- А я о чем говорю! - поддержал губастый сантехник Витька из первой
квартиры. - Движение зря перекрывать не будут. Там его и поставят, на
перекрестке, а сюда - временно, пока пьедестал не сдадут...
- Трудился, трудился человек... - не слушая их, сокрушенно качала
годовом домохозяйка с двумя авоськами до земли. - Ну разве это дело -
привезли, свалили посреди двора... Вот, пожалуйста, уже кто-то успел! - И
она указала скорбными глазами на процарапанное гвоздем неприличное слово,
выхваченное из какой-то неведомой стены вместе со статуей.
Нашего с Левушкой появления не заметили.
- Из кирпича... - Девушка в стиле "кантри" брезгливо дернула
плечиком. - Некрасиво...
- Оцинкуют, - успокоил Витька.
- И рук почему-то нет...
- Приделают! У них технология такая. Руки изготавливают отдельно,
чтобы при транспортировке не отбить.
- Эх! - громко вырвалось вдруг у Левушки. - Не мог позу принять
поприличнее!
Чуть не плача, он стискивал кулаки, и лицо его было одного цвета со
статуей. Все повернулись к нам, и я закрыл глаза. Вот он, скандал!..
- Так ведь скульпторы сейчас какие? - услышал я, к своему удивлению,
чей-то ленивый голос. - Это раньше скульпторы были...
Они его не узнали, понимаете?! Перед ними маячили две совершенно
одинаковые физиономии, но все словно ослепли.
- Брови задрал, как идиот! - во всеуслышание продолжал горевать
Левушка.
Женщина с голубыми волосами смерила его негодующим взглядом.
- А памятники, между прочим, - отчеканила она, - людям не за красоту
ставят! Поставили - значит заслужил!
Левушка, пораженный последними словами, медленно повернулся к ней, и
глаза у него в тот момент, клянусь, были безумны...
А на следующий день он не вышел на работу.
Все у меня валилось из рук, стоило мне взглянуть на его стол.
Вчера я его еле увел от песочницы, иначе бы он с пеной у рта принялся
доказывать жильцам, что это его статуя. Ночью я то и дело просыпался и
каждый раз думал: "Приснилось... Слава тебе, господи..." Облегченно
вздыхал и вдруг понимал, что не приснилось.
Я вставал, выходил в кухню и пил воду. За окном шевелились черные
акации, и я надолго припадал к стеклу, скорее угадывая, чем различая,
возле песочницы, в сером просвете между двумя кронами, зловещий горбатый
силуэт с обрубками вместо рук...
А точно ли он пошел вчера домой? Перед обедом я не выдержал -
позвонил на работу Татьяне и, конечно, нарвался на отповедь. Ее, знаете
ли, как-то не волнует, где в данный момент находится этот неврастеник. И
вообще, если он хочет извиниться, то пусть делает это сам, а не через
адвокатов.
Я положил трубку и вернулся за свой стол. Чертовы бабы! Перезвонить
бы сейчас, сказать: "Лева тебя в нашем дворе ждет, у песочницы. Очень
просит прийти..." Да нет, бесполезно. Из принципа не пойдет... А жаль.
И тут словно что-то мягко толкнуло меня в спину. Я обернулся. В
дверях стоял Левушка Недоногов.
Он внимательно, подробно разглядывал отдел: сослуживцев, столы,
кульманы... К концу осмотра принялся скорбно кивать и вдруг громко
спросил, ни к кому не обращаясь:
- И что, вот так - всю жизнь?
Нужно было видеть лица наших сотрудников!
Словно бы не замечая, что все на него смотрят, Левушка прогулочным
шагом пересек комнату и уселся на мой стол, даже не потрудившись сдвинуть
в сторону бумаги.
- А ведь мы, Павлик, в одном дворе росли, - ни с того ни с сего
задумчиво напомнил он.
Верите ли, мне стало страшно. А он продолжал:
- Если помнишь, мальчишки меня недолюбливали. Почему?
- Я... - начал я.
- Да, - сказал он. - Ты - нет. Но остальные! Что им во мне не
нравилось? Павлик, я шел сегодня на работу три часа! Шел и думал. И,
знаешь, я понял: они уже тогда чувствовали, что я - иной. Чувствовали, что
в чем-то я их превосхожу...
