кроватью, или что-то вроде этого. Последний был о Гарлине, и спустя ме-
сяц я потерял свою работу в журнале. Второе зрение?
- Я помню,- сказала Кэй, на этот раз без горечи, потому что, в
конце концов, дела повернулись хорошо. Совпадение, конечно же это было
совпадение.- Я хочу выключить свет,- сказала она.- Хорошо?
- Хорошо,- ответил он.- Конечно.
Она потянулась и выключила свет. Темнота снова вернулась в ком-
нату, только единственное пятнышко ясного лунного света просачивалось
сквозь занавески. Она лежала на спине, сомкнув уставшие веки, но не
смогла сразу заснуть. Вместо этого она вслушивалась в его дыхание. Оно
странным образом напомнило ей дыхание испуганного животного, за которым
она наблюдала в клетке зоопарка, когда была маленькой девочкой. Она под-
няла свою руку и дотронулась до его плеча.
- Ты не собираешься попробовать уснуть?
- Через несколько минут,- ответил ей Эван. Он еще не был готов.
Старые страхи снова выплыли на поверхность, натягивая нервы, словно шра-
мы на здоровую плоть. Все это было нереально, словно сон внутри сна по
Эдгару По. Почему они не оставят меня в покое? - спросил он себя. Это
начало новой жизни. Я хочу, чтобы все было по-старому. Я больше не хочу
снов! С дистанции времени до него донесся голос Джернигана: "Старина
Рейд может предвидеть! Этот ублюдок может видеть! Сказал, что он видел
во сне ту проволоку, протянутую поперек дороги, видел, как она светится,
словно в огне, или еще что-то. И Букман на месте нашел эту проклятую
штуку, крепко натянутую, испачканную грязью, поджидающую нас, только по-
тому, что старина Рейд велел ему искать ее! И Букман прослеживает ее
среди деревьев, и там оказывается этот вонючий Клеймор. После того как
все угомонились, мы перерезаем эту проволоку, и тут она взрывается,
словно шутиха: бум! Когда вьетконговцы приходят, чтобы ограбить мертве-
цов, они получают свинцовый заряд в зубы".
Разумеется. Эван поглядел на голую стену, ощущая темноту и без-
молвие дома, словно инородный костный мозг в своих костях. Этот сон, ко-
торый он сегодня видел, очень отличается от тех, что были раньше. Сдви-
гающиеся контуры, бесформенные вещи, затаившиеся в темном водовороте:
что это было? Что это означало? Означало ли это что-нибудь вообще? Как и
другие, он тоже видел сны, состоящие из бессмысленных фрагментов, иногда
комедийных, иногда пугающих. Сны, как сказала Кэй, навеянные слишком
большим количеством горчицы или острым соусом, или тем, что запомнилось
из полуночных телевизионных киношек. Но по своему опыту Эван научился их
различать. Если они рисовали в его воображении кинокартины, которые от-
печатывались в памяти, то в этом была цель. Чертовски серьезная цель. И
он научился запоминать те образы, которые они позволяли ему видеть. Эти
видения раньше уже несколько раз спасали их жизни. Конечно, он знал, что
Кэй поворачивалась к этому спиной; она рассматривала эти случаи как сов-
падения, потому что не могла их понять и боялась их. Он не говорил ей об
этом до того, как они поженились, потому что все еще пытался противосто-
ять этому, понять, почему отягощен странным полупросветлением-полунес-
частьем. Голос его матери говорил ему: "Это дар". Более жесткий голос
отца утверждал: "Это проклятие". Да, это и то, и другое.
