вившиеся еще теплее. Она положила ладонь ему на грудь, ладонь сделала
легкое усилие, чтобы оттолкнуть его, но его рука за ее спиной не со-
гласилась. Потерпев поражение, ладонь соскользнула. Майкл сделал по-
целуй более страстным и обнаружил, что Чесна принимает то, что он
предлагал.
- Вот чего я хочу,- услышал Майкл слова нимфочки, обращенные к
козлу.
Еще один офицер выглянул на балкон.- Сейчас начнется! - объявил
он и поспешил назад. Козел и нимфочка ушли, девица все еще хихикала.
Майкл прервал поцелуй, и Чесна раскрыла рот, чтобы отдышаться. Губы у
нее дрожали.- Сейчас начнется что? - спросил он ее.
- Собрание Бримстонского клуба. Оно бывает раз в месяц, в зри-
тельном зале.- Она и в самом деле, как это ни было смешно, чувствова-
ла головокружение. Высота, подумала она, здесь совершенно ни при чем.
Губы у нее будто горели.- Нам лучше поспешить, если мы хотим занять
места получше.- Она взяла его под руку, и он ушел вместе с ней с бал-
кона.
Они спустились в переполненном лифте вместе с другими гостями,
присутствовавшими на обеде. Майкл догадался, что Бримстонский клуб
был одним из тех мистических союзов, которыми нацисты гордились в
своей стране всеобщего порядка, корпораций и тайных обществ. В любом
случае, ему не помешает присутствие на таком собрании. Он обратил
внимание, что Чесна очень крепко держалась за его руку, хотя выраже-
ние ее лица оставалось приветливым. Актриса в своем амплуа.
Зрительный зал, за фойе на первом этаже замка, заполнялся людь-
ми. С полсотни членов Бримстонского клуба уже заняли места. Красный
бархатный занавес скрывал сцену, с потолочных балок свисали разно-
цветные лампы. Нацистские офицеры пришли разодетые в парадную форму,
почти все остальные тоже были одеты официально. Чем бы ни был Брим-
стонский клуб, размышлял Майкл, проходя с Чесной вдоль прохода, пред-
назначен он был для мелкопоместного дворянства Рейха.
- Чесна! Сюда! Пожалуйста, садитесь с нами! - Эрих Блок поднялся
со своего места и помахал им. Бутц, который мог бы занять собой два
стула, отсутствовал, а Блок сидел вместе с группой приглашенных к не-
му на обед гостей.- Продвигайтесь,- сказал он им, и они послушно сде-
лали это.- Пожалуйста, садитесь рядом со мной.- Он показал на стул
рядом с собой. Чесна села, а Майкл уселся на сиденье возле прохода.
Блок положил свою ладонь на ладонь Чесны и широко оскалился.- Какая
чудесная ночь! Весенняя пора! Так и чувствуется в воздухе, не правда
ли?
- Да, чувствуется,- согласилась Чесна, улыбка у нее была прият-
ной, но голос напряженным.
- Мы рады видеть вас с нами, барон,- сказал ему Блок.- Вы, ко-
нечно, знаете, что все членские взносы идут в фонд войны.
Майкл кивнул. Блок стал разговаривать с женщиной, сидевшей перед
ним. Сэндлер, увидел Майкл, восседал в переднем ряду, с каждой сторо-
ны по женщине, оживленно беседуя. Сказки про Африку, подумал Майкл.
За пятнадцать минут зрительный зал заполнился мест на семьдесят-
восемьдесят. Свет убавили, двери прикрыли, чтобы не пропускать не
приглашенных. На публику надвинулась тишина. Какого дьявола все это
затеяно? - подумал Майкл. Чесна все еще сжимала его ладонь, ее ногти
почти врезались в его кожу.
Из-за занавеса вышел человек в белом смокинге, последовали веж-
ливые хлопки. Он поблагодарил членов за присутствие на ежемесячном
собрании и за щедрые вклады. Затем продолжил про наступательный дух
Рейха и про то, как храбрая молодежь Германии раздавит русских и они
убегут назад в свои норы. Аплодисменты стали еще реже, но некоторые
офицеры были просто в восторге от таких радужных перспектив. Чело-
век - устроитель церемонии, решил Майкл,- продолжал, ничуть не стес-
няясь, насчет блестящего будущего Тысячелетнего Рейха и о том, что
Германия будет еще иметь три столицы: Берлин, Москву и Лондон. Сегод-
няшняя кровь, крикнул он громким голосом, будет украшать завтрашнюю
победу, поэтому мы будем воевать дальше. И дальше! И дальше!
