древнего сурового лика начали вдруг помаленьку складываться в нечто
определенное. Натуральный шпон обретал глубину. Мерещились вдали какие-то
замшелые покосившиеся идолы, и угадывалась прекрасная и мрачная сказочная
страна, а светлое разлапое пятно в древесине превращалось в жемчужный
туман над еле просвечивающим озером.
- Маш... - отважился он наконец. - А может, продать нам ее, а?
- Квакнулся? - перехваченным горлом прошипела она, расширив глаза,
пожалуй, пострашнее, чем у того, на дверце.
Ей-то что?.. Не видела она там никакого лица, хоть расшибись!
Вскоре пошли признаки нервного расстройства.
- Что ж ты пялишься, гад? - говорил он в сердцах импортной стенке. -
Чего тебе от меня надо? Не нравится, как живу, да?.. Да уж, наверное,
получше тебя!
Колдун, понятное дело, молчал. Зато стал сниться по ночам.
Раздвигались стены, и темная высокая фигура вступала в комнату, а за
спиной у нее мерцали в сумерках озера, и плавал над ними туман, и
доносились издали всплески и тихий русалочий смех... И каждый раз он
каким-то чудом заставлял себя проснуться за секунду до того, как с
насмешливо шевельнувшихся губ колдуна сорвется простое и страшное слово,
после которого уже ничего не поправишь...
- Сволочь Прибабах... - бормотал он, подставляя голову под струю
холодной воды в ванной. - И черт меня тогда дернул...
Лекарство от наваждения нашлось неожиданно. Выяснилось вдруг, что
после третьей рюмки суровое древнее лицо само собой распадается на
бессмысленные разводы и полосы - и снова перед тобой честная простая
дверца с облицовкой из натурального шпона. И смотри себе телевизор сколько
влезет - никто не следит, никто не мешает... К концу недели, однако, он
заметил, что лицо пропадает уже не после третьей, а лишь после
четвертой-пятой рюмки...
Запой пресекла жена. Разув в очередной раз супруга и потрясая туфлей
перед самой его физиономией, она всерьез пригрозила, что отправит на
лечение.
Он бросил пить и весь день ходил тихий, пришибленный, искательно
поглядывая на дверцу. Если от кошмара невозможно избавиться, то с ним надо
хотя бы примириться. Вскоре он обнаружил, что за время его запоя колдун
сильно подобрел. И смотрел по-другому: не жестоко, а как-то... искушающе,
что ли? Пошли, дескать... Русалки, то-се... Гляди вон, красота какая! А то
ведь так и будешь до гробовой доски рубли сшибать...
Заснул он почти спокойно.
А ночью кто-то тронул его за плечо, и он сел на постели, различая в
полумраке темную высокую фигуру.
- Пошли, - внятно произнес негромкий хрипловатый голос, и он послушно
принялся одеваться, больше всего почему-то боясь разбудить жену. Не
справившись с дрожью, завязал как попало шнурки на туфлях и, беспомощно
оглядевшись, пошел за молчаливым высоким поводырем - туда, где мерцали
сумерки и громоздились скалы, где над дорогой стояли, накренившись,
резные, загадочно улыбающиеся идолы, а над русалочьими озерами плавал
жемчужный волшебный туман.
Любовь ЛУКИНА
Евгений ЛУКИН
МОНУМЕНТ
Уму непостижимо - следователь сравнил его с Колумбом! Так и сказал:
"Он ведь в некотором роде Колумб..." Ничего себе, а?.. Хорошо бы
отвлечься. Я останавливаюсь возле книжного шкафа, отодвигаю стекло и не
глядя выдергиваю книгу. Открываю на первой попавшейся странице, читаю:
"Все говорят: нет правды на земле. Но правды нет - и выше..."
Мне становится зябко, и я захлопываю томик Пушкина.
А как обыденно все началось! Весенним днем женатый мужчина зашел к
женатому мужчине и предложил прогуляться. Я ему ответил:
- С удовольствием. Очень кстати. Сейчас, только банку сполосну
трехлитровую...
- Не надо банку, - сдавленно попросил он. - Мне нужно поговорить с
тобой.
Женатый мужчина пришел пожаловаться женатому мужчине на горькую
семейную жизнь.
