огнем многочисленные зенитные батареи. Вокруг самолета то и дело
появлялись белые клубки разрывов германских снарядов.
- В такой обстановке, когда вокруг ежеминутно рвуться снаряды, очень
трудно вести наблюдение за наземными целями, - проговорил Борейко,
пристально наблюдавший в бинокль за самолетом.
Летчики, тоже наблюдавшие за самолетом, не проявляли особого
волнения:
- Вероятность попадания из зенитной пушки по самолету незначительна.
Гораздно страшнее, когда в воздухе появяться немецкие истребители
"юнкерсы". Они быстроходней и маневренней наших и, конечно, легко могут
нагнать и побить наш самолет.
Но вот на горзонте появилась едва заметная точка. Летчики тотчас
заволновались.
- Два "юнкерса" идут наперерез нашему "ньюпору". Надо немедленно
возврращаться.
Борейко в бинокль наблюдал за продолжающимся полетом Али Ага. Самолет
резко повернул в сторону своих войск, круто пошел на снижении, но немец
его быстро нагонял. С замиранием сердца следили с земли за происходящим в
воздухе. Неожиданно где-то рядом раздались частые и резкие пушечные
выстрелы. Вокруг "юнкерсов" появились плотные дымки разрывов зенитных
снарядов. "Юнкерс" перестал снижаться и сбросил сразу несколько осколочных
бомб. Они упали невдалеке от самолета, идущего на посадку.
Прийдя в себя после полета, Шихлинский принялся нанситьна карту все
замеченное с воздуха.
- Наблюдать с самолета очень трудно. Я многого не рассмотрел. В
общем, у немцев три рубежа обороны. Один по самой реке с шестью рядами
проволоки, с версту за ними - второй рубеж с четырьмя рядами проволоки.
Видимо, этот рубеж послабее. И за ними верстах в трех еще один рубеж,
очень сильный, в десять рядов проволочных заграждений, с сильно развитыми
узлами обороны. Пробраться через эту укрепленую полосу нелегко. Тяжелые
батареи своим огнем смогут разрушить только первый рубеж, от силы второй,
а до третьего им не добросить своих снарядов. Расход боеприпасов, конечно
будет очень велик. Данные воздушноы разведки нодо уточнить и дополнить
разведкой наземной. Должен сказать, что к немцам в этом районе все время
подходят войска. Тыловые станции забиты эшалонами. Очевидно, враг ожидает
нашего удара в этом районе, - закончил Али Ага.
- сегодня или, самое позднее завтра мне надо будет лететь на
дополнительную разведку, - произнес Борейко, подводя итог сообщениям
Шихлинского.
Генерал указал на карте несколько мест, где, по его мнению,
находяться тяжелые немецкие батареи.
- Видите небольшой лесок? К нему специально проведена дорога Там-то,
по всей видимости, и расположены тяжелые батареи Этот лес надо обстрелять
химическими снарядами. В лесу газ здерживаеться, и при наличии восточного
ветра можно будет попотчевать немцев их же оружием. Только надо
предупредить пехоту, чтобы она не сунулась в лес и не потравилась там, -
наставлял генерал своих подчиненных.
Еще с утра Вася отправился в пехотные окопы для детального
ознакомления с вражескими огневыми точками и узлами сопротивления. в
окопох он связался с пехотным начальством и постарался вместе с ним
выяснить, что же следует разрушать в первую голову. На переднем крае шла
смена частей, второочередные дивизии сменялись гвардейскими полками,
которым предстояло штурмовать немецкий рубеж обороны.
Борейко хмуро следил за происходящим. Он сознавал, что предстоит
страшная бойня при неподготовленном штурме прекрасно оборудованной
немецкой обороны. Тысячи людей зря обрекались на гибель и увечья ради
прихоти безмозглых генералов. Подполковник считал, что его нравственная
обязанность - приостановить предстоящее избиение тысяч людей.
