Варя. - Ведь в их руках оружие.
- Вы социалистка и революционерка! Вам не место в армии, - вскочил
Крутиков.
- Призываю вас к порядку, штабс-капитан! Мы не на базаре, - резко
оборвал штабс-капитана Борейко. - Не умеете вести спор в рамках приличия,
покиньте нас. К чему такие обвинения? Вы подумали, кому бросаете это в
лицо? Той, которая, себя не щадя, идет в самое пекло в боях за Россию?
Крутиков, трясясь от злости, вытянулся и покинул палатку.
- Ты поспокойнее, Варя, - мягко заметил жене Звонарев.
- Я думаю о людях, о вас! Удивляюсь, как можно вести такие разговоры
на фронте, да еще после ужасающих потерь, какие мы понесли во время
последнего наступления! При плохой технической оснащенности нашей армии
большие потери неизбежны, - развивала свою мысль Звонарева.
- Откуда вы все это знаете, сударыня? - спросил Кремнев.
- Относительно техники - от своего мужа! Он инженер, как вам
известно. Что касается медицинского оборудования, то я хорошо знаю наше
положение. Истощились у нас запасы лекарств, инструментария, а союзники
доставляют их очень неаккуратно и в незначительном количестве. Смертность
раненых и больных была бы в несколько раз меньше, если бы у нас в
достаточном количестве были медицинские препараты и оборудование. Но ведь
это союзникам только на руку.
- Не пойму, почему это им на руку? - удивился Кремнев.
- Англичане и французы спят и во сне видят, чтобы мы с немцами друг
другу хребет переломили. Им тогда будет легче нас прибрать к рукам.
- Вы, Варвара Васильевна, настоящий политик! - с восхищением сказал
Кремнев.
Борейко сидел молча, будто отдыхая, думал о своем. Только
напряженный, острый взгляд выдавал его внимание к завязавшейся беседе.
Издали доносились звуки оркестра, исполнявшего вальс "На сопках
Маньчжурии".
- Я без волнения не могу слушать этот вальс, - переменила разговор
Звонарева. - Он мне напоминает дни артурского сидения. кто из нас тогда
мог предположить, что мы не только переживем его осаду, но через десять
лет снова будем участвовать в еще более грандиозной драке... Особенно это
относится к вам, Борис Дмитриевич. Вовек не забуду того дня, когда Блохин
прибежал ко мне с известием о вашей гибели на Большом Орлином гнезде
накануне сдачи крепости, - обернулась она к давнему другу.
- Да, очухался я только на пароходе в Японии и сразу не понял, куда
попал. Сестры-японочки что-то лопочут, улыбаются. думал - это кошмарный
сон мне снится. И только потом сообразил, что попал в плен. Чуть не
выпрыгнул от огорчения за борт, а тут, откуда ни возьмись, Блохин
появился. "Как ты, варначья душа, попал сюда?" - спрашиваю его.
"Высмотрел, - говорит, - где вы находитесь, дополз до вашего эшелона, меня
на ваш пароход и посадили". Так вместе и приехали в Японию.
- Когда я в первый раз увидел тебя в госпитале в Нагое, ты
представлял собой марлевую куклу с отверстием для рта. Глаза и те были
забинтованы, - вспоминал Звонарев.
- Провалялся я без малого с полгода и сдох бы со скуки, не будь
Блохина и других наших ребят с Электрического Утеса, - с волнением сказал
Борейко.
- Это верно, было скучно. Делать нечего, живешь на всем готовом... -
сказал Звонарев.
- Ты для развлечения ухаживал за японочками, даже, мне помнится, в
бане с ними мылся, - хитро подмигнул Борейко Звонаревой.
- Во-первых, это неправда, а во-вторых, это было давно... кто старое
вспомнит, тому глаз долой, - попытался было замять разговор поручик.
- Расскажи, расскажи, муженек! Я хоть и с большим опозданием, но все
же узнаю о твоих похождениях, - весьма выразительно проговорила Звонарева.