Мы вышли во двор и остановились у песочницы.
- Ну что стряслось-то? Поругались опять?
- Только между нами, - вздрагивая и озираясь, предупредил он. - Я
тебе ничего не говорил, а ты ничего не слышал. Понимаешь, вчера...
Поругались, естественно. Дочь принесла домой штаны и попросила
полторы сотни. Татьяна, понятно, рассвирепела и устроила дочери
воспитательный момент, но когда муж попытался поддакнуть, она устроила
воспитательный момент ему: дескать, зарабатываешь мало - вот и приходится
отказывать девочке в самом необходимом. Он вспылил, хлопнул дверью...
- И пошел искать меня? - спросил я, заскучав.
Оказалось, нет. Хлопнув дверью, он направился прямиком к супруге
Моторыгина, имевшей неосторожность как-то раз пригласить его на чашку
кофе.
Я уже не жалел об оставленной дома трехлитровой банке - история
принимала неожиданный оборот. Нет, как хотите, а Левушка Недоногов (так
звали моего сослуживца) иногда меня просто умилял. Женатый мужчина отважно
сидит на кухне у посторонней женщины, пьет третью чашку кофе, отвечает
невпопад и думает о том, как страшно он этим отомстил жене. А посторонняя
женщина, изумленно на него глядя, ставит на конфорку второй кофейник и
гадает, за каким чертом он вообще пришел. Представили картину? А теперь
раздается звонок в дверь.
Это вернулся из командировки Моторыгин, потерявший в Саратове ключ от
квартиры.
- И что? - жадно спросил я, безуспешно ища на круглом Левушкином лице
следы побоев.
- Знаешь... - с дрожью в голосе сказал он. - Вскочил я и как
представил, что будет дома!.. на работе!.. Ведь не докажешь же никому!..
Словом, очутился Левушка в темном дворе с чашкой кофе в руках.
- В окно? - ахнул я. - Позволь, но это же второй этаж!
- Третий, - поправил он. - И я не выпрыгивал...
Он не выпрыгивал из окна и не спускался по водосточной трубе.
Он просто очутился, понимаете?
Я не понимал ничего.
- Может, ты об асфальт ударялся? Контузия... Память отшибло...
- Нет, - Левушка словно бредил. - Я потом еще раз попробовал -
получилось...
- Да что получилось-то? Что попробовал?
- Ну это... самое... Вот я - там, и вот я уже - здесь!
Сначала я оторопел, потом засмеялся. Доконал он меня.
- Левка!.. Ну нельзя же так, комик ты... Я, главное, его слушаю,
сочувствую, а он дурака валяет! Ты что же, телепортацию освоил?
- Теле... что? - Он, оказывается, даже не знал этого слова.
- Те-ле-пор-тация. Явление такое. Человек усилием воли берет и
мгновенно переносит себя на любое расстояние. Что ж ты такой
несовременный-то, а, Левушка? Я вот, например, в любой культурной компании
разговор поддержать могу. Сайнс-фикшн? Фэнтези? Пожалуйста... Урсула ле
Гуин? Будьте любезны...
Несколько секунд его лицо было удивительно тупым. Потом просветлело.
- А-а... - с облегчением проговорил он. - Так это, значит, бывает?..
- Нет, - сказал я. - Не бывает. Ну чего ты уставился? Объяснить,
почему не бывает? В шесть секунд, как любит выражаться наш общий друг
Моторыгин... Ну вот представь: ты исчезаешь здесь, а возникаешь там,
верно? Значит, здесь, в том месте, где ты стоял, на долю секунды должна
образоваться пустота, так?.. А теперь подумай вот над чем: там, где ты
возникнешь, пустоты-то ведь нет. Ее там для тебя никто не приготовил. Там
- воздух, пыль, упаси боже, какой-нибудь забор или того хуже - прохожий...
И вот атомы твоего тела втискиваются в атомы того, что там было...
Соображаешь, о чем речь?
Я сделал паузу и полюбовался Левушкиным растерянным видом.
- А почему же тогда этого не происходит? - неуверенно возразил он.