Он решил, что ему нужен стакан холодной воды, поэтому поднялся с
кровати, включил свет в ванной, отделанной голубым кафелем, и набрал во-
ды из-под крана в пластиковую чашечку. В зеркале ванной его лицо выгля-
дело словно одержимое теми вещами, которые жили внутри него: под серова-
то-зелеными глазами темные круги; на лбу и вокруг рта углубились линии;
на висках поблескивали преждевременные пятнышки седины. На его левой ще-
ке, прямо над скулой, выделялся небольшой искривленный шрам, другой шрам
был над левой бровью. Однажды он пренебрег своим сном, в джунглях, в аду
однодневной битвы за выживание. В этом сне ему показали алое небо, на-
полненное пламенеющими осами. Утром была атака снарядами из мортир. Он
находился на открытом воздухе, и шрапнель пронзила его левый бок, один
кусок вонзился опасно близко к сердцу. Запомнить это было трудно: это
была путаница из шумов, лиц, запахов крови и вопящих людей. Как удалось
врачу, молодому человеку по имени Доуэс, спасти его от смерти, он так и
не понял. Он помнил, смутно, вращающиеся лопасти вертолета и кричащих
людей. Затем была темнота. Пока ослепительный белый свет не упал на его
лицо в полевом госпитале. Он услышал стоны, и, неделями позже, осознал,
что это, должно быть, был он сам. Сейчас, стоя перед зеркалом, он пони-
мал, что тонкие линии шрамом через его грудь и ребра выглядят, словно
дорожная карта. До войны он спал с Кэй обнаженным. Теперь нет, хотя Кэй
сказала, что не имеет ничего против, и он знал, что это на самом деле
так, но этот участок изрезанного тела оживлял в его сознании образы,
словно пламенеющие капли крови.
Четыре года назад, когда он все еще находился внутри кокона хо-
лодного ужаса из колючей проволоки, в который заключила его война, он
попытался отрастить бороду. Он хотел спрятаться: ему больше не особенно
нравился Эван Рейд; он не знал этого человека и он не узнал бы его, если
бы встретил на улицах Ла-Грейнджа. Во время войны он убивал людей снача-
ла с болезненным ужасом и отвращением, позже - с чувством пустоты, как
будто он был сам М-16, горячий и дымящийся. И в конце, после того, что
было сделано с ним во вьетконговском лагере для военнопленных, он даже
обнаружил, что охотится за ними, и каждый его нерв и импульс вибрирует
инстинктом убийцы. Ожесточенные люди с прищуренными глазами, не выносив-
шие, когда люди стоят сзади них, говорили, что если ты приобрел инстинкт
убийцы, ты никогда не потеряешь его. Он молился Богу, чтобы суметь сде-
лать это; и, может быть, именно поэтому решил игнорировать свой сон и
остаться недвижимым в своем окопе, когда услышал, как завывают разрывные
снаряды. Потому что пора было остановиться. Или быть остановленным.
Борода исчезла через неделю после того, как он отпустил ее, по-
тому что волосы вокруг шрама на челюсти росли неровно. Это клеймо напо-
минало о его прошлом.
Он выпил воду, налил еще полстакана и тоже выпил. Через край
стекла в зеркале он столкнулся с отражением своих глаз. Затем выключил
свет и прошел в спальню, где спящее тело Кэй лежало неподвижно между
простынями. Когда он пересекал комнату, на него упал луч лунного света.
Внезапно вдалеке залаяла собака. Возможно, подумал Эван, это на
заднем дворе в дальнем конце Мак-Клейн-террас.
Он помедлил, подошел к окну, откинул шторы в сторону одной рукой
и заглянул через стекло. Усеянные листьями ветки вяза разорвали жемчуж-
ное свечение луны на зазубренные осколки льда. Собака снова начала ла-
ять. Что-то промелькнуло мимо окна, проблеск призрачного фантома, исчез-
нувшего в удалении улицы. Эван выгнул шею, но не будучи способным разг-
лядеть что-либо из-за деревьев, получил на долю секунды ощущение чего-то
черного. И огромного. На минуту его плоть сжалась, а волосы на шее сзади
встали дыбом. Он слушал бешеный стук своего сердца и напрягался, чтобы
разглядеть это в ночи, его органы чувств выискивали самое малейшее дви-
жение.
Но не было ничего.
Если вообще что-либо было.
Тени? Он быстро взглянул на небо. Облако, быстро набежавшее на
луну? Возможно, ноЄ если не это, то что? По всей Мак-Клейн дома были
темны, ничто не двигалось, ни одного окна не светилось, ничего, ничего,
ничегоЄ Ему стало ужасно холодно, он внезапно задрожал и отошел от окна,
отпустив шторы, чтобы они упали на место. Он скользнул под простыни, и
Кэй зашептала, прижимаясь к нему ближе. В течение долгого времени он
чувствовал свой пульс во всем теле, бренчащий словно расстроенная гита-
ра. Что это было? - спросил он себя на границе сна. Что было там, на ос-
вещенных ночным светом улицах Вифаниина Греха?