- Да и рассказывать не о чем - неинтересно. Пошел я однажды в
японскую баню. У них она состоит из одной общей ванны, перегороженной
просто бамбуковой полкой. В одной половине купаются мужчины, в другой -
женщины. Японцы низкорослы. Я же - вон какой вымахал. Когда японки увидели
меня, так и полезли на мужскую половину. Обступили меня со всех сторон,
что-то говорят, смеются, трогают пальцами. Я не знаю, куда мне деваться от
стыда, отмахиваюсь от них, а они только сильнее смеются. Спас меня старый
японец, начал бить женщин мокрым полотенцем и разогнал их. Только всего и
было, - неторопливо рассказал Звонарев.
- Свежо придание, да верится с трудом, - съехидничал Борейко.
Неожиданно к батарее подъехал большой автомобиль. Из него вышел
высокий, седой, сухощавый генерал с живыми, умными глазами, в
сопровождении нескольких человек. Он легко, чуть враскачку, походкой
старого кавалериста направился к солдатам.
Солдаты угадали в нем командующего фронтом генерала Брусилова. Он
сразу понравился своей внешностью, открытым приветливым лицом и лукавой
усмешкой.
- Здорово, богатыри! - громко крикнул генерал, и в голосе его было
столько бодрости и ласки, что артиллеристы в ответ гаркнули во все горло.
- Спасибо за службу геройскую! Где ваши офицеры?
Из палатки навстречу Брусилову уже спешили Кремнев и остальные
офицеры. Отдав рапорт генералу, капитан вытянулся перед ним, ожидая
дальнейших приказаний.
- Постройте людей, я хочу лично наградить отличившихся в минувших
боях.
- Слушаюсь, ваше высокопревосходительство! - ответил Кремнев и
приказал солдатам построиться за орудиями.
Когда это было выполнено, один из адъютантов зачитал по наградному
списку фамилии награжденных, и генерал Брусилов лично вручал кресты
солдатам, попутно расспрашивая их о совершенных подвигах.
- Новым Георгиевским кавалерам - ура! - закончил генерал раздачу
наград.
Дружные раскаты "ура" разнеслись в тихом вечернем воздухе, вспугнув
задремавших было аистов.
- Позвольте теперь поздравит вас с производством за боевые отличия,
мужество, умелое командование в бою в подполковники, - крепко пожал
генерал руку Кремневу, - а остальных господ офицеров - с очередными
наградами. за здоровье вашего командира и офицеров - ура! - провозгласил
он.
- Нельзя ли у вас выпить стакан воды? - перешел на обычный тон
генерал, вытирая платком пыльный, вспотевший лоб и седую, стриженную
ежиком голову.
Кремнев предложил ему зайти в палатку. В палатке генерал сначала
поздоровался с женщинами, которых представил Кремнев, затем с Борейко и
его офицерами.
- Вы и есть та самая госпожа Звонарева, которая лично захватила в бою
санитарный автомобиль и тут же приспособила его для работы на передовой,
чуть ли не в пехотных цепях? - осведомился Брусилов.
- Захватили автомобиль солдаты, я лишь использовала его по
назначению.
- В таком случае позвольте вас горячо поблагодарить от лица раненых,
которым вы оказали неоценимую помощь, и от самого себя, - и, сняв фуражку,
генерал почтительно поцеловал Варину руку и тепло пожал руки сестрам.
Потом он обратился к Борейко с просьбой показать ему свои огромные
гаубицы, которые перегрызли становой хребет железной обороны немцев на
Луцком направлении.
Адъютант, справившись о фамилии Борейко, что-то шепнул на ухо
генералу. Тот встал из-за стола, за ним поднялись и остальные.
- За успешное руководство действиями артиллерии на основном участке
прорыва в минувших боях, за превосходное знание своего дела властью
главнокомандующего фронтом поздравляю вас, капитан Борейко, с
производством в подполковники и назначением командиром тяжелого дивизиона
батарей "Литера Б", как отныне официально называются ваши
двенадцатидюймовые батареи, - и он крепко пожал руку капитана.
- Боря! Позвольте и мне пожать вашу штабс-офицерскую руку, -
улыбнулась Варя и со всей силой тряхнула Борейко за руку.
