ли туда бутылкой из-под пива. Он казался бдительным, осторожным и опас-
ным, недоверчивым к незнакомцам и яростно защищающим Вифаниин Грех. По-
тому что в этом заключалась его работа, как шерифа. На обеих морщинистых
руках ногти были обкусаны до мяса.
Вайсингер растянулся на сиденье, полностью заполнив водительское
место своим телом ростом в шесть футов и три дюйма. При этом его витие-
вато украшенная поясная пряжка задевала рулевое колесо. В половине шес-
того утра в маленьком кирпичном домике на Диэр-Кросс-Лэйн он съел омлет
с ветчиной и во время утренних объездов сжевал "Фиг Ньютонз", "Крекер
Джек" и выпил пару пинт молока. Свертки и коробки лежали сзади на полу.
Он вылез из машины, прошел через автостоянку в ресторан. Он знал девушек
за прилавком, поскольку был человеком твердых привычек. Это были милые
маленькие ученицы высшей школы, две из Барнсборо и третья, самая милень-
кая, по имени Ким, из Эльморы. Ким уже подготовила для него второй завт-
рак: три гамбургера, жареная картошка стружкой и большая порция кока-ко-
лы. Она улыбнулась и спросила, как он поживает. Он солгал, сказав ей,
что всего час назад приехал на полной скорости c Каулингтон. Он взял
свой заказ, кивнул в знак благодарности, сказал несколько слов людям за
столиками, а затем пошел обратно к машине. Он включил радио и, слушая
переговоры дорожной полиции, стал поглощать свой завтрак. Один из поли-
цейских спрашивал о регистрации на грузовичок-пикап. Коды передавались
туда и обратно: статичные различные голоса при одной передаче, вой сире-
ны, который ни с чем не спутаешь. Он обнаружил, что бесцельно щупает
слой жира в средней части своей руки толщиной не более чем велосипедная
шина. Тем не менее это его беспокоило, хотя сквозь жир он еще мог прощу-
пать крепкий мускул. Когда-то мускулы и сухожилия выступали по всему его
телу словно струны пианино, и когда он двигался, мог поклясться, что они
вибрировали. Сейчас он не получал достаточной физической нагрузки. Рань-
ше он мог делать свои обходы пешком, но в последние несколько лет дерев-
ня начала расширятся, и он посчитал более практичным брать патрульную
машину. Выехав на шоссе, он думал о дорожной полиции, об этих мужчинах с
крепкими мускулами в своих машинах обтекаемой формы из метала и стекла.
Они носили зеленые или окрашенные серым солнцезащитные о
обы солнечные блики от асфальта не слепили глаза, и эти фуражки а-ля
Смоки Бир, которые придавали им впечатляющие профили. Он бы хотел быть
патрульным, и много лет назад зарегистрировался в списках, но ничего не
вышло. Это из-за его склада ума, сказали ему, его рефлексы также были
слишком замедленными. Миленькая вещь для бюрократа, чтобы сказать ее че-
ловеку, который был штатным полузащитником футбольной команды сборной
штата в Слэттери-Хай в Коунмау, его родном городе, что примерно в семи
милях к северо-востоку от Джонстауна. Замедленные рефлексы. Вердикт. И
этот вердикт насчет склада ума тожеЄ Когда склад ума вообще принимался в
расчет? Они поставили его в такое глупое положение, потому что он был из
провинции и не жил в Джонстауне, как остальные. Он не понравился им, по-
тому что его фотография и рассказ о бывшей звезде футбола, собирающейся
присоединиться к государственной транспортной программе, был опубликован
в "Коунмау Крайер". За это его и высмеяли. Ублюдки. Вся чертова програм-
ма не стоила выеденного яйца. У него никого не было в Коунмау, все его
друзья либо умерли, либо переехали, все отметины его отрочества сметены
прогрессом и бетоном.
Он жадно сжевал свой последний гамбургер и, закончив кока-колу,
смял стаканчик своей огромной ручищей. Итак что? У этих ублюдков откры-
тая дорога, и они могут разбивать на ней свои колымаги, ему наплевать.
