ошибки -- я ошибся в пространстве, на котором мне предстояло действовать. В
длину моя кабина имела около шести футов, но в ширину меньше двух, а на
уровне отверстия, в которое я собирался вложить палку,-- еще меньше. Таким
образом, всунуть линейку в отверстие было невозможно, разве что согнув ее
так, что она наверно бы сломалась, потому что сухое дерево треснуло бы, как
чубук глиняной трубки.
Я очень пожалел, что не подумал об этом раньше, но еще больше я жалел о
том, что придется оставить мысль измерить бочку. Однако дальнейшие
размышления натолкнули меня на новый план. Это доказывает, что не следует
делать заключения слишком поспешно. Я открыл способ ввести в бочку палку не
только не ломая, но и не сгибая ее.
Следовало развязать палку и вводить ее в бочку по частям: сначала
ввести первую планку, потом привязать к ней вторую и двигать дальше, пока
снаружи останется только кончик, а тогда привязать третью таким же образом.
Как будто здесь нет ничего трудного, и это так и оказалось, ибо через
пять минут я осуществил свое намерение -- только несколько дюймов палки
осталось снаружи.
Осторожно держа в руке кончик палки, я стал подталкивать ее вперед,
пока не почувствовал, что противоположный конец уперся в стенку бочки как
раз напротив отверстия. Тогда я сделал на линейке зарубку ножом. Сбросив с
общей длины толщину стенки, я получу точный диаметр бочки. Затем так же
осторожно я вынул из бочки по частям всю палку, тщательно замечая места, где
планки были связаны, чтобы потом связать их снова в том же месте. Здесь
нужна была особая точность, потому что ошибка в какую-нибудь четверть дюйма
в диаметре могла повлечь за собой разницу во много галлонов в определении
емкости сосуда. Поэтому мне следовало быть весьма аккуратным в цифрах.
Теперь у меня был диаметр конуса у основания, то есть диаметр самой
широкой части бочки. Оставалось определить диаметр усеченной вершины конуса,
или основания бочки. Это представляло меньше трудностей -- просто никаких! Я
закончил измерение в несколько секунд: просунул палку вдоль днища бочки,
пока она не уперлась в край.
Надо было еще определить длину бочки. Казалось бы, ничего нет проще, а
мне пришлось помучиться, пока я определил ее с достаточной точностью. Вы
скажете, что для этого стоило лишь приложить палку параллельно бочке и
сделать зарубку точно на уровне концов бочки. Вы забываете, что это было бы
легко при дневном свете, а ведь кругом была темнота. Я не мог быть вполне
уверен, что палка у меня проходит прямо, а не косо. Ошибиться даже на дюйм
-- а я мог ошибиться и на несколько дюймов,-- значило спутать все расчеты и
сделать их бесполезными. Озадаченный, я прекратил измерение и некоторое
время бездействовал.
Надо прежде всего сделать еще одну палку из двух планок от ящика. Так я
и поступил.
Затем я проделал следующее: старую палку просунул вдоль дна бочки так,
что она оперлась на выступавшие над ним закраины. Таким образом, палка
оказалась строго параллельна плоскости днища, и с моей стороны конец палки
выступал приблизительно на фут. Вторую палку я направил вдоль бока бочки под
прямым углом к первой и прижал ее к самой широкой части бочки. Теперь я мог
отметить на второй палке то место, где она касалась самой широкой части
бочки. Ясно, что это и была половина длины бочки, а две половины всегда
составляют целое. Ошибки быть не может, так как прямой угол я установил
весьма тщательно.
Теперь у меня были все данные. Оставалось сделать вывод.
-==Глава XXXI. "QUOD ERAT FACIENDUM"[34]==-
Найти кубическое содержание бочки и перевести его потом в меры емкости
-- в галлоны и кварты,-- в сущности, не представляло никакого труда и
требовало только несложных арифметических вычислений. Я был достаточно
образованным математиком, чтобы произвести эти вычисления без пера, бумаги,
грифельной доски или карандаша. Впрочем, если бы у меня и было все это, я
все равно не смог бы писать в темноте. Я хорошо умел считать в уме и мог
складывать и вычитать, умножать и делить ряды цифр без помощи пера и
карандаша.
