происходит. Но когда я заговорил, он замер и слабо произнес:
- Данька, беги...
- Вместе убежим, - перерубая мечом связывающие его ремни сказал я. -
У меня Крыло для тебя. Ты в порядке?
Вместо ответа Лэн перегнулся со стола, и его вырвало черной дымящейся
жидкостью. Опираясь на мою руку, он слез, неуверенно нащупывая ногами пол,
и сказал:
- Данька, здесь двое Летящих...
- Здесь один труп и один сбежавший трус, а не Летящие. Надевай Крыло!
Я помог Лэну забраться в комбинезон и потащил его в пролом. Потом
обернулся, схватил с пола булыжник и, повинуясь порыву, швырнул его в
уставленные склянками полки.
Камера превратилась в огненный ад. Ревущее Черное пламя лизало стены,
и камни таяли, как воск.
- Быстрее! - крикнул я, подсаживая Лэна в окно. Выпрыгнул вслед за
ним, шлепнувшись в грязь. Лэн стоял на коленях, его снова рвало.
- Сможешь лететь? - спросил я.
- Попробую, - вяло пообещал Лэн.
Башня шаталась. Сквозь стены пробивались черные огненные языки.
Струйки огня взбегали по камням, окутывая вершину башни снопом искр.
- Летим! - крикнул я. - Летим, Младший!
Лэн попробовал встать - и снова упал. Времени уже не было. Я схватил
его за плечи, приподнял...
- Держись за меня!
- С грузом не взлетишь... - заплетающимся языком произнес Лэн. Но все
же обхватил меня, замер.
Расправив Крыло, я тяжело оторвался от земли. Полетел, медленно
набирая высоту. Хороший поток восходящего воздуха шел вверх от башни, но
нырять в него мне не хотелось. Мы летели над болотами, удаляясь от башни.
- Лэн, попробуй лететь сам, - прошептал я. - Лэн!
- Да, сейчас, - тихо ответил Лэн. Но никаких попыток лететь
самостоятельно не сделал.
Башня за нами с грохотом обрушилась. Я почувствовал ударивший в спину
жар, обернулся. Над пылающими руинами кружили трое Летящих. Остальные,
похоже, выбраться не успели. Но уцелевшая троица гнаться за нами и не
думала.
- Потерпи, Лэн, - сказал я. - Держись. Нам только до скал
добраться...
- Держусь, - согласился Лэн.
...Котенок нашел нас минут через двадцать, когда мы укрылись в
скалах. Спрашивать его, как он убежал от Летящих, я не стал. Какая, в
конце концов, разница. Есть дела и поважнее.
Лэн лежал на камнях, прижимая ноги в животу и тихо постанывая.
Котенок хмуро посмотрел на него, потом, вопросительно, - на меня.
- Его заставили глотнуть Черного огня. - Беспомощно сказал я. - Он
вначале держался, его вырвало несколько раз. Я думал, все уже в порядке. А
потом... потом он расклеился.
- Немного выпил?
- Чуть-чуть...
Лэн глухо закашлялся, и я взял его за руку. Что тут еще сделаешь...
- В нем сейчас сгорают человеческие чувства, - грустно сказала
Солнечный котенок. - Быть может, Лэн победит и останется прежним. Быть
может, умрет, если не хватит сил, но останется воля. Или...
- Что "или"?
- Или Летящим станет. По характеру. Нет, вру. У него останется
человеческое сердце и человеческий взгляд. Его придется заново учить
дружбе и доброте. Это иногда получается.
Я нагнулся над Лэном. Прошептал:
- Младший...
Взгляд Лэна был мутным и беспомощным. Наверное, ему было очень
больно.
- Данька, убей меня. Я не хочу становиться... Летящим.
- Глупости, - твердо, как только мог, сказал я. - Дерись, Лэн! Ты
сможешь!
- Нет, Данька... Вначале был жар, это очень больно, но ничего... А
теперь внутри холод. Все замерзает... Данька...
- Котенок, что делать?
- Верить, - мгновенно ответил Котенок. - Верить и любить его. Даже
если Черный огонь победит. У нас нет ничего, кроме веры и любви. Но это
очень много, когда вокруг только ненависть и отчаянье.
Солнечный котенок осторожно подошел к Лэну, прижался к его груди,
свернулся клубочком и замурлыкал. Поколебавшись секунду, я лег рядом и
обнял Лэна со спины.