Через несколько минут он услышал, как патрульные говорят о красном "Ягу-
аре", задержанном на 219 магистрали. Это, должно быть, спортивная маши-
на, которую он только что видел, кивнул он и улыбнулся сам себе. По
крайней мере, его инстинкты были еще остры. Он повернул ключ в зажига-
нии, и двигатель взревел. Выезжая с автостоянки у "Макдональдса", он ду-
мал о мягком светлом оттенке оголенных рук Ким. Какая у нее фамилия?
Грейнджер. Симпатичная девушка. Вероятно, у нее множество парней. Все
футболисты.
Он ехал, переводя взгляд с одной стороны дороги на другую; прое-
хал вдоль Круга, кивнув двум знакомым, махавшим с тротуара, и повернул к
своей конторе. Тени деревьев, холодные и темные, задвигались над его ма-
шиной, поглотив ее. По радио все еще звучали голоса патрульных. О, их
голоса звучали очень близко, но он знал, что на самом деле они за много
миль отсюда, занятые своими проблемами. Как просто было бы ворваться в
одну из этих передач, завопить в это радио, озадачить и отвлечь их от их
ежедневных поездок, дико выкрикнуть: "Это Орен Вайсингер из Вифаниина
Греха; нам нужны несколько машин и кое-какая помощь, потому чтоЄ"
Нет. Нет, он не мог сделать этого.
На его радио не было микрофона.
Пока он слушал, голоса, казалось, удалились. До него долетели
последние приглушенные фразы. Голоса из другого мира, проявляющиеся и
исчезающие в густой пелене статического электричества. На Каулинг-
тон-стрит огромная тень нависла над патрульной машиной, и Вайсингер по-
чувствовал короткую оторопь в ее присутствии. Он чуть-чуть надавил на
акселератор. Поворачивая направо на следующем перекрестке, он быстро
взглянул в зеркало заднего обзора и мельком увидел трехэтажный каменный
дом, который затем скрылся за густыми зелеными деревьями. Ему не хоте-
лось проезжать там, хотя это было частью его работы. Это напомнило ему о
доме Флетчеров на окраине Коунмау; тот дом был поменьше, но он все еще
оставался в его памяти спустя десять долгих лет, словно затаившись в
глубине души.
В то время он водил патрульную машину в Коунмау. У него было два
заместителя из местных людей, работавших неполный день. И холодным фев-
ральским утром он отправился в тот дом на холме. Его вызвала туда миссис
Кахейн, учительница в Слэттери, которой показалось, что там не все в по-
рядке. Тим и Рей, мальчики Сайруса Флетчера, отсутствовали в течение
трех дней, и никто не отвечал ни на звонки по телефону, ни на стук в
дверь. Он попробовал входную дверь и обнаружил, что она заперта; все ок-
на были закрыты и зашторены, и он не мог в них заглянуть. Но задняя
дверь от его прикосновения широко распахнулась. Войдя в дом, он почувс-
твовал запах чего-то резкого и сладковатого, напоминающего запах мертвых
псов, расплющенных автомобилями, с раздробленными черепами, которых ему
приходилось убирать с автострады. Однако в доме было холодно, и это не
был запах гнилого мяса или крови. Это был багровый запах Смерти. На кух-
не все было в полном порядке: холодный кофе в двух белых чашках на ку-
хонном столе; тарелки, расставленные на свои места - для мальчиков, жены
Флетчера Доры и самого Сайруса; на тарелках ветчина и яйца, подернутые
зеленью. Он позвал Сайруса и Дору, но никто не ответил, тогда он взоб-
рался по лестнице с дубовыми перилами на второй этаж, где располагались
спальни. Где-то в доме затикали часы, он помнил это все очень отчетливо,
даже сейчас, спустя долгое время. Кто-то должен быть здесь, подумал он;
кто-то должен был завести эти часы.
Он нашел мальчиков в кроватях, под простынями и одеялами. У них
больше не было лиц, они были срезаны. Один из них - Тим? - лежал с широ-
ко раскрытым ртом, и Вайсингер увидел, что его белеющие зубы покрыты
местами толстым слоем засохшей крови. Глотки у них были тоже перерезаны.
В другой спальне, побольше, было еще хуже. Дора, в домашнем
платье, в котором каждое утро она готовила завтрак для семьи, лежала на
полу в луже крови. Ее голова была почти отделена от тела, и одна нога
лежала в углу, словно отброшенная прогулочная трость. Именно тогда ему и
стало плохо, и он усиленно старался добраться до ванной, чтобы не выбле-
вать все свои внутренности на ковер.