Я сказал, что определить содержимое бочки в кубических футах и дюймах
простым вычислением не представляло труда. Но прежде чем подсчитывать,
предстояло разрешить еще один важный вопрос. Мои измерения диаметров и
высоты не были выражены в футах и дюймах. Я измерил бочку просто кусками
дерева и отметил расстояние зарубками. Ведь я не знал, сколько мои зарубки
обозначают футов и дюймов. Можно было прикинуть в уме, но от этого пользы
мало: у меня все-таки не будет данных, пока я не измерю обе палки.
Казалось бы, тут я столкнулся с действительно непреодолимым
препятствием. Принимая во внимание, что у меня нечем было мерить -- ни
линейки с делениями, ни складного фута, никакой шкалы для измерения,-- вы
очень просто заключите, что мне пришлось отказаться от этой задачи. Если
взять за основу длину палки, я не получу никаких сведений о том, что меня
интересует. Для того чтобы вычислить объем бочки в кубических мерах и в
мерах жидких тел, я должен сначала узнать наименьший и наибольший диаметры и
высоту, выраженные в общепринятых мерах длины, то есть в футах и дюймах или
в любых делениях линейки.
Как же, спрашиваю я, узнать мне футы и дюймы, когда у меня нет никакой
линейки? Никакой! И я не могу сделать ее, ибо для этого нужна другая
линейка, с делениями. И, уж конечно, я не могу прикидывать длину в футах и
дюймах на глаз. Что же делать?
"Очевидно, ничего,-- скажете вы.-- Невозможное остается невозможным".
Но я рассудил иначе.
Я уже раньше предвидел эту трудность и поразмыслил о том, как мне ее
преодолеть. Все это было заранее продумано. Я уже знал, что могу измерить
мои палки с точностью до одного дюйма.
Как же именно?
А вот как.
Я сказал, что у меня не было чем мерить, и это правда, если понимать
мои слова буквально. Но я, я сам был тем, чем следовало мерить,-- я сам был
единицей измерения! Если помните, я еще на пристани измерил свой рост и
установил, что во мне почти полных четыре фута. До чего кстати пришлось это
измерение!
Теперь, зная, что во мне четыре фута, я могу отметить эту длину на
палке, и таким образом у меня окажется четырехфутовая мера.
Я сделал это без промедления. Дело оказалось простым и легким. Я лег на
пол, уперся ногами в один из шпангоутов и поместил жердь между ногами. Потом
вытянулся во весь рост, стараясь, чтобы палка лежала параллельно оси моего
тела и касалась середины лба. Я тщательно нащупал пальцами ту точку на
палке, которая приходилась напротив моей макушки, и потом сделал там зарубку
ножом. Теперь в моем распоряжении была линейка длиной в четыре фута.
Но самое сложное было еще впереди. С четырехфутовой линейкой я
ненамного приблизился к своей цели. Я мог теперь измерить диаметры, но этого
было недостаточно. Требовалось измерить их абсолютно точно. Я должен был
определить их в дюймах, даже в долях дюйма, потому что, как я уже сказал
раньше, ошибка при вычислении хотя бы на полдюйма привела бы к разнице в
несколько галлонов. Как же разделить четырехфутовую палку на дюймы и нанести
на нее эти дюймы? Как это сделать?
Казалось бы, чего проще! Половина моего роста, который я уже отметил,
даст два фута; еще половина даст один фут. Сделав снова зарубку на половине,
я получу меру в шесть дюймов. Потом я могу и этот отрезок разделить на три
дюйма, а если понадобится еще меньшая мера, то разделить три дюйма на три
части и получить искомый минимум -- один дюйм.
Да, все это просто в теории, но как осуществить это на практике, на
обыкновенной палке, в кромешной тьме? Как найти половину от четырех футов? А
ее надо определить точно и потом делить и делить -- вплоть до дюйма.
