Закурили и долго молчали, думая об одном.
- Настроение-то у ваших солдат какое? - справился Блохин.
- Известно какое! Потери огромные, а результаты боев весьма скромные.
Даже в гвардейских частях и то солдаты начинают многое понимать.
Вечером, когда стемнело, снова навели мостки через Стоход, по ним
началось усиленное движение. Подходили свежие части, отправляли в тыл
раненых, подвозили пищу и боеприпасы.
Борейко с прибывшими на батарею Шихлинским и Кочаровским планировали
действия на следующий день. Представитель гвардейского штаба предупреждал,
что на завтра намечен решительный штурм германских оборонительных линий с
прорывом на Ковель.
- Тогда завтрашний день можно считать последним днем существования
царской гвардии в том виде, как она существовала до сих пор. Три четверти,
если не больше остануться завтра на Стоходе и на его болотистых берегах, -
сказал Борейко. - Третья полоса германских укреплений сохранилась почти
полностью. Штурмовать ее сейчас невозможно!
- Для русской армии нет ничего невозможного! - надменно заявил
представитель гвардеского штаба.
- ...В том числе и бессмысленное самоуничтожение, - отрезал Борейко.
Но гвардейское начальство стояло на своем: на рассвете должен был начаться
штурм третьей полосы германских оборонительных укреплений.
С темнотой Звонарев отправился на передний край обороны, чтобы
ознакомиться с целями, которые ему предстояло разрушить утром. По дороге
неожиданно встретил Варю с Зоей Сидориной и Анелей. Они направлялись на
передний край обороны, чтобы развернуть передовой перевязочный пункт.
- Не слишком ли ты торопишся? - усомнился Звонарев. - Наше положение
еще далеко не прочное. В случае контатаки немцев ты попадешь к ним в плен:
переправиться через Стоход днем невозможно, равно как невозможна эвакуация
раненых.
- Тем более мы должны находиться на том берегу реки, - ответила Варя.
Стали подыскивать подходящий блиндаж для перевязочного пункта.
Блохин, успевший хорошо познакомиться с местностью, предложил занять
блиндаж штаба полка. когда Варя зашла в блиндаж, ее встретил недовольный
взгляд командующего полком. Полковник сухо справился, как сюда попала Варя
и что, собственно, ей здесь надо. В тон ему, так же холодно и спокойно,
Варя ответила, что она прибыла на передовую, чтобы развернуть в блиндаже
перевязочный пункт, и предложила штабу немедленно очистить помещение.
- Кажеться, начальник здесь пока я, а не вы, и все делаеться не по
вашим, а по моим указаниям. Штаб останеться здесь, а вы подыщите себе
другое помещение. Прошу вас выйти отсюда, - раздраженно проговорил
полковник.
- Вы упускаете из виду, господин полковник, что перевязочный отряд по
приказу должен распологаться за рекой, но, чтобы иметь возможность сразу
оказывать помощь раненым, госпожа Звонарева и с ней две сестры на свой
страх и риск решили здесь развернуть перевязочный пункт. Мы должны быть им
только благодарны, - возразил появившийся в блиндаже Сидорин.
- Вы собираетесь меня учить, подпоручик? - повысил голос полковник.
- Никак нет. Я только напомнил вам, то, о чем, вероятно, догадались и
вы сами. Тем более, что госпожа Звонарева жена офицера-артиллериста, а
сестра Сидорина - моя жена, - ответил Сидорин.
Узнав об этом, полковник сбавил тон:
- Ну хорошо. Уступаю им блиндаж, но только временно. Пускай подыщут
себе другое помещение, - милостиво разрешил он.
- Я отсюда никуда не уйду, как бы этто ни хотелось полковнику, -
твердо заявила Варя.
- Господин полковник, имейте в виду, что госпожа Звонарева работала в
санпоезде императрицы Александры Федоровны, - напомнил Сидолин.
- По-видимому, нам все-таки придеться уходить отсюда! Неловко как-то
занимать целый блиндаж для штаба, а раненых заставлять ютиться в
развалинах. Тем более каждый из нас может оказаться пациентом госпожи
Звонаревой, - напомнил адъютант полка.
