- Ты зря кричишь, - сказали из темноты. Знакомый голос с чужой
интонацией. - Скоро все будет хорошо.
- Лэн? - спросил я. Это был его голос. Его, но с интонацией...
- Да, Летящий-Лэн. Я пришел за тобой, Данька.
- Это не ты, - с облегчением сказал я. - Никакие Летящие не
превратили бы тебя за несколько минут. Ты снова страх. А я тебя не боюсь.
Тот, кто называл себя Летящим-Лэном, засмеялся.
- Конечно, Данька. Глупый меч считал, что ты можешь испугаться своего
друга. Это не так. Ты же смотрел на него Настоящим взглядом и знаешь, что
он не предаст.
- Знаю, - сказал я.
- И с родителями... Ты давно уже не боишься за мать и перестал
бояться отца. Ты вырос.
- Да, - сказал я.
- Ты даже врагов не боишься, верно? Ты просто не веришь, что можешь
умереть.
- Не верю, - прошептал я.
Голос в темноте стал почти вкрадчивым:
- Но я знаю, чего ты боишься, Данька. Странный такой страх,
неожиданный. Ты боишься, что тебя предаст друг. Что с ним случится что-то
такое, что...
- Замолчи! - крикнул я. - Замолчи! Лэн меня не предаст!
- В жизни - возможно. А вот здесь, в Лабиринте меча, предал. Но и ты
не стал его спасать, так что все честно.
- Я знал, что это все не по-настоящему!
- Разве? Подозревал - но не знал. Значит, ты его предал, и теперь
пришло время расплаты... Данька, а почему ты так боишься предательства
друга?
Я молчал.
- Тебя всегда предавали? Или ты предавал сам? А, Данька?
- У меня не было друзей, - с трудом выговорил я. - У меня никогда не
было настоящих друзей.
Летящий-Лэн засмеялся.
- У кого они есть, Данька... Впрочем, ты сказал правду. Смелый
поступок.
- Со своим страхом нужно быть смелым.
- Хорошие слова. Что ж, попробуй.
Лязгнул металл, и что-то просвистело в воздухе рядом с моим лицом. Я
отшатнулся, но слишком поздно. Щека стала мокрой и липкой, а по полу
забарабанили капли.
- Чуть точнее, - прозвучало из темноты, - и тебе конец.
Прижимая ладонь к лицу и стискивая в другой руке Меч, я отступил.
Щека болела толчками - то сильнее, то слабее.
- Тебе конец, - повторили из темноты. - Ты не видишь меня, а я тебя
вижу. Даже Настоящий меч тебе не поможет.
Снова свист рассекаемого воздуха, но на этот раз я успел пригнуться.
Враг был где-то рядом. Придуманный мною враг, который убивал не хуже
настоящего...
Я потянул рукоять, и клинок выскользнул из ножен. Настоящий меч был
виден сквозь тьму - тонкая светлая полоса.
- Решил попробовать? - подбодрили меня из темноты. - Ну что ж,
давай... Не промахнись.
Я слышал, где он стоит. Прекрасно слышал. Словно Летящий-Лэн хотел,
чтобы я его ударил.
- Не промахнусь, - пообещал я. - Мне будет трудно не попасть.
Развернувшись спиной к своему страху, я поднял Настоящий меч. И
ударил - не целясь. Трудно промахнуться по темноте.
Раздался треск, словно бритвой полоснули по бумаге. И в глаза мне
ударил свет. Я зажмурился, невольно прикрываясь руками и все же видя своим
Настоящим взглядом, как клочья тьмы съеживаются и исчезают. Последней
погасла тьма на том месте, где стоял Летящий-Лэн.
По полу тихо стучали капли. Кровь - она не красная, она черная. В ней
есть тьма. В ней всегда была тьма.
Комната, в которой я стоял, была последней. Никакого выхода - лишь
дыра в потолке, узкий и длинный колодец, в конце которого дрожала искорка
света.
Я посмотрел на меч в своих руках - Настоящий меч. По светлому клинку
струились белые ветвистые разряды. Капля крови, упавшая на него, зашипела,
сгорая.
- Ты мне пока не нужен, - сказал я мечу, И тот послушно исчез. Лишь
ножны остались на поясе. Я взмахнул руками, расправляя Крыло. По комнате
прошел ветер, сметая к стенам пыль.
