видов аконита, или "волчьего зелья", близкий к европейскому
"борцу", из корней которого добывают очень сильный яд.
Растение все целиком ядовито: и листья, и цветы, и стебли;
но самая эссенция яда содержится в корнях, похожих на маленькие
брюквы. Во всех частях света встречается немало видов этого
растения, а в Гималаях -- около двенадцати. То, на которое
указывал Оссару, называется у ботаников Aconitum ferox, и из
него добывают знаменитый индийский яд бикх.
Оссару предложил отравить рыбу, бросив в озеро побольше
корней и стеблей этого растения.
Но Карл отверг это предложение, заметив, что хотя таким
способом можно добыть сразу очень много рыбы, но они уничтожат
ее больше, чем смогут съесть, а может быть, и совсем истребят.
Карл уже помышлял о будущем, предполагая, что им придется
провести немало времени на берегу этого прелестного озера. Все
трое уже стали подумывать о том, что, быть может, никогда не
найдут выхода из долины; правда, каждый старался скрыть от
других эти печальные мысли.
Увидав, что Каспар повеселел, Карл тоже попытался шутить.
-- Не будем больше мечтать о рыбе, -- сказал он. --
Правда, рыба всегда бывает на первое, но что поделаешь! Уж
как-нибудь обойдемся без нее. Что до меня, то мне надоело
жареное мясо без хлеба и овощей. Я думаю, что здесь можно
раздобыть и то и другое, потому что благодаря своему необычному
климату наша долина обладает богатой, разнообразной флорой,
какую можно увидеть только в ботаническом саду. Идемте же!
Поищем, из чего бы нам сварить суп.
С этими словами Карл пошел вперед, а за ним Каспар, Оссару
и верный Фриц.
-- Посмотрите! -- сказал ботаник, указывая на высокую
сосну, стоявшую поблизости. -- Взгляните на эти крупные шишки.
Внутри мы найдем зернышки величиной с фисташку и очень приятные
на вкус. Если их собрать побольше и поджарить, они вполне могут
заменить хлеб.
-- В самом деле, -- воскликнул Каспар, -- это сосна!
Какие крупные шишки! Они не меньше артишока...
-- Что это за порода, брат?
-- Это один из видов, называемый "съедобные сосны",
потому что их семена можно употреблять в пищу. Этот вид
называется у ботаников "неоза". В других частях света также
встречаются сосны со съедобными семенами: например, сибирская
сосна или сибирский кедр, японский гик, сосна Ламберта в
Калифорнии и несколько видов в Новой Мексике, где их называют
"пиноны". Таким образом, сосна дает человеку не только ценную
древесину, смолу, скипидар и канифоль, но и пищу. Из этих шишек
ничего не стоит получить хлеб.
Карл шел все дальше по направлению к озеру.
-- А вот и ревень! -- воскликнул он, указывая на высокое
растение. -- Посмотрите-ка!
В самом деле, это был настоящий ревень, который нередко
встречается в диком виде в Гималайских горах; на фоне крупных,
широких листьев, окаймленных красной полосой, резко выделялась
высокая пирамида желтых прицветников. Это одно из самых
красивых травянистых растений. Жители Гималаев употребляют в
пищу его толстые, кислые на вкус стебли в сыром или вареном
виде, а листья высушивают и курят, как табак. Но невдалеке рос
ревень другой породы, несколько мельче, листья которого, по
словам Оссару, еще лучше подходят для этой цели. Оссару знал в
этом толк: он высушивал и курил листья некоторых растений, с
тех пор как охотники попали в долину. Действительно, у Оссару
давно вышел бетель, и шикари очень страдал без своего любимого
возбуждающего средства. Он очень обрадовался, что сможет
заменить бетель "чулой" -- так называл он дикий ревень. Оссару
пользовался весьма оригинальной трубкой, которую мог соорудить
в несколько минут. Поступал он так: втыкал в землю палочку и
проделывал под землей горизонтальный канал длиной в несколько
дюймов, потом вынимал палочку с другой стороны; таким образом
получалась норка с двумя отверстиями. В одно отверстие он
вставлял камышинку вместо мундштука, другой конец набивал
листьями ревеня и закуривал. Можно сказать, что ему служила
трубкой сама земля.