Был отличный весенний день, и за углом продавали пиво, а передо мной
стоял и неумело морочил голову невысокий, оплывший, часто моргающий
человек. Ну не мог Левушка Недоногов разыгрывать! Не дано ему было.
Я молча повернулся и пошел за трехлитровой банкой.
- Погоди! - В испуге он поймал меня за рукави. - Не веришь, да? Я
сейчас... сейчас покажу... Ты погоди...
Он чуть присел, развел руки коромыслом и напрягся. Лицо его - и без
того неказистое - от прилива крови обрюзгло и обессмыслилось.
Тут я, признаться, почувствовал некую неуверенность: черт его знает -
вдруг действительно возьмет да исчезнет!..
Лучше бы он исчез! Но случилось иное. И даже не случилось -
стряслось! Не знаю, поймете ли вы меня, но у него пропали руки, а сам он
окаменел. Я говорю "окаменел", потому что слова "окирпичел" в русском
языке нет. Передо мной в нелепой позе стояла статуя, словно выточенная
целиком из куска старой кирпичной кладки. Темно-красный фон был расчерчен
искривленными серыми линиями цементного раствора... Я сказал: статуя? Я
оговорился. Кирпичная копия, нечеловечески точный слепок с Левушки
Недоногова - вот что стояло передо мной. Руки отсутствовали, как у Венеры,
причем срезы культей были оштукатурены. На правом ясно читалось
процарапанное гвоздем неприличное слово.
Мне показалось, что вместе со мной оцепенел весь мир. Потом ветви
вдруг зашевелились, словно бы опомнились, и по двору прошел ветерок,
обронив несколько кирпичных ресничин. У статуи были ресницы!
Я попятился и продолжал пятиться до тех пор, пока не очутился в арке,
ведущей со двора на улицу. Больше всего я боялся тогда закричать - мне
почему-то казалось, что сбежавшиеся на крик люди обвинят во всем
случившемся меня. Такое часто испытываешь во сне - страх ответственности
за то, чего не совершал и не мог совершить...
Там-то, в арке, я и понял наконец, что произошло. Мало того - я понял
механизм явления. Не перенос тела из одной точки в другую, но что-то вроде
рокировки! Пространство, которое только что занимал Левушка, и
пространство, которое он занял теперь, попросту ПОМЕНЯЛИСЬ МЕСТАМИ!.. Но
если так, то значит, Левушка угодил в какое-то здание, заживо замуровав
себя в одной из его стен!
Я вообразил эту глухую оштукатуренную стену с торчащей из нее вялой
рукой и почувствовал дурноту.
И тут с улицы в арку вошел, пошатываясь, Левушка - целый и
невредимый, только очень бледный.
- Промахнулся немножко, - хрипло сообщил он, увидев меня. - Занесло -
черт знает куда! Представляешь: все черно, вздохнуть - не могу, моргнуть -
не могу, пальцами только могу пошевелить... Хорошо, я сразу сообразил
оттуда... как это? Телепорхнуть?
Я в бешенстве схватил его за руку и подтащил к выходу, ведущему во
двор.
- Смотри! - сказал я. - Видишь?
Возле статуи уже собралось человека четыре. Они не шумели, не
жестикулировали - они были слишком для этого озадачены. Просто стояли и
смотрели. Подошел пятый, что-то, видно, спросил. Ему ответили, и он,
замолчав, тоже стал смотреть.
- Это кто? - опасливо спросил Левушка.
- Это ты! - жестко ответил я.
Он выпучил глаза, и я принялся объяснять ему, в чем дело. Понимаете?
Не он - мне, а я - ему!
- Статуя? - слабым голосом переспросил Левушка. - Моя?
Он сделал шаг вперед.
- Куда? - рявкнул я. - Опознают!
...Левушка шел через двор к песочнице. Я бросился за ним. А что мне
еще оставалось делать? Остановить его я не смог. Мы шли навстречу
небывалому скандалу. Стоило кому-нибудь на секунду перенести взгляд с
монумента на Левушку - и никаких дополнительных разъяснений не
потребовалось бы.
- ...значит, жил он когда-то в этом дворе, - несколько раздраженно
толковала событие женщина с голубыми волосами. - А теперь ему - памятник и
доску мемориальную, чего ж тут непонятного?