"Полечу на разведку сам, выясню то, что не увидел Шихлинский. Точно
подсчитаю необходимый расход снарядов. Выясню, выдержат ли пушки такую
канонаду, и доложу самому высшему начальству, если понадобиться, пошлю
рапорт прямо в Ставку верховного. Если царь ничего не понимает в военном
деле, то у него ведь есть начальник штаба генерал Алексеев, говорят,
толковый человек, сведущий в военных вопросах. Он поймет, какую бойню
готовят гвардии на Стохроде", - решил Борейко.
Предварительно Борейко вместе с пилотом обстоятельно изучили карту,
где предстояло лететь, пометки Шихлинского. Наконец был дан старт
самолету.
С запада плыли низкие дождевые тучи. Предстояло лететь на небольшой
высоте, и легко было прятаться в облаках. Самолет медленно, пологими
виражами набирал высоту. На высоте восемьсот метров вошли в облака и взяли
курс на запад. Через несколько минут оказались уже над вражеской
территорией. Борейко стал всматриваться в хорошо видимые германские окопы.
Сделав еще несколько виражнй, самолет пощел на посадку.
Али Ага поджидал на аэродроме. Теперь они вдвоем принялись
разглядивать карту. Борейко удалось значительно уточнить сведения о
расположении германских батарей.
Подоспевший Зуев дополнил данные воздушной разведки наземными
наблюлениями за передним краем германской обороны. Теперь надо было
подсчитать необходимый расход снарядов для штурма вражеских узлов обороны.
Подсчеты показали, что требуеться не меньше тысячи тяжелых снарядов, чтобы
гарантировать пехоте захват первой полосы вражеских позиций.
- У нас имееться тысяча двести снарядов крупного каллибра. Но это
весь наш боевой комплект. Кроме того, наши пушки могут выдержать всего по
сто выстрелов. Следовательно, орудия будут стрелять на пределе прочности.
И самое главное: даже при таком большом расходе снарядов у немцев,
вероятно, уцелеют одиночные огневые точки, и атакующие наши части понесут
неисчислимые потери, - предупреждал Борейко.
- Но как эту очевидную истину втолковать в генеральские головы? -
ответил Шихлинский.
- Отправимся вместе в штаб гвардейского отряда, постараемся повидать
начальника штаба бывшего командира преображенцев графа Игнатьева. Авось он
нас поймет и зря не бросит полки в атаку, - предложил Борейко.
- В гвардейском штабе, как нигде в другом месте, все стремяться к
наградам и очень мало думают о потерях, - усомнился Шихлинский.
- Пятнадцатого июля день именин генерала Безобразова. Его обычно
поздравляет сам царь. Вот и хотят ответить на поздравление царя
поздравлением о победе доблестной царской гвардии. Видите, предлог для
штурма весьма важный, - усмехнулся Али Ага.
- Это просто чудовищно! - возмутился Борейко. - Ничем не лучше
распутиновщины. Чую, ой чую - скоро кому-то отольються вдовьи слезы.
29
Подъехал Рейн, его тут же ввели в курс всех дел и попросили принять
участие в составлении докладной записки в гвардейские штабы.
Только к утру была закончена подробная докладная записка. Вывод был
единственный: наступать при нынешних условиях на укрепленую позицию немцев
нельзя.
Зуев, который активно учавствовал в общей работе, не замедлил
поделиться выводами записки с Блохиным, а тот пообещал сообщить о ней
солдатам гвардейских полков:
- Пусть солдатики себе на ус мотают, что начальство готовит им
массовое истребление.
С утра Шихлинский, Рейн и Борейко в сопровождении Зуева направились в
штаб гвардии, расположенный невдалеке от станции Рожище, километрах в
пятнадцати от переднего края обороны. Там они неожиданно встретились с
Кочаровским, приехавшим проведать сына. Его тоже пригласили на предстоящее
совещание, которое должно было решить, когда и какими силами атаковать
немцев на Ковельском направлении.