Здесь не было никаких воздушных потоков, и взлетать было трудно. Но я
взлетел, отдавая Крылу остатки сил. Странно, их оказалось так мало...
Я так и не поднялся к концу колодца. Где-то на полпути стены
сомкнулись вокруг меня - и растаяли. Не успев толком сложить Крыло, я
вывалился в комнату оружейника - не то через потолок, не то через стену.
Хорошо, что Крыло смягчает удары.
Оружейник сидел у стола, глядя на Котенка. Тот по-прежнему лежал
перед ним. Кажется, они о чем-то разговаривали.
Лэн спал на диване, подложив под голову руки. Ни в какой Лабиринт он
за мной не спускался, и, сообразив это, я окончательно расслабился.
- Рад за тебя, мальчик, - сказал оружейник. Он ничуть не удивился
моему появлению, голос его был спокойным и чуть печальным.
- Я победил, - сказал я, садясь рядом с Лэном.
- Понимаю. Иначе ты не вернулся бы - спокойно подтвердил торговец.
Я потрогал лицо. Крови там уже не было, ни капли. Но через щеку
тянулся шрам - Тонкий, словно бы заживший давным-давно.
- Трудно пришлось? - поинтересовался оружейник.
Я кивнул. Мне почему-то казалось, что он примется расспрашивать меня,
но он не сказал больше ни слова. Просто сидел и смотрел то на меня, то на
ножны Настоящего меча.
Пихнув Лэна в плечо, я встал и посмотрел на Котенка. Тот отвернулся.
- Пойдем домой, - сказал я.
Всю дорогу Лэн расспрашивал меня о Лабиринте. А когда понял, что я не
хочу говорить, надулся и замолчал. Котенок бежал рядом, непривычно тихий и
молчаливый.
Мы поужинали в "Заведении" к восторгу очередной порции зевак. На этот
раз котенок не стал их мучить - оживленно беседовал с Магдой и заказывал
то новую порцию рыбы, то блюдце сметаны. Потом мы поднялись в свою
комнату, и обиженный Лэн, не снимая Крыла, завалился на кровать. Котенок
устроился у него в ногах.
Минут пять мы молчали. Лэн уснул - у него с этим никогда не было
проблем. А мы с Котенком сидели в полумраке - лишь из окна падал тусклый
фонарный свет.
Первым сдался Котенок.
- Данька, ты сердишься на меня?
- Нет, - честно ответил я. - Я рад, что у меня есть Настоящий меч.
- Тогда почему...
- А почему ты мне все не рассказал с самого начала? - спросил я.
Котенок начал нервно умываться. Потом спросил:
- Ты когда понял?
- Когда ты с оружейником разговаривал.
- И что понял? - Котенок явно не терял надежды.
- Ты не случайно меня притащил в этот мир. Ты знал, что здесь нет
солнца. И хотел, чтобы я ввязался в войну с Летящими!
- Я не сразу это узнал, - тихо ответил Котенок. - Веришь?
- Как это - не сразу?
- Данька, я же не мальчик. Я вообще не человек. Я просто Настоящий
свет, отраженный Настоящим зеркалом и принявший форму.
- Ну и что?
- Ты не обидишься, если я все расскажу?
- А это мы посмотрим! Рассказывай!
- Когда в какой-то мире исчезает Свет, это беда для всех миров. И для
обычных, и для тех, где с Настоящим светом тоже не все в порядке.
- Это ты про наш мир, что ли?
Котенок кивнул и поморщился. Потом, словно набравшись смелости,
продолжил:
- Данька, Настоящий свет - это вовсе не добрый волшебник, или бог,
или что-нибудь такое, разумное. Это просто одна из трех сил.
- Из трех? - Почему-то я удивился именно этому.
- Ну да. Свет, Тьма и Сумрак...
- А это еще что такое?
- Неважно, Данька, ты с ним здесь вряд ли встретишься... Свет - это
просто сила, и Тьма - тоже сила. И ничего в них нет ни доброго, ни злого.
И солнце в этом мире могло бы гореть по-прежнему, хоть это был бы мир
Тьмы. Но получилось так, что здесь все началось с погасшего солнца.
Значит, нужно было немножко солнечного света из другого мира... и нужен
человек из этого мира.
- А человек-то зачем?
- Ты что, думаешь, я могу в одиночку здесь все осветить? Ха! Ты
должен помочь людям, которые здесь живут. Тогда придет и мой черед.