И почему он был так уверен, что ни за что на свете не вышел бы
наружу, чтобы посмотреть?
Падая в черный кратер сна, он услышал, как собака залаяла снова.
Снова. И снова.
6. Маленькие страхи
Птичьи трели наполнили утренний воздух на Мак-Клейн-террас, и
пальцы лучей солнечного света задвигались в лесу за окнами кухни Кэй,
когда она начала готовить завтрак. Лори еще не проснулась, но это было
нормально, потому что лишь начиная со следующей недели ей предстояло
вставать около семи тридцати, чтобы отправляться в воспитательный центр,
пока Кэй будет ездить в младший колледж Джорджа Росса, что в нескольких
милях к северу от Эбенсбурга. Эван принимал наверху душ, и когда Кэй
ставила воду, чтобы сварить кофе, она услышала, что шум воды прекратил-
ся.
Когда она доставала чашки из буфета, ее руки неожиданно задрожа-
ли, и она уронила одну из них - белую с темно-синим ободком - на покры-
тый линолеумом пол. Кэй обозвала себя глупой ослицей и убрала осколки
разбитой чашки в корзину для мусора.
Но правда была в том, что внутри нее как бы начала сворачиваться
пружина.
Она вспомнила внутренности карманных часов, которые ей однажды
показал ее дедушка Эмори: крохотные детальки пощелкивают и поворачивают-
ся; главная пружина сворачивается все туже и туже, пока он заводит ее
своей отмеченной возрастом рукой. "Она не сломается, деда?" - спрашивала
она его.- "И тогда она уже больше не будет хорошей"? Но он только улы-
бался и заводил ее так туго, как только было можно, и затем он позволял
ей держать ее и смотреть, как вертятся детальки, пощелкивая в ритме, ко-
торый казался ей механическим безумием. "Может быть сейчас,"- подумала
она,- "та главная пружина, которая контролировала ее нервы и сердечный
пульс, и даже работу ее мозга, заводилась невидимой рукой? Невидимым де-
душкой? Заводилась, заводилась и заводилась до тех пор, пока она могла
почувствовать, как грохающие болевые удары колотятся в ее висках". Она
открыла буфет, нашла в нем пузырек "Буфферина", который положила туда
накануне, приняла две таблетки и запила их стаканом воды. Ей немного по-
легчало. Но при этой головной боли от перенапряжения, болезненной и про-
должительной, очень часто "Буфферин" не помогал. Она пожала плечами,
чтобы ослабить тугую ленту на спине сзади. Вода на плите начала кипеть.
Для нее свисток чайника прозвучал как вскрик. Она дотянулась до чайника
и приподняла его с горящей конфорки. В этот момент она сконцентрирова-
лась, чтобы избавиться от терзающего страха, который, казалось, затаился
вокруг нее. Его нагнетали призрачные твари, которые, возможно, пересту-
пили через деревянные стены. Твари, которые последовали за ними из
Ла-Грейнджа и сейчас сидели, наблюдая за ней, улыбаясь и хихикая, на
верхушке буфета. В битве нервов они всегда побеждали.
В следующие несколько минут она услышала, как Эван спускается
вниз по лестнице. Он вошел в комнату, одетый в бледно-голубую рубашку с
коротким рукавом и серые брюки, и поцеловал ее в щеку, пока она поджари-
вала бекон. От него пахло мылом, его волосы были все еще влажными.- Доб-
рое утро,- сказал он.
- Доброе утро.- Она мысленно провела по кухне рукой, и все эти
маленькие страхи забились обратно в норы и трещины, чтобы там выжидать.
Она улыбнулась и возвратила ему поцелуй.- Завтрак почти готов.
- Великолепно,- сказал он и поглядел из окна на лес с перемежаю-
щимися тенями и солнечным светом.- Будет хороший день. Лори еще не вста-
ла?
- Нет,- ответила Кэй.- Пока у нее нет повода вставать рано.
Эван кивнул. Он поглядел на небо, ожидая увидеть торчащие фаб-