- Где это вас так изранило? - справился генерал, глядя на
изборожденное шрамами лицо Борейко.
Офицер коротко пояснил.
00 Оборона Артура является блестящим примером того, на что способны в
бою за свою родину русский солдат и офицер даже в самых трудных условиях,
- сказал с чувством Брусилов.
За чаем Сологубенко спешно достал из неприкосновенных запасов две
бутылки красного вина, которое и выпили за здоровье отличившихся и
награжденных.
Завязался общий разговор, когда за палаткой неожиданно раздался
солдатский хор:
Что за песни, что за песни,
Распевает наш русак!
Так тебе, хоть ты тресни,
Никогда не спеть, пруссак!
Золотые, удалые, не немецкие -
Песни русские, живые, молодецкие!
Брусилов прислушался к пению.
- Люблю русский народ, люблю наши народные песни. Сколько в них
удали, широты и простора, они берут прямо за сердце! - с волнением
проговорил генерал.
В это время подскакал верхом Хоменко. Он неловко спрыгнул с седла и
подошел к генералу.
- Приехал поблагодарить ваших чудо-богатырей за боевую службу, -
похлопал Брусилов полковника по плечу. - заодно поздравить офицеров с
наградами.
- Вот какие у меня боевые сынки, ваше высокопревосходительство, скоро
своего батьку в чинах догонят, - улыбнулся Хоменко, глядя на Кремнева и
Борейко.
- Не догонят, Михаил Игнатьевич! Я уже послал в царскую Ставку
телеграфное представление о производстве вас в генералы.
- Помилосердствуйте, ваше высокопревосходительство, який же з мэнэ
генерал? Тилько людям на смих!
- Если бы все командиры полков были такими, как вы, Михаил
Игнатьевич, мы давно уже сидели бы в Берлине. - И Брусилов стал прощаться.
Проходя мимо батареи, генерал еще раз поблагодарил солдат за службу.
Артиллеристы дружно ответили, и когда генерал прошел, грянули:
Так громче, музыка, играй победу,
Мы победили, и враг бежит, бежит.
Так за нашу родину, за веру
Мы грянем громкое "ура"!
- Нашему непобедимому русскому народу - ура! - крикнул генерал, и тут
солдаты, подхватив генерала на руки, понесли его к автомобилю.
Когда генеральский автомобиль отъехал, Хоменко отер потный лоб
платком и проговорил:
- Аж в жар ударило от генеральского посещения! Ждал разноса, крика,
ругани, как это обычно бывает при приезде начальства, но, слава богу,
пронесло благополучно. Треба з вами трошки побалакать.
Когда все уселись вокруг стола, Хоменко вынул из полевой сумки
сложенную бумагу и, развернув ее, обратился к собравшимся:
- Это опять подпольная листовка. Их сейчас много разбрасывают у нас в
тылах, да и в окопах они попадаются. Я вам ее прочту.
"Товарищи солдаты! Прошло три недели боев, в которых мы потеряли
более двухсот тысяч человек ранеными и убитыми. Появились сотни тысяч
новых вдов и миллионы сирот. За что пролита солдатская кровь, почему
осиротели наши жены и дети? Вам офицеры скажут, что это неизбежные на
войне жертвы. Но ради кого и чего приносятся эти жертвы? Вы, солдаты, не
получите ни пяди земли, которую так обильно полили своей кровью. Она
достанется тем помещикам, которые ею прежде владели. Для них вы таскали
каштаны из огня, а не для себя. На поставках в армию также разбогатели
фабриканты и купцы, которые снабжают вас плохим провиантом и никуда не
годными сапогами, доставляют вам снаряды, которые не рвутся при попадании
в цель. Этих капиталистов, помещиков и фабрикантов вы обогатили, а ваши
семьи, потерявшие кормильцев, еще больше разорились. Доколе будет
продолжаться такое дело? Сколько еще прольется народной крови в угоду
жадным кровопийцам капиталистам? Солдаты! Пора думать и об окончании
войны. Пусть воюют те, кому это приносит доход и прибыль. Не слушайте