В блиндаж вошел Хоменко. Увидев Звонареву, он по-родственному тепло с
ней расцеловался.
- Как всегда, моя доню, вы стремитесь быть поближе к раненым и готовы
рисковать собой, - проговорил он. - Ото мои сынки обрадуються, как узнают,
что вы опять с ними.
- Насилу отвоевала у штаба этот блиндаж для раненых, - не замедлила
пожаловаться Звонарева генералу.
Заметив генерала, гвардейский полковник поспешил ему представиться.
- Так это вас прогнали отсюда? И поделом. Надо было самим догадаться
уступить блиндаж госпоже Звонаревой, - укоризненно произнес Хоменко.
- Полковник этот из фон-баронов, - щепнул Варе на ухо Сидорин. -
Солдат за людей не считает. Ему долго не уцелеть. Подстрелят при первой же
возможности.
- И правильно сделают, - произнесла Варя.
Как только помещение было очищено, Варя и сестры принялись за уборку.
Сидорин прислал им на помощь несколько солдат.
С наступлением дня снова началась канонада. Тяжелые гауьицы старались
на пределе дальности разрушить третью оборонительную полосу немцев. Десять
рядов проволочных заграждений сохранились почти везде, уцелела и огневая
оборона. Легкие пушки, выдвинутые к самому переднему краю, пытались
разбить пулеметные гнезда, но это удавалось им плохо. Пехота не рисковала
атаковать уцелевшие немецкие позиции. Только на левом фланге, на участке
дивизии Хоменко, удалось продвинуться вперед и частично даже захватить
небольшие участки третьей полосы обороны. Нужно было общее усилие, чтобы
прорвать ее и выйти в тыл немецким укреплениям. В этом заключалась задача
гвардейских полков.
Борейко приказал всем тяжелым батареям до предела усилить огонь.
Немецкие укрепления вновь окутались дымом и пламенем разрывов крупных
снарядов. Первая гвардейская пехотная дивизия ринулась в атаку, за ней
двинулись вторая и третья. Гвардейские стрелки временно оставались в
резерве.
Как только пехота вплотную подошла к третьей полосе обороны, немцы
открыли бешеный фланговый огонь, скашивая передние роты гвардии. Они
полегли перед проволочными заграждениями.
Тяжелые русские батареи открыли огонь по замеченным узлам
сопротивления, а легкие батареи прямой наводкой старались уничтожить
огневые точки, но меткость тяжелых батарей из-за большой дистанции была
плохая, а легкие пушки, попадая под перекрестный огонь немецких батарей,
гибли одна за другой.
Потери росли с каждой минутой. Солдаты торопились отойти на вторую
полосу обороны и здесь найти укрытие от свинцового ливня.
Полковник Преображенского полка, так нелюбезно встретивший Варю, был
доставлен для перевязки. Рана была поверхностная, в шею. Варя сразу
поняла, что полковник был ранен сзади. Варя густо смазала рану йодом,
наложила швы и предложила дотемна пробыть в перевязочном пункте. Но
полковник требовал немедленной отправки его на другой берег. Переправу
бомбили из самолетов, и никто из санитаров не хотел рисковать ни своей
жизнью, ни жизнью раненых. Полковник обещал крупную награду тем санитарам,
которые его немедленно эвакуируют. Наконец нашлись двое охотников. Они
вынесли полковника из блиндажа, и почти тут же он был вторично ранен
осколком разорвавшегося вблизи снаряда. Окровавленный, с перебитой рукой,
он вновь попал к Варе на операчионный стол. Кость руки была раздробленна,
но полковник не согласился на ампутацию, как его не уговаривала Варя. Его
перебинтовали и положили в угол блиндажа, чтобы с наступлением темноты
переправить через Стоход.
Вскоре принесли раненого в обе ноги Сидорина. Он был бледен от боли и
потери крови, с трудом говорил. Увидев бросившуюся к нему Зою, он слабо
улыбнулся.
- Вот мы с вами и снова встретились, - возможно бодрее проговорила
Варя.
- Недаром люди говорят, что не миновать третий раз. Так оно и вышло,
- пошутил через силу Сидорин.