Он говорил ужасные вещи - размеренно, неторопливо, и никто не
осмеливался его перебить. Могу себе представить, какое у меня было лицо,
потому что он вдруг засмеялся и, наклонившись ко мне, покровительственно
потрепал по плечу.
- Ну ладно, - объявил он, с юмором оглядев безмолвствующий отдел. -
Время обеденное, не буду вас задерживать...
Он прошел к своему рабочему месту, сел и движением купальщика,
разгоняющего у берега ряску, разгреб в стороны накопившиеся с утра бумаги.
Затем, установив кулаки на расчищенной поверхности стола, Левушка
величественно вскинул голову и замер в позе сфинкса.
Я понял, что сейчас произойдет, вскочил, хотел закричать - и не
успел.
...Интересно, где он нашел такой кусок мрамора? Облицовочная
мраморная плитка у нас в городе используется, это я знаю, но ведь тут
нужна была целая глыба, монолит без единой трещины!..
В общем, беломраморное изваяние Левушки до сих пор восседает за его
столом - просили не трогать до окончания следствия.
Вторая половина дня отложилась в памяти обрывками. Помню: я сидел в
кабинете начальника и путано рассказывал следователю о вчерашнем. Капитан
морщился и потирал висок. Один раз он даже сказал: "Подождите минуту..." -
и выскочил из кабинета. Голову даю на отсечение - бегал смотреть, сидит ли
еще за столом каменный сотрудник.
Съездили за Татьяной.
- Вам знакома эта статуя?
Она в изумлении уставилась на своего мраморного Льва.
- В первый раз вижу! А при чем тут...
- Присмотритесь внимательнее. Она вам никого не напоминает?
Пожав плечами, Татьяна вгляделась в надменное каменное лицо и
попятилась.
- Не может быть! - слабо вскрикнула она. - Кто его?.. За что ему?..
Но тут следователь, спохватившись, прикрыл дверь, и больше мы ничего
не услышали.
Здание, из которого Левушка вынул свою первую - кирпичную - статую,
нашли на удивление быстро - им оказалась наша котельная. Я там был в
качестве свидетеля, когда обмеряли и фотографировали выемку. При мне же
опрашивали истопника. Поначалу он бодро утверждал, что дыра в стене была
всегда, но скоро запутался в собственном вранье и, перейдя на испуганный
шепот, признался, что лопни его глаза, если вчера отсюда не высунулась
рука, не потянулась к заначке, которую он еле успел спасти, и не пропала
потом, оставив после себя эту вот пробоину!
Не то чтобы я нежно любил свою работу, но теперь я прямо-таки мечтаю
хоть раз беспрепятственно добраться до своего стола. Подходишь утром к
институту - а у подъезда уже машина ждет.
- Здравствуйте, Павел Иванович, а мы за вами. Начальство ваше
предупреждено, так что все в порядке.
- Здравствуйте, - отвечаю с тоской. - Опять кто-нибудь приехал?
- Да, Павел Иванович. Профессор из Новосибирска, член-корреспондент.
- Так вы же меня на пленку записали - пусть прослушает.
- Ну что вы, право, как маленький, Павел Иванович! Он ее еще в
Новосибирске прослушал...
Ничего не поделаешь - главный свидетель. Я, конечно, понимаю: им бы
не со мной, им бы с самим Левушкой поговорить... Но Левушка - как снежный
человек: следов оставляет массу, а вот встретиться с ним, побеседовать -
этого еще никому не удалось.
Татьяну не узнать - избегалась за месяц, осунулась. Кстати, была
вчера у нас - допытывалась, нет ли новостей. Как же нет - есть! Можно даже
и не спрашивать - достаточно на гастроном посмотреть. Там на козырьке
крыши сейчас четыре Левушки. Из розового туфа, в натуральную величину.
Наиболее любопытен второй слева - у него всего одна точка опоры, вторую
ногу он занес над воображаемой ступенькой.