Сознаюсь, что я несколько минут сидел и думал, совершенно озадаченный.
Впрочем, это продолжалось недолго; скоро я нашел способ преодолеть и
это препятствие. Ремешки от башмаков -- вот что послужит мне линейкой!
Лучшего нельзя было и придумать. Это были полоски отличной сыромятной
телячьей кожи -- ими можно было мерить с точностью до восьмой части дюйма,
не хуже чем линейкой из самшита или слоновой кости.
Одного ремешка мне не хватило бы -- я взял оба и связал их прочным,
тугим узлом. Получилась полоска кожи длиной больше четырех футов. Приложив
ее к палке, я обрезал излишек, чтобы в ремешке стало ровно четыре фута. Я
проверил длину ремешка несколько раз по палке, натягивая его изо всех сил,
чтобы не получилось никаких перегибов и узлов.
Малейшая ошибка лишила бы точности всю мою будущую шкалу, хотя вообще
легче разделить четыре фута на дюймы, чем, наоборот, сложить из дюймов
четырехфутовую линейку. В первом случае при каждом делении ошибка
уменьшается, а во втором непрерывно увеличивается.
Убедившись, что мера взята точно, я соединил концы ремешка вместе,
придавил их пальцами и сложил на середине. Затем тщательно разрезал ремешок
ножом и таким образом разделил его на две половины, каждая по два фута. Ту
половину, где был узел, я отбросил, а оставшуюся половину опять разделил и
разрезал на две части. Теперь у меня было два куска, каждый по одному футу.
Один из этих кусков я сложил втрое, придавил и разрезал. Это была очень
тонкая операция, и тут потребовалась вся ловкость моих пальцев, потому что
легче было разделить ремешок на две части, чем на три. Я порядочно
провозился, пока наконец не достиг желаемого.
Моей целью было нарезать куски по четыре дюйма каждый, чтобы потом,
сложив четырехдюймовый отрезок дважды, получить один дюйм.
Так я и сделал.
Для проверки я разрезал нетронутую половину ремешка на кусочки по дюйму
и сравнил их с ранее сделанными.
Я с радостью убедился в том, что первые точно соответствуют вторым.
Разницы не было и на волосок!
Теперь у меня была точная мера, которую, следовало нанести на палку. У
меня были куски длиной в один фут, в четыре дюйма, в два дюйма и в один
дюйм. С их помощью я нанес деления на палке, превратив ее в нечто подобное
измерительному прибору торговца тканями.
Все это заняло порядочно времени, так как я работал весьма тщательно и
осторожно. Но терпение мое вознаградилось: теперь в моем распоряжении была
единица меры, на которую я мог положиться, проводя вычисление, от которого
зависела моя жизнь или смерть.
Я больше не медлил с вычислением. Диаметры были высчитаны в футах и
дюймах, и я взял их среднюю арифметическую. Эту цифру я перевел в квадратные
меры обычным способом (умножил на восемь и разделил на десять).
Это дало мне площадь основания цилиндра, равную площади основания
усеченного конуса той же высоты. Результат я умножил на длину бочки -- и
получил ее емкость в кубических дюймах.
Разделив последнюю цифру на шестьдесят девять, я получил количество
кварт, а потом галлонов.
Так я установил, что бочка вмещала немного больше сотни галлонов.
-==Глава XXXII. УЖАСЫ МРАКА==-
Результат моих вычислений оказался более чем удовлетворительным.
Восьмидесяти галлонов воды, считая по полгаллона в день, хватит на сто
шестьдесят дней, а если считать по кварте в день, то на триста двадцать --
почти на целый год! Я мог вполне обойтись одной квартой в день -- да ведь не
могло же плавание продолжаться триста двадцать дней! Корабль мог обойти за
меньший срок вокруг света, как мне говорили. Хорошо, что я это вспомнил,--
теперь я совершенно перестал тревожиться относительно питья. Но все же я
решил пить не больше кварты в день и уже не беспокоиться, что мне не хватит