Холод. Холод отовсюду. От камней под нами, от неба, затянутого серой
пеленой, от дрожащего в ознобе Лэна. Холод и тьма.
У нас нет ничего, кроме любви и веры. Но, может, и это немало?
- Лэн, держись, - прошептал я, не ожидая ответа. - Держись и дерись.
Мы любим тебя. Ты победишь.
Холод и тьма отовсюду. Я всегда буду с ними драться, даже когда
вернусь домой. Всегда.
Даже сквозь закрытые веки я видел, как мерцает в Лэне Черный огонь.
Но и в Черном огне есть искры добра, которые не погасишь.
Я не помню, сколько мы так лежали, согревая Лэна своим теплом. Я
заснул, как это ни странно. А проснулся от того, что Лэн шевельнулся и
встал.
Мы с Котенком переглянулись. Потом посмотрели на Лэна. Тот озирался,
потом стал разглядывать свои руки, словно впервые их видел. Сердце у меня
сжалось.
- Как ты, Лэн? - спросил я, с ужасом ожидая ответа.
Лэн вдруг поморщился, под прозрачным щитком очков блеснули слезы.
- Данька, я теперь Летящий? Да? Все, да?
- Дурак! - заорал я, мгновенно переходя от страха к радости. - Ты
победил! Летящий такого вопроса не задал бы!
- И уж точно не плакал бы, - добавил Котенок. - Ты и вправду победил,
Лэн.
Лэн бессильно опустился на камни рядом с нами. Тихо сказал:
- Это вы победили. Вы меня спасли.
- Глупости, ты боролся как герой! - возбужденно сказал я. - Есть
хочешь?
- Ужасно, - смущенно признался Лэн. Я достал из карманов два свертка
из блестящей фольги, гордо спросил:
- Любишь шоколад?
- А что это?
- Так я и думал, что гады-торговцы вам его не привозят, - без всякой
злобы сказал я. - Попробуй, это здорово.
- Торговец расщедрился на прощание, - пояснил Лэну Котенок. - Дал из
своих запасов.
- Фиг бы он дал, - возразил я. - Это дочка его противная, Реата,
заставила.
- Еще бы, - развертывая фольгу, запетушился Лэн. - Я ее от Летящих
спас! За такое всю жизнь надо быть благодарным...
Он смущенно посмотрел на меня и тихо добавил:
- Данька, я даже не знаю, что тебе сказать...
- Ну и не надо говорить, - согласился я, откусывая шоколад. Он был не
такой, как наш: не плитка, а, скорее, еловая шишка, очень горький и
твердый. Но все равно вкусный.
- Котенок, а ты будешь? - робко предложил Лэн.
- Котята не едят шоколад даже в Данькином мире, - гордо отказался
Солнечный котенок.
- Они бы, может, и ели, да кто ж им даст, - возразил я, отламывая
кусочек от своей порции. - Попробуй.
Лэн тоже поделился с Котенком, и мы принялись за свой скромный
завтрак. Я с удивлением понял, что двести грамм шоколада - это, наверное,
максимум, который можно съесть за один присест.
- А что теперь будем делать? - поинтересовался Лэн, доев свой кусок и
бесцеремонно отстегивая с моего пояса фляжку. И я в очередной раз
облегченно вздохнул, уверившись, что с ним все в порядке.
- Как что? Двинемся в город, - мусоля лапкой мордочку, заявил
котенок.
- В наш? - с облегчением, но и разочарованно спросил Лэн.
- Нет, в город торговцев, - сказал я. - Мы еще ничего не выяснили.
Может, караван по пути догоним.
- Думаю, это будет трудновато, - заявил Котенок. - Но попробуем.
К счастью, Солнечный котенок ошибся. Он забрался за пазуху к Лэну, и
мы взлетели. Караванная тропа была как на ладони, ветер оказался попутным,
и часа через три мы увидели под собой медленно бредущих животных. Караван
так спешил удалиться от башни, что о маскировке не заботились. При нашем
появлении все остановились, а охранники подняли арбалеты.
- Это мы! - крикнул я, снижаясь.
- Кто с тобой? - словно не слыша моих слов, спросил торговец.
- Лэн! - не понимая, в чем дело, ответил я. - Мы садимся!