Артиллерийское начальство гвардии собралось в просторном зале
помещичьего дома. Докладывал Борейко, а уточнять его доклад должны были
Шихлинский и Кочаровский.
Вскоре на заседание пришли начальник штаба и сам командующий
гвардейским отрядом генерал Безобразов. На стене висела подробная карта
района будущих боев.
Борейко очень сжато доложил обстановку на участке, где должны были
развернуться наступательные бои, ознакомил присутствующих с положением
тяжелых батарей, их боеснабжением, состоянием материальной части, с
результатами воздушных и наземных разведок. Общий вывод, к которому пришел
Борейко, был тот, что при наличных артиллерийских средствах разрушение
всей полосы германских укреплений невозможно и атака неизбежно потерпит
кровавую неудачу.
Это заключение вызвало всеобщее возмущение. Посыпались весьма
нелестные реплики в адрес Борейко, который-де недостаточно компетентен,
чтобы решать вопрос, быть или не быть наступлению.
- Прикажут, и полки пойдут в атаку! - упрямо твердили представители
гвардейского штаба.
- Пойти-то пойдут, но атака захлебнеться. Германского рубежа они не
преодолеют. Потери будут исключительно велики и ни в какой мере не
оправдают достигнутых результатов, - предупреждал Борейко.
- Подполковник, очевидно, не представляет себе, на что способна
русская гвардия.
- Зато я хорошо представляю, что значит идти безоружными против
сильно укрепленных позиций врага, который более полугода создавал
оборонительный рубеж на Стоходе, - твердо и спокойно говорил Борейко.
Шихлинский и Рейн поддержали заключение Борейко. Это привело штабных
работников в замешательство.
- Что, по вашему мнению, господа тяжелые артиллеристы, нужно для
преодоления вражеского рубежа обороны? - спросил Безобразов, молча
слушавший доклад и возникшие после него споры.
- Отложить наступление до первого августа, подвезти не менее двух
тысяч тяжелых снарядов и сосредоточить в этом районе еще два-три дивизиона
мощных орудий - одиннадцати- или двеннадцатидюймового калибра, - советовал
Борейко.
- Без одобрения Ставки верховного главнокомандуещего это сделать
нельзя, - сказал Безобразов.
Поскольку Шихлинский на этом собрании был представителем Ставки, то
ему было поручено немедленно отбыть в Могилев, где находилась Ставка, и
там в срочном порядке выяснить все эти вопросы. Прямо с заседания
Шихлинский отправился на железную дорогу, забрав с собой все схемы и
записку Борейко. Шифрованной телеграммой запросили Ставку о возможности
получения тяжелых снарядов. Через час пришел ответ: снаряды могут быть
доставленны только через неделю, и то в половинном количестве.
- На русских заводах их еще не изготовляют, а дорогие союзнички не
торопяться снабжать ими русскую армию, - пояснил Рейн.
Не ожидая возвращения Шихлинского, Борейко осторожно пристрелял свои
батареи по наиболее вероятным целям в предстоящем бою. За ним
пристрелялись и другие тяжелые дивизионы. Своим чередом произвели
пристрелку и легкие батареи. К вечеру уже можно было приступать к
артиллерийской подготовке наступления на намеченном направлении.
Одновременно с войсками и артиллерией стягивались и санитарные
учреждения. Правда, они распологались в тылу, но сосредотачивались в этом
же районе.
После ухода тяжелых батарей в район Рожища Варя начала искать
возможности перебраться поближе к мужу. Вместо Хоменко, принявшего
командование 102-дивизией, командиром полка был назначен Енджеевский. Варя
этого не знала.
Знакомые Варе по предыдущим боям разведчики Гапотченко и Гриценко
остановили Звонареву перед штабным блиндажем и предупредили, что у них
новый командир.
- Якийсь пидполковник. Фамилие ему польская, сразу не выговоришь -
Анжевский, а звать его Евстахий Казимирович, - сообщили солдаты.
Варя очень обрадовалась и, приоткрыв дверь в блиндаж, громко