Такой способ курения в ходу у полудиких обитателей Индии и
Африки, и Оссару предпочитал свою трубку всем остальным.
Карл шел все дальше, указывая своим спутникам различные
съедобные породы кореньев, плодов и овощей. Среди них был дикий
порей, который годился на похлебку. Было немало ягод --
несколько видов смородины, вишен, земляники и малины, -- давно
уже известных в европейских странах, и братья приветствовали их
как старых знакомых.
-- Посмотрите! -- сказал Карл. -- Даже в воде можно найти
растительную пищу. Видите эти большие белые и розовые цветы?
Это знаменитый лотос. Стебли у него съедобные; а при желании из
полых стеблей можно сделать сосуды для питья. А вот рогатый
водяной орех, он тоже очень вкусный. О! Нам нечего жаловаться
на судьбу! Еды у нас вдоволь!
Хотя Карл старался казаться веселым, на сердце у него было
тяжело.
Глава XLV. СНОВА ОБСЛЕДУЮТ УТЕСЫ
Да, у всех троих на душе скребли кошки, хотя охотники
вернулись в хижину, нагруженные плодами, кореньями, орехами и
овощами, и надеялись в этот день пообедать лучше, чем за
последнее время.
Весь остаток дня они провели около хижины, усердно
занимаясь кулинарией. Не то чтобы они уж так интересовались
хорошим обедом, но это занятие отвлекало их от мрачных мыслей.
Вдобавок им больше нечего было делать. До сих пор они целые дни
напролет работали над изготовлением ремней и жерди для
переправы, и за этим занятием время проходило незаметно, к тому
же у них была надежда выбраться на свободу. Но теперь, когда
надежда рухнула, когда затея кончалась неудачей, они не
находили себе места и не знали, чем бы заняться.
Поэтому приготовление обеда из этих новых разнообразных
овощей и плодов было приятным развлечением.
Все трое с удовольствием пообедали. В самом деле, они уже
давно не ели овощей и отдали честь новым блюдам. Скромные дикие
плоды показались им вкуснее самых лучших фруктов, созревающих в
садах Европы. Было уже за полдень, когда они приступили к
десерту. Они сидели под открытым небом, перед хижиной. Каспар
говорил больше всех. Он изо всех сил старался развеселить
товарищей.
-- Давненько я не ел такой замечательной земляники, --
заявил он. -- Правда, с сахаром и сливками она была бы еще
вкуснее... Как ты думаешь. Карл?
-- Пожалуй, -- кивнул головой ботаник.
-- Напрасно, -- продолжал Каспар, бросив выразительный
взгляд на разостланную на земле шкуру яка, -- мы перебили всех
коров...
-- Представь себе, -- прервал его Карл, -- я как раз
думал об этом. Если нам суждено оставаться до конца наших дней
в долине... Ах!.. -- Это восклицание вырвалось у Карла против
воли. Он не закончил фразу и снова погрузился в молчание.
Через несколько дней Карл вышел из хижины и, ни слова не
сказав своим товарищам, направился к утесам. Правда, у него не
было никакого определенного плана -- ему просто захотелось на
всякий случай еще раз обойти долину и обследовать окружающие ее
скалы.
Никто из товарищей не предложил его сопровождать, даже не
спросил, куда он идет. Оба были заняты своими делами: Каспар
вырезал палочку, готовя шомпол для ружья, а Оссару занялся
плетением сети -- ему хотелось поймать одну из больших красивых
рыб, которых много было в озере.
Итак, Карл отправился один.
Добравшись до утесов, он медленно пошел вдоль каменной
стены; чуть ли не на каждом шагу он останавливался, вглядываясь
в скалы и утесы. Он осматривал обрыв на всем его протяжении,
фут за футом, еще тщательнее, чем раньше, хотя они в свое время
очень внимательно его исследовали.
