заварки). К сладкому чаю чтоРнибудь на прикус, можно черный
солоноватый сухарик. На полке у менЯ большаЯ (обувная) коробка, полнаЯ
черных сухарей к чаю и про запас. Они аккуратные, величиной со спичечный
коробок С коричневые, ровно подгорелые кубики.
В помощь срабатывает то расслабляющее (и одновременно испытывающее
нас) полуголодное терпение, с которым впадаешь в вид спячки. Притих.
Экономлю движения. Жду чай... Дто случилось, то случилось. Я сожалею:
мне жаль. Мне ведь и точно жаль, что Я убил его, этого случайного чело-
века (дорого с него взял за попытку ограблениЯ С за попытку унизить ме-
ня, это точнее). Жаль и сожалею, но вот раскаяния... нет.
Словно бы под водой, под толщью морской воды, нечто от глаз скрытое
(заскучавшаЯ совесть? притихшее ТяУ) ползет по дну, как тихоходный краб.
Медленные, переступающие по песчаному грунту движения... Кто, собствен-
но, спросит с менЯ С вот в чем вопрос. Бог?.. Нет и нет. Бог не спросит.
Я не так воспитан. Я узнал о нем поздно, запоздало, Я признаю его вели-
чие, его громадность, Я даже могу сколькоРто боятьсЯ Бога в темные мои
минуты, но... отчетности перед ним как таковой нет. Не верю в отчет. Но
уж тем более никакой отчетности перед людьми и их суетой. Дто люди длЯ
отдельного, как Я, человека?!. Дто мне их нажива и само обустройство их
жизни С их же и проблемы.
Я вдруг рассмеялсЯ логике: представилось логичным, что, как у хороше-
го школьника, единственнаЯ длЯ менЯ ценность (котораЯ и сейчас в цене) С
известна. Единственный коллективный судья, перед кем Я (иногда) испыты-
ваю по вечерам потребность в высоком отчете С это как раз то самое, чем