- А теперь,- бодро сказал он,- открываем наше представление!
Фонари погасли. Раздвинулся занавес, сцена осветилась огнями
рампы и устроитель церемонии поспешил убраться.
Посередине сцены в кресле сидел мужчина, читая газету и куря си-
гару.
Майкла будто бы пригвоздило к месту.
Это был Уинстон Черчилль. Абсолютно голый, с сигарой, зажатой в
бульдожьей челюсти, державший в коротеньких толстеньких ручках потре-
панную "Лондон Таймс". Смех усиливался. Группа ударных и духовых инс-
трументов, спрятанная за сценой, вымучивала комическую мелодию. Уин-
стон Черчилль сидел, куря и читая, скрестив белые ноги, а его "досто-
инства" свешивались вниз. В то время как публика хохотала и аплодиро-
вала, на сцену победоносно выступила девица, одетая только в высокие
черные кожаные сапоги, и с плеткой о девяти хвостах в руке. На ее
верхней губе был углем пририсован черный квадратик: гитлеровские уси-
ки. Майкл в смятение узнал в девице Шарлотту, собирательницу автогра-
фов. Она не испытывала ни малейшего стеснения, груди у нее тряслись,
когда она подходила к Черчиллю, и тот неожиданно поднял глаза и испу-
стил резкий пронзительный визг. Визг заставил всех захохотать еще
громче. Черчилль упал на колени, подставив свой голый и вислый зад
публике, и поднял руки, сдаваясь на милость победителя.
- Ты, свинья,- закричала девица.- Ты вонючая свинья-убийца! Вот
тебе милость! - Она размахнулась плеткой и хлестнула Черчилля по пле-
чам, оставляя красные рубцы на белой коже. Человек завыл от боли и
униженно сел у ее ног. Она принялась хлестать его по спине и по заду,
осыпая его бранью, как распоследний матрос, в то время как музыканты
весело пиликали на своих инструментах, а публика корчилась от смеха.
Правда и вымысел перемешались; Майкл понимал, что человек, конечно,
не был премьер-министром Англии, а всего лишь актером, изображавшим
его покорность, но плетка о девяти хвостах выдумкой не была, как не
была выдумкой и ярость девицы.- Это за Гамбург,- кричала она.- И До-
ртмунд! И Мариенбург! И Берлин! И...- Она продолжала, перечисляя го-
рода, на которые попадали бомбы союзников, а когда из-под плети поле-
тели брызги крови, публика взорвалась буйным восторгом. Блок вскочил
на ноги, хлопая в ладони над головой. Другие тоже встали, радостно
крича, в то время как девица продолжала размахивать плетью, а фальши-
вый Черчилль вздрагивал у ее ног. По спине этого человека текла
кровь, но он не делал попыток встать или уклониться от плетки.-
Бонн! - свирепела девица, ударяя плетью.- Швейнфурт! - На плечах и
между грудями девицы сверкал пот, тело ее сотрясалось от напряжения,
от пота угольные усы смазались. Плеть продолжала взлетать, и теперь
спина и зад человека покрылись крест-накрест красными полосами. Нако-
нец человек задрожал и упал, всхлипывая, а девица-Гитлер в последний
раз опустила плеть на его спину и в знак триумфа поставила ногу в са-
поге ему на шею. Она отдала публике нацистский салют и получила щед-
рое одобрение и аплодисменты. Занавес сомкнулся.
- Чудесно! Чудесно! - сказал, усаживаясь обратно, Блок. Легкий
налет испарины выступил у него на лбу, и он промакнул ее белым носо-
вым платком.- Видите, какие представления даются на ваши деньги, ба-
рон?
- Да,- ответил Майкл; изображать сейчас улыбку было труднее все-
го, что ему когда-либо приходилось делать.- И в самом деле вижу.
Занавес снова раскрылся. Двое мужчин разбрасывали из тачки по
всей сцене блестящие обломки. Майкл понял, что они устилали пол битым
стеклом. Они завершили свою работу, укатили тачку, а потом солдат вы-
толкнул на сцену худую девушку с длинными каштановыми волосами. На
ней было грязное заплатанное платье, сшитое из мешков из-под картофе-
ля, и ее босые ноги скрипели по осколкам стекла. Девушка стояла на
них, опустив голову, и волосы ее затеняли лицо. К платью из мешковины
была приколота желтая звезда Давида. Слева от сцены появился скрипач
в белом смокинге, разместил инструмент между плечом и подбородком и
стал играть зажигательную мелодию.