Что, если взобраться на утесы?..
Обследовав скалы, охотники убедились, что на них
невозможно вскарабкаться. Но ведь можно и другим способом
подняться на отвесный обрыв, и у Карла уже зародился новый
план.
Вы спросите: что же он задумал? Уж не хочет ли он
взобраться при помощи веревок?
Ничуть не бывало! Веревки при подъеме на скалу были бы
совершенно бесполезны. Другое дело, если бы они были укреплены
на ее вершине, тогда и Карл и его товарищи сумели бы по ним
взобраться. Они могли бы сделать лестницу даже из одной
веревки, привязывая к ней на некотором расстоянии друг от друга
палочки вместо ступенек. Такое приспособление вполне бы
годилось, если бы им пришлось спускаться в пропасть; тогда они
привязали бы к скале веревку и спустились бы по ней. Но им
приходилось подниматься. Кто же привяжет им наверху веревку?
Ведь для этого надо предварительно вскарабкаться на обрыв...
Ясно, как день, что в данном случае нельзя было
использовать веревочную лестницу. Поэтому Карл и не думал о
ней.
Но он все же подумывал именно о лестнице -- не о
веревочной, а о деревянной, состоящей из боковин и ступеней;
как всякая другая лестница.
"Как! -- удивитесь вы. -- Вскарабкаться на утес по
лестнице? Но ведь вы сказали, что он высотой в триста футов.
Самая длинная лестница в мире не дойдет и до половины утеса".
"Совершенно верно, я это знаю не хуже вас, -- ответил бы
Карл. -- Но я и не собираюсь подниматься на утес по лестнице. Я
имею в виду не лестницу, а лестницы".
"Вот как! Ну, это другое дело".
Карл прекрасно знал, что одной лестницы не хватит, чтобы
подняться на такую высоту. Если бы даже им и удалось построить
такую лестницу, ее все равно невозможно было бы установить.
Но ему пришло в голову, что можно было бы подняться по
нескольким лестницам, поставив их одну над другой на уступах
утеса.
В самом деле, тут не было ничего невероятного, хотя Карл и
понимал, какое это отчаянное предприятие. Лишь бы в каменной
стене оказались подходящие уступы! С этой целью он и обследовал
скалы.
Итак, он медленно шел вдоль скал, внимательно их
оглядывая.
Глава ХLVI. КАРЛ КАРАБКАЕТСЯ НА УСТУП
Шаг за шагом обследуя скалы, Карл дошел до края долины, то
есть до места, наиболее удаленного от их хижины.
Однако его поиски не увенчались успехом. Правда, уступов
было немало и некоторые из них достаточно широки, чтобы можно
было поставить на них лестницу и придать ей нужный наклон.
Уступы виднелись на разной высоте, но, к несчастью, нельзя было
встретить несколько уступов друг над другом. В большинстве
случаев они отстояли один от другого довольно далеко, так что,
если бы даже и удалось взобраться на один из них по лестнице,
все равно оттуда не перебраться на вышележащий.
Итак, все эти уступы явно не подходили для задуманной
Карлом операции; со вздохом разочарования он шел дальше.
На дальнем краю долины среди скал темнела расселина. Как
мы уже упоминали, на всем протяжении каменной ограды было
несколько таких расселин, но эта была глубже остальных. Она
была очень узкая, шириной всего в несколько ярдов и около ста
ярдов в длину. Ее дно находилось почти на одном уровне с
долиной, хотя в некоторых местах поднималось немного выше
благодаря обвалившимся с утесов камням и обломкам скал.
Карл вошел в эту расселину и стал внимательно оглядывать
ее каменные стены. Всякий, кто увидел бы его в эту минуту, был
бы поражен тем, как внезапно изменилось его лицо, еще минуту
назад такое мрачное: глаза его вспыхнули радостью, и на губах
появилась улыбка. Что же вызвало такую резкую перемену в его
настроении? По натуре молодой ботаник был серьезен, а теперь,
после пережитых неудач, стал еще серьезнее. Что же его так
обрадовало?