Торговец промолчал, и мы приземлились возле него. Я заметил, что
дочка торговца прячется за его спину.
- Это же мы! - снова повторил я, складывая Крыло. - Вы чего?
- Лэн - Летящий, - не совсем уверенно заявил торговец.
- Никакой я не Летящий! - возмутился Лэн. - Данька меня спас!
Вокруг нас медленно сошлось кольцо охранников. И я сообразил, что
если они решат выстрелить из своих арбалетов, то увернуться не удастся.
- Как ты мог его спасти? - обращаясь ко мне, поинтересовался
торговец. - Мальчика утащили в башню. Оттуда еще никто не убегал.
- Он и не убегал, - сообразив, что переспорить торговца не получится,
сказал я. - Мне пришлось разрушить башню.
Кто-то засмеялся. Но торговец молча разглядывал меня, потом достал из
кармана черные очки, надел их. Я вспомнил, из чего делают стекла тьмы, и
мне стало противно.
- Ты не врешь, - сказал наконец торговец, и я отметил, что он сказал
именно "не врешь", а не "говоришь правду". - Как ни странно...
Он долго смотрел на Лэна, потом, сняв очки, - вновь на меня.
Задумчиво, словно колебался, сказать что-то или не стоит.
- Уберите оружие, - приказал он наконец. - Они - люди.
Охранники повиновались не сразу. И еще постояли, разглядывая нас, как
диковинку, но не подходя. Потом между ними протиснулся мужчина из нашего
города, взял Лэна за подбородок, посмотрел в глаза. Удивленно сказал:
- А ведь правда, Лэн... Тебе повезло, парень.
- Я знаю, - серьезно ответил Лэн.
Охранники зашумели, подходя к нам. Казалось, что каждый имел цель
потрогать нас, пихнуть или сказать какую-нибудь глупость. Прервал этот
митинг торговец.
- Так, если двоим мальчишкам повезло, это еще не значит, что у нас не
будет неприятностей в дороге. Охрана!
Люди стали быстро расходиться по своим местам.
- Я хочу поговорить с тобой, - обратился ко мне торговец. - Отойдем.
Мы отошли в сторону. Мимо тащились буйволы, навьюченные товаром
Летящих.
- Ты действительно разрушил башню? - спросил, помолчав, торговец.
- Да.
- Хотел бы я знать, как ты стал таким, какой ты есть, - задумчиво
продолжил торговец. Я отвернулся.
- Это было не слишком приятно.
- Верю. Данька, ты уверен, что с твоим другом все в порядке?
- Конечно. - Я посмотрел на торговца. Тот был без очков, но пробовать
Настоящий взгляд мне не хотелось. - А в чем дело?
- В нем тьма, мальчик. Я вижу ее сквозь очки Летящих. В нем тьма, она
сжалась, затаилась, но она жива.
- Его... пытались сделать Летящим... - с трудом произнес я.
- Они почти успели. Ты можешь поручиться за своего друга?
- Да, - не раздумывая ответил я.
С минуту торговец молчал. Караван уже медленно удалялся по тропе.
- Хорошо. Вы продолжаете работать на меня. До города.
Я кивнул и спросил:
- Приказания будут?
- Воздушный дозор, разведка дороги. Как и раньше.
Расправив Крыло, я приготовился взлететь. Пусть торговец идет пешком,
я все-таки Крылатый...
- Данька, постой...
Я обернулся.
- Меня зовут Габор. Запомнишь?
- Конечно, Габор, - ответил я. - Запомню.
И взмыл в темное небо.
4. ГОРОД У МОРЯ
До города торговцев мы добрались через неделю. Без всяких
приключений, даже вспомнить нечего. Единственное, что изменилось, - это
отношение к нам взрослых. Нас не то чтобы боялись или невзлюбили, но при
нашем появлении разговоры стихали, лица у всех делались кислыми и
скучными.
Тяжело выделяться из толпы и при этом продолжать с ней общаться.
Только Габор со своей семьей относился к нам по-прежнему. Даже
подчеркнуто по-прежнему, словно ничего и не произошло. О тьме, которая
затаилась в Лэне, он больше не говорил. А я, как ни старался, разглядеть
ее не мог. Не те способности, наверное. Спросить совета у котенка я не
рискнул. Мало ли что он мог посоветовать...
Поздно вечером, хотя время никакой роли не играло, мы перевалили