Осмотрев рану, Варя с облегчением увидела, что кости обеих ног целы,
осколок разорвал только мышцы. Варя принялась очищать рану, наложила
несколько швов, вставила тампоны и турундучки там, где можно было ожидать
нагноения. Зоя напоила мужа крепким чаем с красным вином.
Кончались перевязочные материалы, не было йода, медикаментов. А
раненые все прибывали и прибывали.
Наконец на реку лег вечерний туман. Саперы принялись исправлять
мостики. Варя занялась эвакуацией тяжелораненых. Первую партию, куда попал
и Сидорин, отправилась сопровождать до самого санитарного поезда Зоя.
Двое солдат из пехотного полка принесли Енджеевского с пулевыми
ранениями в ногу. Пока Варя обследовала рану и делала перевязку, они
стояли около дверей бдиндажа. Узна, что рана не опасна и жизни командира
ничего не угрожает, солдаты обрадовались:
- Побежали до своих хлопцев, успокоим, что наш командир живехонек. А
вам, сестрица, спасибо от нас большое.
Анеля, бледная от усталости, с воспаленными глазами, ловко
перевязывались раненых и распоряжалась их отправкой. Несмотря на нервное
напряжение последних дней, она держалась молодцом. Вид крови, страданий,
мучений людей будто закалял ее, вливая мужество в ее сердце.
"Умница, - думала Варя, глядя, как ласково говорила Анеля с
солдатами, одним видом своим успокаивая их, - умница, откуда у нее только
силы беруться!" Только Варя, сама еле державшаяся на ногах, могла
догадаться, ценой каких усилий давалься Анеле этот спокойный, невозмутимый
вид.
Варя окинула взглядом блиндаж: всюду лежали и сидели раненые,
ожидавшиеся своей очереди к эвакуации. Слышались стоны, проклятия. С этой
партией Варя отправит Анелю, а сама уйдет последней. Кружилась голова от
душного воздуха, напоеного запахом крови и медикаментов. Варя с трудом
перевела дыхание. "Еще немного, вот только отправить раненых, и тогда
отдых. Сюда придут военные врачи и сменят меня. И спать, спать", - думала
она.
Но испытания этих напряженных дней еще не окончились.
Уже совсем стемнело, когда в блиндаж внесли смертельно раненного Боба
Павленко. У него осколком был разорван живот. Варя дала офицеру большую
дозу болеутоляющего, и Павленко тихо скончался во сне.
Началась переправа раненых через Стоход. На этом берегу тянулись
походные кухни, интендантские повозки и части, прибывшие на смену.
Варя передала превязочный пункт военным врачам, а сама отправилась в
тыл. Она так устала, что едва брела по тропинке к берегу реки. Здесь еще
продолжался артиллерийский обстрел со стороны немцев.
Варя была уже на середине реки, когда поблизости разорвался немецкий
снаряд. Взрывной волной Варю сбросило с мостков в реку, она сразу же
попала в трясину. Трясина цепко схватила ее в свои объятья. Варя
попыталась выбраться, но только глубже опустилась в черную зловонную жижу.
Сделалось страшно. "Неужели я погибну так нелепо, вдали от людей, совсем
одна? Даже никто не узнает, что я погибла. И Сережа будет искать и
ждать..." Варя закричала. Но голос ее, испуганный и слабый, потонул в
тревожном шелесте камыша. Нет, она не должна погибнуть. Освоившись с
теинотой, Варя увидела неподалеку от себя какой-то темный предмет.
Протянув руку, она поняла, что это труп. Труп лежал на спине и почти не
увяз в трясине, вероятно, его держали на себе камышовые стебли. Варя с
трудом ухватилась за труп обеими руками. Под тяжестью мертвое тело стало
медленно погружаться. Спасения не было. Варя вновь закричала, напрягая
голос:
- Помогите, помогите!
Наконец кто-то услышал ее голос.
- Постойте, братцы! Какая-то баба верещит в реке, - проговорил
мужской голос.
- Утопленница зовет к себе! Попробуй ее спасать, мигом с собой
утащит.
- Я докторша, что вас перевязывала! Меня взрывом сбросило с мостка! -