Девушка, без каких-либо человеческий эмоций и достоинства, стала
танцевать по стеклу, словно механическая игрушка.
Публика смеялась и хлопала в ладоши, одобряя такое издевательст-
во.- Браво! - кричал сидевший перед Майклом офицер. Будь у Майкла
сейчас с собой пистолет, он бы вышиб этому подонку мозги. Такое вар-
варство превосходило все, что ему приходилось когда-либо познать в
лесах России; здесь и в самом деле было сборище зверей. Он едва сдер-
живался, чтобы не вскочить на ноги и не крикнуть девушке, чтобы она
прекратила танцевать. Но Чесна почувствовала, как он напрягся, и по-
смотрела на него. Она увидела по его глазам внезапную перемену на-
строения и еще что-то такое, что испугало ее до ужаса.- Ничего не де-
лайте! - прошептала она.
Под белым смокингом Майкла и накрахмаленной белой рубашкой на
позвоночнике стала пробиваться волчья шерсть. Затем шерсть стала рас-
ползаться по коже.
Чесна сжала его ладонь. Глаза у нее помертвели, чувства отключи-
лись, будто выключенная лампочка. На сцене скрипач заиграл живее, и
худой девушке пришлось заплясать быстрее, оставляя на полу кровавые
следы. Выносить такое было почти свыше сил Майкла; эти зверства раз-
вязывали у него звериные инстинкты, и от этого у него начинало колоть
кожу. Он чувствовал, как на руках у него пробивалась шерсть, затем на
лопатках и на бедрах. Это был позыв к превращению, допустить которое
в этом зрительном зале было бы катастрофой. Он закрыл глаза и стал
вспоминать зеленеющий лес, белый дворец, волчьи песни: все это было
так человечно и так далеко отсюда. Теперь скрипач играл неистово, и
публика хлопала в такт ладонями. Лицо Майклу жег пот. Он ощущал ост-
рый звериный дух, исходящий от его тела.
Потребовалась страшная сила воли, чтобы сдерживать подступившую
ярость. Она уже почти совсем захватила его, но он боролся с ней,
крепко зажмурив глаза, а волчья шерсть уже охватывала его грудь. По-
лоска шерсти выползла из-под манжета сорочки на правой руке, вцепив-
шейся в подлокотник со стороны прохода, но Чесна этого не заметила. И
тут превращение отхлынуло, волчья шерсть уползала сквозь поры обратно
в кожу, вызывая безумную чесотку.
Скрипач в дьявольском темпе раскручивал каскады мелодий, но
Майкл слышал только как ноги девушки топали по стеклу. Музыка достиг-
ла апогея и резко смолкла, вызвав гром аплодисментов и крики: - Бра-
во! Браво! - Он открыл глаза, они были влажными от ярости и напряже-
ния. Нацистский солдат увел девушку со сцены. Она двигалась как со-
мнамбула, пойманная нескончаемым кошмаром. Скрипач, широко улыбаясь,
кланялся; вышел человек с метелкой, чтобы убрать окровавленные оскол-
ки, и занавес закрылся.
- Великолепно! - сказал, обращаясь ни к кому, Блок.- Пока что
это был самый лучший номер!
В зале появилась симпатичная обнаженная девица, катившая по про-
ходу тележку с кружками пива и стаканчиками с мороженым и подававшая
их истомленным жаждой членам Бримстонского клуба. Публика становилась
все более развязной, кое-кто начал запевать непристойные песни. Ухмы-
лявшиеся лица блестели от пота, под похабные тосты стучали кружки,
расплескивая пиво.
- Сколько это будет продолжаться? - спросил Майкл у Чесны.
- Несколько часов. Теоретически, должно было бы всю ночь.
Что же касалось его самого, нельзя было терять ни минуты. Он по-
щупал в кармане ключ от комнат, который дала ему Чесна. Блок разгова-
ривал с человеком, сидевшим с ним рядом, что-то ему объясняя и при-
стукивая при этом кулаком. Не про Стальной ли Кулак? - подумал Майкл.
Занавес опять раскрылся. Теперь на середине сцены стояла кро-
вать, накрытая в качестве простыни русским флагом. На ней с руками и
ногами, привязанными к столбикам кровати, лежала темноволосая обна-