- А что ты сделаешь?
- Не знаю. Я просто инструмент, Данька! Я инструмент Света, которым
он борется с Тьмой. Я, конечно, могу делать что хочу. Вот только сам я из
Настоящего света и потому хочу лишь того, что хочет Свет.
- И давно ты это понял? - тихо спросил я.
- Недавно. Я же расту, умнею... понемножку. А я хоть и из Света, но
форму-то мне дал ты. И Зеркало было человеческим. Так что я не вещи смотрю
по-вашему.
- А кто тогда я, Котенок? Если ты инструмент Света, то я что,
инструмент инструмента?
Котенок захихикал.
- Тоже мне, молоток... Нет, Данька, ты человек. А это совсем другое.
Это ты решаешь, что тебе больше нравится - Свет или Тьма. И начинаешь
бороться - на той или на другой стороне. Я твой помощник, и ты на стороне
Света, а где-то здесь...
Котенок замолчал, словно подавился последней фразой.
- ...есть человек, у которого в помощниках Тьма, - докончил я. - Так?
И я должен его убить. Так?
- Оба раза "так", - буркнул Котенок. - Только не все так просто. Тьма
не с одним человеком. И ее так просто не убьешь. Ты должен поделить людей
между Светом и Тьмой. И помочь победить тем, что за Свет.
- Они и так поделены!
- Да? Ты считаешь, что Крылатые - это те, кто за Свет?
Я вспомнил Клуб Старших. И как мне выкалывали глаза...
- А что же тогда? - спросил я. - Кого мне звать на сторону Света?
Торговцев, что ли? Им вообще все по фигу!
- Ты должен делать добро из зла, потому что его больше не из чего
делать, - твердо сказал Котенок. - Это кто-то из людей сказал. И сказал
правильно. Если Крылатые считают, что они на стороне добра, на стороне
Света - заставь их быть добрыми!
- Ни черта себе! Заставить быть добрыми?
- Да! Заставь из говорить о Свете, чтобы они поверили в него! Заставь
их не просто называть себя хорошими и добрыми! Заставь их стать такими!
- Как я могу это сделать? Я же мальчишка, хоть и с Настоящим мечом!
- Хотел бы я посмотреть на мальчишку, который признается, что он
мальчишка, - с какой-то грустной ухмылкой сказал Котенок.
Минуту я молчал, а потом ответил:
- Зря мы отдали Настоящее зеркало. Я хотел бы в него посмотреть.
- Для тебя все зеркала - Настоящие, - сказал Котенок и отвернулся.
Вначале я не понял. А потом встал и подошел к зеркалу у двери.
Зеркало как зеркало. Самое обычное. Пыльно, с облупленными краями,
послушно отражающее мою физиономию. Лицо обыкновенного мальчишки, бледное,
почти как у Крылатых, с растрепанными волосами, тонким шрамом на щеке -
старым-престарым шрамом... Вот только глаза светятся, словно смотришь
сквозь прорези в маске на звездное небо.
Это было так просто - и я так боялся это сделать... Словно прыгая с
башни Крылатых я посмотрел в зеркало Настоящим взглядом. И успел еще
увидеть, как зрачки вспыхнули белыми искрами, прежде чем мое отражение
растаяло. Теперь я видел в зеркале лишь комнату, спящего Лэна и Солнечного
котенка, который тихо сказал:
- Жди, ты не сразу увидишь себя... Жди.
И словно услышав его слова, в зеркале вновь проступило лицо. Мое - и
не мое. Оно было взрослым - тому, кто смотрел на меня со стекла, могло
быть и двадцать, и тридцать лет. Но не это было самым страшным.
Тот - за стеклом - улыбался. Приветливо улыбался, словно наконец-то
дождался встречи и безмерно этому рад. Лицо у него было спокойным и
уверенным. Это он - не я - хотел уйти из дома. Это он - не я - легко и
красиво отомстил Ивону. Это он - не я - сумел пройти Лабиринт, потому что
давно не грустил по маме, не боялся отца и не собирался умирать за друга.
- Почему? - спросил я, но губы моего Настоящего отражения не
шевельнулись. Ему этот вопрос был ни к чему, он знал ответ.
- Потому что ты такой, - грустно сказал Котенок. - Ты совсем-совсем
взрослый, который ненавидит быть ребенком.
- И ты знал, что я такой?