Но в ванной лежал Сайрус. Его отдельные части были разбросаны по
полу, а Сайрус Флетчер был большим сильным мужчиной, который рубил дрова
и подвозил их в город для своих покупателей. Сейчас, казалось, от него
осталось очень мало: клочки плоти и мускулов, и зазубренных осколков
костей. Остатки потрясенного ужасом лица, расплющенного ударом тяжелого
предмета. Много позже, когда Вайсингер перестал трястись и блевать, он
обнаружил пометки на стенах ванной. Зарубки. Словно от ударов топора.
Такие же зарубки были в комнате, где лежала Дора. Когда он бежал к своей
машине, чтобы позвать на помощь, тиканье часов, которые не заводились
уже в течение трех дней, неожиданно прекратилось.
С тех пор для него и начался настоящий ужас, наполняющий кружево
огромной паутины времени. Ему не нравилось проезжать мимо того каменного
дома на Каулингтон, потому что он был полон мертвых вещей, мертвых ре-
ликвий, которые он не понимал. Вещей из странного древнего прошлого. Его
машина была закрыта тенями, и ему было холодно, хотя солнце ярко светило
над нависающими деревьями, и пели птицы, и ветер шелестел сквозь листья,
словно шепча что-то на древнем языке, которого не мог понять ни один че-
ловек.
Приблизившись к маленькому кирпичному зданию, которое было кон-
торой шерифа, Вайсингер инстинктивно положил ногу на тормоза. Перед его
офисом стоял потрепанный старый "Форд", нелепо покрашенный, с пятнами
ржавчины. Задний борт был опущен, и в кузове сидел молодой человек, бол-
тая ногами. Вайсингер въехал на место для парковки с надписью "ТОЛЬКО
ДЛЯ МАШИНЫ ШЕРИФА". Слегка прищурившись, он посмотрел на человека. Он
его никогда раньше не видел, и это его неожиданно заинтересовало. Как
обычно, не торопясь, он выбрался из машины, притворяясь, что проверяет
радио и содержимое отделения для перчаток, и лишь после этого высунул
наружу ноги и встал; он закрыл дверь и запер ее, затем внимательно пос-
мотрел на молодого человека.
- Добрый день,- сказал человек с легким акцентом, неизвестным
Вайсингеру.
За очками авиационного стиля его светло-карие глаза светились
дружелюбием, как будто он ожидал, что Вайсингер пересечет эти несколько
футов мостовой, которые их разделяли, и крепко пожмет ему руку.
Вайсингер кивнул и взглянул на номер машины. Небраска. Он запом-
нил эту информацию. Человеку было на вид около двадцати восьми или двад-
цати девяти, не больше. У него были вьющиеся коричневые волосы и такого
же цвета усы. Волосы выглядели чистыми, но взлохмаченными, а усы только
что подстриженными. Но номер из Небраски, грубая хлопчатобумажная ткань
его одежды и синяя рабочая рубашка немедленно сказали Вайсингеру о том,
что это бродяга, ищущий возможность подзаработать. Один из легиона лю-
дей, часто живущих в своих автомобилях или грузовичках, скитающихся по
стране в поисках случайной работы, которая могла бы им помочь выкрутить-
ся. Люди, которые рано оставили свои дома, увлеченные призывом открытой
дороги к чему-то неизвестному, что только они, казалось, понимали.
- Я шериф,- непонятно зачем сказал Вайсингер. Наверное, он хо-
тел, чтобы этот молодой человек знал точно, с кем имеет дело.
- Да, сэр,- отозвался парень с бодрым видом, который немедленно
вызвал у Вайсингера раздражение.- Вы как раз тот человек, который мне
нужен.- Он выбрался из своего грузовика и подошел. В кузове лежали набор
инструментов, обломки кирпича и древесины и сложенный брезент.
- Что я могу для вас сделать? - спросил Вайсингер.
- Мое имя Нили Эймс,- сказал человек, протягивая руку. Вайсингер
медленно взял ее и пожал.
- Кажется, мы знакомы? - Вайсингер внимательно разглядывал его.