Это уже, так сказать, поздний Левушка, Левушка-классицист. А если
миновать пятиэтажку и свернуть во двор, то там можно увидеть ранние его
работы. Их две. Обе стоят на крыльце Левушкиного подъезда по сторонам от
входной двери и ровным счетом ничего не означают. Просто стоят, и все.
Но вы не путайте: это не те статуи, что появились в ночь перед
объявлением розыска. Те на следующий день разбил ломом и сбросил с крыльца
сосед Недоноговых по этажу - мужчина мрачный, пьющий и что-то, видать,
против Левушки имеющий. Вечером того же дня, приняв душ, он не смог выйти
из ванной - старую прочную дверь снаружи подпирала спиной статуя, сидящая
на табурете в позе роденовского "Мыслителя".
А ночью на крыльце подъезда опять появились Левушкины автопортреты -
вот эти самые. Они очень похожи на прежние, но обратите внимание: ступни
обеих статуй наполовину утоплены в бетон. Это Левушка усложнил технологию
- теперь он сначала телепортирует на будущий пьедестал и внедряется в него
подошвами. Выкорчевать практически невозможно, разве что вместе с
крыльцом.
Я рассказал о первом покушении на Левушкины шедевры. Второе
состоялось в городском парке. Пару месяцев назад там понаставили каменных
тумб под гипсовые скульптуры. Ну скажите, разве мог Левушка устоять и не
воспользоваться этими тумбами! В парке стало жутковато: куда ни глянешь -
везде одна и та же каменная физиономия. Вдобавок Левушка к тому времени
сменил манеру. Если раньше он просто оставлял на облюбованном месте свое
подобие, то теперь он еще начал при этом что-то изображать.
Вот, например, Левушка Недоногов держится за лобную кость. На цоколе
масляной краской надпись: "Мысль". Почерк - Левушкин. А вот он за каким-то
дьяволом поднял руку и смотрит на нее, запрокинув голову. На цоколе
надпись: "Мечта".
Скульптор, которому было поручено оформление парка, чуть с ума не
сошел - явился туда с молотком и успел публично отшибить носы двум
Левушкам, после чего был остановлен ребятами из ДНД. Скульптор бушевал и
клялся, что рано или поздно перебьет все к чертовой матери. Но тут прибыли
товарищи из следственной комиссии и спокойно объяснили ему, что речь тогда
пойдет не о хулиганстве и даже не о порче имущества, но об умышленном
уничтожении вещественных доказательств, а это уже, согласитесь, совсем
другая статья. Отколотые носы тут же прилепили на место каким-то особым
клеем, так что Левушка, по-моему, до сих пор ничего не заметил.
Третье и, я полагаю, последнее покушение было организовано городскими
властями с разрешения следователя. Во дворах статуи решили не трогать (их
все равно мало кто видит), а вот с парапетов, карнизов и бетонных
козырьков над подъездами учреждений - убрать в двадцать четыре часа.
Изваяний тогда было меньше, чем теперь, и для изъятия вполне хватило
светового дня. Страшная каменная толпа набила до отказа тесный дворик
позади Союза художников.
А утром, само собой, на старых местах уже красовались новые Левушки,
для верности утопленные в основания по щиколотку.
Ученых понаехало... один ученей другого! Не могут понять, почему
одежда телепортирует вместе с Левушкой. По логике-то не должна. Впрочем,
остального они тоже понять не могут.
Следователь - тот хоть серьезным делом занят: выясняет, откуда
Левушка берет мрамор. С туфом - разобрались. Армянский розовый туф завезли
в город для постройки чего-то монументального. Левушка вынул из него штук
девять своих изваяний и больше не смог - издырявил до полной
непригодности. А вот мрамор у него почему-то не кончается. Ребенку ясно,
что Левушка повадился в какую-то каменоломню, но где она? Мрамор в области
не добывают - его у нас просто нет.
Кое-что приоткрылось после случая с городским театром. Там на аттике
сидела древнегреческая то ли богиня, то ли муза с лавровым венком в
простертой руке. На днях Левушка пристроил перед ней свою статую, да так
ловко, что богиня теперь надевает венок ему на лысину. И статуя эта,
заметьте, из инкерманского камня. А Инкерман, между прочим, в Крыму! Я - к
